Анатолий Рыбин - Люди в погонах
Сердюк задумался.
— Ну вот, — сказал Жогин. — Значит, проверяйте. Временем не ограничиваю. Сколько потребуется, столько и работайте. Сообщу откровенно: Мельников не соответствует занимаемой должности. Учтите это. — Он поднял палец и многозначительно поводил им перед настороженным лицом Сердюка.
3
Открыв глаза, Наташа почувствовала болезненную тяжесть в голове и спрятала лицо под простыню. Но простыня была короткой и сползала с лица. Теперь уже боль и тяжесть ощущались не только в голове, а во всем теле. Особенно сильно болели ноги, будто после длительного и трудного похода.
Она уперлась локтями в подушку, осмотрела комнату, Сергея уже не было. Серое одеяло лежало на стуле. Неподалеку на гвозде висел полушубок, тот самый, в котором Сергей приезжал вчера на вокзал.
Наташа задумалась. Все случившееся всплыло в ее памяти, будто сновидение. Она вспомнила, как взяла билет, приготовилась к посадке. Вот подошел поезд. Пассажиры побежали к вагонам, а она, подняв чемодан, застыла на месте. Какая-то внутренняя сила сковала ее движения. Кто-то из мужчин сказал громко: «Вы одна, может, помочь?» Это страшное слово «одна» будто встряхнуло Наташу. Выпустив чемодан, она вдруг подумала: «Неужели Сережа потерян? И я так вот сразу ушла, согласилась...» Потом в большом окне вокзала замелькали вагоны уходящего поезда. Потом...
— Нет, лучше, не вспоминать, — вслух сказала Наташа и села, откинув простыню в ноги. Голова ее почти коснулась висящей на стене деревянной рамки. Повернувшись, она увидела свой портрет и маленькую фотокарточку Сергея. Увидела и затаила дыхание, напрягла мысли: «Что ж это? Ведь здесь была другая женщина. Зачем тогда я?»
Она быстро спрыгнула с койки, отыскала в чемодане халат, набросила его на плечи и пошла по комнате, внимательно осматривая каждый предмет. Ее взгляд остановился на приоткрытом ящике письменного стола. В уголке лежали шоколадные конфеты «Ласточка».
— Мои любимые, — улыбнулась Наташа, на миг забыв о своих волнениях. Взяв конфету, она склонилась над запиской Сергея, лежащей на середине стола. Читала долго, прощупывала взглядом каждое слово. Затем пошла бродить по другим комнатам, внимательно и настороженно оглядывая предметы.
Загудел телефон, тонко и продолжительно. Наташа сразу не поняла, откуда раздался этот странный звук. Даже вздрогнула. Но вдруг вспомнила, что вот так же гудела телефонная коробка на полуострове Дальнем. Подбежала к столу, взяла трубку.
— Алло! Алло! — слышался в ней голос Сергея. Наташа молчала, не зная, как поступить. Она хотела положить трубку обратно и не могла: уж очень громко и настойчиво звучал Сережин голос. Вдохнув побольше воздуха, сказала сурово:
— Да!
— Слушай, Наташа. Ты слушаешь? — еще громче заговорил Сергей.
— Да, да! — повторила она.
— Я заеду, понимаешь? Будем обедать в столовой. В нашей, офицерской. Ну, жди.
«Жди», — задумчиво прошептала Наташа. И ей стало вдруг очень больно за свой вчерашний побег. Все равно не уехала, а шуму наделала. Было бы куда разумнее взять себя в руки сразу. Наверно, и разобралась бы тогда во всем гораздо лучше.
* * *Машина подкатила к дому раньше намеченного времени, Сергей застал жену у зеркала.
— А вот и я, — сказал он, подойдя вплотную. Ему хотелось, как прежде, взять ее за плечи и, повернув к себе, целовать до тех пор, пока не послышится просящий голос: «Ой, замучил, хватит». Но лицо Наташи было таким холодным, что Сергей остановился и, постояв, опустился на краешек стула.
Когда Наташа привела себя в порядок, Сергей помог ей одеться, расправил воротник. Она посмотрела на него, покачала головой:
— Эх, Сережа, Сережа! — Глаза ее заблестели, губы дрогнули.
— Что ты? Зачем? — зашептал он торопливо. — Не надо, Хватит. Смотри, как извела себя. Разве так можно? Эх ты, безоблачная моя Наташка!
Он приблизил ее к себе и готов был снова доказывать нелепость происшедшего, но подумал: «Нет, получается как-то по-детски». Посмотрев в глаза жены, опросил серьезно:
— Ты не веришь мне, да?
Наташа только вздохнула и, повернувшись к зеркалу, вытерла платком лицо...
До столовой ехали медленно. Чтобы отвлечь жену от грустных мыслей, Сергей рассказывал:
— Это наш клуб. А вон там, за кустами, — стадион. Здесь такие футбольные бои будут летом, как на твоем московском «Динамо».
