Тахави Ахтанов - Избранное в двух томах. Том второй
— В гостях хорошо, а дома лучше! — радостно восклицаем мы, сразу ощутив привычную атмосферу доброжелательства, искренности, презрения к «светским» условностям.
Изящная, миловидная жена Морозова встречает нас, как старых знакомых. И таким уютом родственным веет от всей обстановки этого дома, что наш Исаак, откинув всякие церемонии, вопит:
— Люди русские! Дайте хоть поесть чего-нибудь! А то от этого виски с содовой животы подвело!
— Сейчас, сейчас! Ведь вы приглашены на шашлык! — смеется хозяйка и, поскольку мы проявляем нетерпение, ставит нам пока на стол бутерброды, которые мы уплетаем за обе щеки.
Шашлык готовим все вместе. Работа кипит. Одни раздувают угольки в очаге, другие нанизывают мясо на шампуры.
Наслаждаемся обществом земляков. Наконец-то можно говорить без всяких языковых затруднений и без постоянной мысли о том, правильно ли ты будешь понят. Наших здесь человек десять. Узнаю старого знакомого — корреспондента «Правды» в Мадрасе Шурыгина, узнаю и Масленникова, тоже правдиста, работающего в Дели. С Масленниковым мы уже сталкивались здесь, в Индии, и сейчас с удовольствием затеваем долгий разговор на литературные темы. По многим вопросам мы оказываемся единомышленниками, и в знак расположения я дарю ему тут же свою книгу.
Здесь, у Морозова, я знакомлюсь с переводчиком, выступавшим на ленинском торжестве. Это высокий молодой узбек по имени Сурат, окончивший университет в Ташкенте по специальности индийского языка. Мне доставляет удовольствие побеседовать по-узбекски с ним и с его женой, настоящей восточной красавицей, из тех, про которых казахи восхищенно говорят: «Такая сквозь колечко пройдет». Таких тонюсеньких, гибких в стане женщин немало и среди казашек, и я благодарен жене Сурата за то, что своим видом она напомнила мне их.
Оказывается, сегодняшний шашлык — это последний в этом сезоне.
— Прощаемся сегодня с шашлыком, — объясняет нам Морозов, — начинается такая жара, при которой о шашлыке не может быть и речи.
На требовательный вкус потомка казахских овцеводов мясо не ахти какое! И все-таки он чертовски вкусен — этот самостоятельно приготовленный шашлык, для которого мы разжигали огонь, который ели прямо у пылающих очагов. Великое дело — русское гостеприимство, широта русской натуры, так щедро проявившаяся в доме Морозовых.
* * *На следующее утро нас находит доктор Шаха с супругой. Супругу зовут Татьяной. Она русская. В ее русской речи есть какой-то неуловимый налет долгой разлуки с родиной. Она говорит слишком правильно, слишком грамматически точно, употребляет некоторые выражения, ставшие в современном русском архаизмами. Так, наверно, говорили учителя словесности в дореволюционных гимназиях. Что касается самого доктора Шаха, то он объясняется на языке своей жены с явным удовольствием, хотя и с выраженным акцентом.
История доктора Шаха — это, по-чеховски говоря, сюжет для небольшого рассказа, а на взгляд некоторых пишущих современников — материал, достаточный для целой трилогии.
Все слышали о неприкасаемых, хариджанах. Именно из этой среды и вышел нынешний доктор Аксая Кумари Шаха. Можно себе представить, какой заряд энергии был в этом человеке, если он смог через все заслоны и предрассудки, через все ухищрения низости и глупости пробиться сначала к среднему, а там и к высшему образованию.
На физико-математическом факультете Калькуттского университета юный Аксая Кумари впервые услыхал рассказ очевидца о Советском Союзе. До тех пор его знания о нашей стране были романтически неопределенными, как у тихоновского Сами, и уж во всяком случае не связывались ни с какими собственными конкретными жизненными планами.
Очевидцем, поведавшим студентам о стране, где все граждане имеют равные права, а все ученые обеспечены государственной поддержкой в своих научных исследованиях, был профессор Сиви Раман, лауреат Нобелевской премии, почетный член Академии наук СССР. Сиви Раман вернулся из Советского Союза в 1926 году, был еще полон свежих впечатлений, и его рассказы о Советской стране выслушивались студентами, что называется, с затаенным дыханием.
