Александр Котов - БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ
Особенной любовью участников олимпиады и случайных посетителей отеля пользовались увлекательные матчи между Савелием Тартаковером и Карелом Опоченским. И не столь сами шахматные партии, которые они играли, как остроумная словесная перепалка, неизменно сопровождавшая блиц-баталию. Старые друзья, Тартаковер и Опоченский, часто на международных турнирах сражались между собой в матчах блиц, и каждый раз эта игра вызывала восторженный интерес у опытных мастеров и сторонних наблюдателей.
Очередь хода была за Опоченским. Коренастый, большеголовый чех спокойно глядел на доску, монотонно попыхивая длинной, тоненькой сигарой. Это был специальный тип сигар с малоприятным для окружающих запахом, только Опоченский среди шахматистов пользовался такими сигарами. Пепел с них часто падал на доску, тогда спокойный чешский мастер, не спеша, начинал сдувать его, стараясь не сбить при этом позицию фигур.
Опоченский не был сильным шахматистом, ему так и не удалось перешагнуть ту грань, после которой к званию шахматиста прибавляют приставку «гросс». Тем не менее это был очень грамотный, хорошо знающий теорию и практически опасный шахматист, способный доставить неприятности любому чемпиону. Но особенно умело Опоченский играл блиц-партии, в них он мог победить даже сильного гроссмейстера.
Тартаковер и Опоченский играли блиц, не применяя шахматных часов. Правило было простое: над ходом думать разрешалось до тех пор, пока противник сосчитает до пяти. Тогда нужно было обязательно играть, дольше размышлять уже было нельзя. Такова договоренность. Договоренность! А если ты еще не успел рассчитать всех вариантов? Что тогда? Не спешить же! Играть быстро невыгодно - можно сделать ошибку. Игра шла на ставку - несколько песо партия. Деньги небольшие, но все равно очень важно не дать торжествовать противнику.
- Айн, цвай, драй, фир, - все громче с каждым словом считал по-немецки Тартаковер. Противник оставался невозмутимым. Тартаковер оглядел окружающих, с улыбкой следивших за ходом сражения, потом опять взглянул на партнера. Умные глаза его под пенсне таили теплую и хитрую улыбку.
- Фюнф! - нагнувшись вперед, закричал вдруг Тартаковер страшным голосом. - Фюнф! - повторил еще раз Тартаковер, убедившись, что неприятель еще не изменил своей позиции.
Ни один мускул не дрогнул на лице чешского мастера при этих выкриках. То же выражение сфинкса, то же безмолвие. Лишь иногда, когда счет противника становился слишком громким, чех медленно помахивал ладонью перед своим лицом и монотонно повторял:
- Не надо, не надо!
- Цуг битте! Махеи зи цуг! - мягким, тихим голосом требовал хода Тартаковер. Карел продолжал думать, попыхивая сигарой. Не добившись никакого эффекта, Тартаковер вновь принимался считать, на сей раз по-английски.
- Уан, ту, тсри, фоор, файф! - уже с большей страстностью в голосе повторял счет Тартаковер. И опять никакого результата не добился. Опоченский оставался непоколебимым.
С таким же эффектом можно было просить подвинуться скалу. Ответом на все усилия Тартаковера было одно:
- Не надо, не надо!
- Хорошие нервы, - обращался тогда Тартаковер к окружающим, кивая на противника. - Очень хорошие нервы!
Лишь когда ему стало все ясным, Опоченскпй сделал ход. Передвинув на одно поле вперед пешку, он мигом преобразился. Теперь на лице его появилась улыбка, молчаливость его как рукой сняло. Немедленно он принялся считать, но трудно было ожидать, что Тартаковер в срок, точно по договоренности сделает ответный ход. Несколько раз считал чешский мастер до пяти на разных языках. Безрезультатно. Тартаковер молча смотрел на доску, лишь изредка делая подчеркнуто вежливые замечания:
- Пардон! Вас не затруднила бы моя просьба считать немного медленнее?
Добродушный чех ворчал в ответ что-то вроде:
- Добре! Добре! - и тут же в темпе продолжал считать. Тартаковер оставался неумолимым.
- Может, вы хотите отложить партию? - мстил Опоченский встречным предложением своему противнику. - Завтра мы доиграем. На свободе вы подумаете, поанализируете.
- Это хорошая мысль! - поднял руку вверх Тартаковер, но думать продолжал. - Отличная мысль!
- Вот видите, - обратился Опоченский к зрителям. - Когда я думал, он говорил без умолку. Как сорока! А теперь ничего, думает. В цейтнот попадешь! Ишь ты, нахохлился. Ну ходи, голубчик! Ходи!