Наташа поворачивалась то в одну, то в другую сторону, и лицо ее постепенно освобождалось от грусти, светлело.
Обедали за одним столом с Соболем. Его пригласил Сергей. Соболь вначале противился:
— Зачем я мешать вам буду?
— Какая помеха? — сказал Мельников. — Садись и все!
И Соболь сел, бросив короткий понимающий взгляд в сторону Наташи.
— Как самочувствие? — опросил он ее заговорщическим гоном.
— Пока неважное, — стараясь перебороть смущение, ответила Наташа. — После дороги не отдышалась еще.
— А что, плохо ехали? — опросил Сергей.
— Чудесно, — сказала Наташа, иронически прищурив глаза. — Михаил так заботился обо мне, так оберегал мой покой...
— Не шутите, Наталья Мироновна, — перебил ее Соболь с явным беспокойством.
— Какие шутки, — продолжала Наташа, довольная тем, что появилась возможность поиздеваться над своим провожатым. — Вы же целую ночь не слали, все караулили, чтобы никто не украл меня.
— Долг товарища, — заметил Мельников, не догадываясь о втором смысле в словах жены. Зато Соболь понимал все и чувствовал себя точно на иголках. Наскоро съев картофельный суп, он не стал ожидать второго блюда, поднялся из-за стола:
— Пойду.
— Обожди, Михаил, — начал уговаривать его Мельников. — Посиди, расскажи, как отдыхал, что нового?..
— Не могу, друже, тороплюсь. Дел много в батальоне, и еще с этим объяснением. К вечеру приказал представить.
— Тогда заходи домой. Чайком побалуемся. Хорошо?
— Не знаю.
«Какой он здесь трусливый», — подумала Наташа, брезгливо поморщившись. И ей вдруг стало обидно, что Сережа так старательно уговаривает Соболя. Зачем это?
Когда Соболь ушел, Мельников сказал, удивленно пожав плечами:
— Не рад, наверно, человек, что съездил в отпуск.
Взгляд Мельникова был таким прямым и чистым, что Наташа подумала: «Неужели он может что-то скрывать от меня? Нет, это было бы ужасно, это невозможно».
После обеда Мельников домой не поехал, сошел с машины возле батальонной казармы. Оставшись вдвоем с шофером, Наташа спросила:
— Вы давно ездите с подполковником?
— Всегда ездим, — сказал Джабаев, не поняв, вопроса. — Большой мороз — ездим, большая пурга — тоже ездим.
— А куда?
— Куда, куда! Вперед степь, назад степь. Везде дорога..
— Я не о том, — сказала Наташа. — Ну вот, положим, в выходной день или накануне где-нибудь бываете?
— Где бывать, куда бывать? Командир ночь пишет, день пишет. Совсем голова устала.
— Да, да, я знаю, — кивнула Наташа и вдруг подумала: «А я ведь и не спросила Сережу, что у него с рукописью. Может, что не ладится?» И весь остаток пути до дому ехала молча. Двумя часами позже, когда Наташа в халате с засученными до локтей рукавами убирала комнату, с улицы кто-то постучал. «Наверно, Сережа», — подумала она и, не окликнув, распахнула дверь. Но вместо Сережи увидела высокого усатого офицера в погонах подполковника.
— Извините, — сказал офицер, виновато наклонив голову. — Позвольте зайти на несколько минут?
— Пожалуйста, — робко оказала Наташа, — но самого Мельникова дома нет.
— Знаю, что нет. Хочу с вами познакомиться. Я заместитель командира полка по политчасти... К тому же Сергей Иванович мой фронтовой друг.
— Очень приятно. Проходите, пожалуйста, — уже смелее предложила Наташа и повела гостя в комнату.
Внимательно присматриваясь к хозяйке, Григоренко осторожно опросил:
— Вы чем-то встревожены?
— Нет, нет, — сказала она, стараясь казаться веселой. — Я просто утомилась в дороге, немножко нездорова.
Григоренко медленно покрутил кончик уса, как бы говоря: «Ну, я-то знаю все, потому и зашел». Но, поняв, что женщина не желает выдавать своих чувств, перевел разговор на другое:
— Вы, простите за нескромность, совсем к нашим берегам?
— О нет, я ведь врач, связана с работой.
— Ну и что же? У нас будете работать.
— Где?
— В районной больнице. Терапевт им нужен. Далековато, правда.
— Мне Сережа писал, — призналась Наташа, присаживаясь на стул напротив собеседника. Может, командование пойдет навстречу и переведет его в другой батальон? Ведь в районном центре есть войска?
— Есть, — сказал Григоренко. — Но вопрос о переводе поднимать не следует.
— Почему?
— Сами посудите. Человек освоился, завоевал авторитет. Люди к нему привыкли. И вдруг...
Наташа вздохнула:
— А мне как быть? Работу бросить?
— Зачем бросать? — сказал Григоренко. — Возить вас будем.
— Что вы, — махнула рукой Наташа. — Это невозможно.