Волевой склад характера Кумари Шаха, давший ему возможность совершить невозможное — получить в Индии звание бакалавра, проявился и в достижении другой поставленной им цели — поездки в первую страну социализма. Здесь, на одном из больших заводов Ростова-на-Дону, он начинает работать, вкладывая в свои ежедневные усилия всю благодарность неприкасаемого, впервые ощутившего свое равенство с другими людьми, впервые вкусившего отраду всеобщего уважения окружающих. Острая изобретательская мысль молодого инженера находит свое приложение в цехах большого завода. Усовершенствования, внесенные им в оборудование производства, встречают одобрение, и за эти плодотворные новшества Аксая Кумари Шаха получает степень кандидата технических наук.
— Вот оно... — говорит доктор Шаха и бережно вынимает из папки принесенный для встречи с нами какой-то документ. Это свидетельство о присуждении ему ученой степени.
— Взгляните сюда, — с гордостью шепчет доктор, указывая нам на подпись, стоящую под документом. — Кржижановский... Он подписал. Он был тогда председателем Всесоюзной аттестационной комиссии.
Там же, в русском городе Ростове, наряду с первым почетным званием, получил Аксая Кумари Шаха и другой подарок судьбы. Его посетила настоящая любовь. Она пришла к нему в облике беленькой скромной русской девушки Тани. Таня звонко захохотала, когда он решился спросить ее, не боится ли она коснуться неприкасаемого.
Вторая мировая война застала молодых супругов в Индии, где Шаха сотрудничал в плановой комиссии. Узнав о тяжких страданиях советского народа под пятой фашистских захватчиков, супруги Шаха принимают решение — добраться до Советского Союза, чтобы принять участие во всенародной борьбе с фашизмом. Их путешествие в условиях все усложняющегося положения в мире, в атмосфере нарастающего безумия — это отдельный материал для волнующей книги. Нет, они не успели добраться до Татьяниной родины, ставшей родиной и для Аксая Кумари. Они застряли в Иране.
Только в прошлом году, спустя тридцать один год, Шаха становится доктором Шаха. Свою докторскую диссертацию он защищает в Советском Союзе, Здесь же он издает и несколько своих работ.
— Вот взгляните, — доктор снова вытаскивает из заветной папки бумагу, из которой видно, что одна из его книг была издана по специальному заданию Марии Ильиничны Ульяновой.
Мы с увлечением слушаем эту историю, уверенные в том, что это почти диккенсовский сюжет со счастливым концом. Ведь порок-то наказан! Ведь добродетель-то торжествует! Ведь в современной Индии принят закон о равенстве всех граждан, и кастовые преследования караются законом.
Увы, неожиданно для нас вместо традиционного хэппи-энда мы слышим горькие сетования на судьбу. Оказывается, нынешнее положение супругов Шаха, ставших уже пожилыми и не очень здоровыми людьми, далеко от таких понятий, как счастье или хотя бы удовлетворение жизнью.
Работает сейчас только Татьяна. Сам же доктор Шаха уволен с работы. Как говорится, по сокращению штатов. Пенсии не получает. Устроиться на новую работу ему очень трудно.
— Но почему же?
— А все потому же. Неприкасаемый...
— Но ведь новая Индия... Но ведь закон...
Закон законом, но въевшееся во все поры общества чудовищное представление о неполноценности хариджаны живет и сегодня.
— Поверьте, как ни трудно поверить в это вам, гражданам Советской страны, — что все мои несчастья до сих пор протекают только из-за моей связи с этой злосчастной кастой. Вот сижу без работы. Пока был жив премьер Неру, мне было легче. Он знал меня и оказывал личное покровительство. Одно время я работал по его рекомендации на заводе в Бхилаи. Но при малейшем дуновении ветра в любую минуту я могу стать жертвой самосуда, жертвой ярости темной первобытной толпы.
Можно сказать, что проблема ликвидации пережитков кастового неравенства, понятная нам и прежде, стала теперь для нас куда яснее, наполнилась на примере истории доктора Шаха конкретным содержанием.
Не раз пробовали мы говорить на эту тему с представителями интеллигенции. Многие вели себя при этом так, точно мы допустили некую бестактность, касаясь этой темы. Другие отвечали уклончиво.
— По конституции касты уничтожены. Все граждане имеют равные права.
— Болезнь входит пудами, выходит золотниками.
Приходится, к сожалению, прийти к выводу, что проблема борьбы с психологией кастовости представляет собой в современной Индии сложный комплекс противоречий. Пережитки этой психологии приносят немало вреда развитию страны. Еще много потребуется усилий, в частности, и писательских трудов, чтобы развязать этот непростой узел.
* * *Нередко бывает, что человек никогда не бывал в музеях своего родного города, куда выстраиваются ежедневно очереди приезжих. Но знакомство с новым городом почти всегда начинается с музеев.