Тартаковер взял в руку белого коня и поднял его в воздух. Опоченский сразу стал смотреть на доску - теперь ход противника был ему ясен. Вдруг в дверях появился один из аргентинских журналистов.
- Страшная новость, сеньоры! - громко произнес он еще у двери. - Только что получено экстренное сообщение: Гитлер напал на Польшу. Англия и Франция объявили Германии войну.
Рука Тартаковера, державшая белого коня, застыла в воздухе… Какая ужасная новость! Многие месяцы угроза войны висела над миром, но люди но исканной привычке отстраняли от себя эту страшную возможность. Ничего, как-нибудь проскочим! А может, все обойдется, надеялись они. И вот самое страшное стало действительностью. Страна, которую представляет на олимпиаде Тартаковер, подверглась внезапному, предательскому нападению. Пока он вот здесь шутил, играл блиц, бомбы рушили его дом, снаряды рвали тела близких. Тысячи беззащитных соотечественников - поляков, евреев - бредут сейчас под конвоем в концентрационные лагеря на верную смерть. Среди них самые близкие, самые дорогие. Какая страшная минута!
«А может, все еще обойдется, опять сумеют договориться в последний момент, как с Чехословакией в тридцать восьмом году?» - мелькнула на миг утешительная мысль. Но уже в следующее мгновенье Тартаковер понял всю несбыточность подобных надежд. Ему, участнику событий четырнадцатого года, нетрудно было понять, что смертоносная колесница войны никогда не поворачивает назад!
Вмиг были заброшены шахматы, бридж. Не до игры, когда решается судьба жизни! Ошеломляющая новость из далекой Европы разом изменила судьбу всех восьмидесяти людей, так неосмотрительно уехавших на край света поиграть в шахматы.
Англичане, французы были обязаны теперь опешить на родину, чтобы выполнить свои армейские обязанности, строгие мобилизационные законы требовали возврата и немцев. Зато полякам уже некуда было ехать: в первые же дни их страна была буквально раздавлена гигантской военной машиной фашистов. Перед пятью поляками стала новая проблема: где остаться жить, где найти приют, кровлю? Да разве война касалась только этих стран! Призадумались шведы, датчане, норвежцы - пламя войны полыхало уже совсем близко от их домов. А что говорить об эстонцах, латышах, литовцах? До поздней ночи во всех уголках фойе, в номерах отеля шли тревожные совещания команд. Что делать? Как возвращаться в Европу? Как связаться с домом, узнать судьбу родных, близких?
И наутро эти мучительные вопросы не переставали терзать встревоженных участников олимпиады. Ехать, бросить турнир, - решали одни. Скорее домой, любыми путями, любыми средствами! Но более осторожные их отговаривали. Еще неизвестно, есть ли сообщение с Европой, Насколько опасно плавать в такое время по океану? Люди метались в сомнении, не зная, какое принять решение, как поступить. Спрашивали советы друг у друга, делились идеями, надеждами, сомнениями. А кто мог дать правильный совет в такое время? Какой провидец может указать верную дорогу в кромешной тьме, в грозу и непогоду?
А у организаторов тоже возникла проблема: играть финальный турнир или распустить команды? Опрос показал, что только одна команда из двадцати семи - английская - решила немедленно покинуть Аргентину. Остальные не спешили: американцев война еще не коснулась, многие европейцы ждали, выгадывали время. Было решено - олимпиаду доигрывать.
Новое обстоятельство затруднило нормальное проведение командного первенства. Артиллерийский огонь в Европе вызвал естественный накал страстей и здесь, на другом конце земного шара. Перед началом первого тура на сцену театра поднялся не кто иной, как чемпион мира Александр Алехин.
- Господа! - заявил он. - Как капитан команды Франции, я категорически отказываюсь садиться за шахматную доску против шахматистов нацистской Германии. Кроме того, я не разрешаю это делать ни одному участнику моей команды. Команда Франции матча с командой Германии играть не будет!
Примеру французов последовали и поляки. Мало того: обе команды отказались также встречаться с командой Чехии - Моравии - протекторатом Германии. Что делать? Заспорили организаторы, обсуждая самые различные варианты решений. В конце концов определили: такие матчи считать ничейными, в таблицу проставлять результаты два - два. В одной команде поражения засчитывать на первой и третьей досках, в другой - на остальных двух.
И опять потекли ежедневные шахматные битвы - турнир вошел в свое привычное русло. С войной смирились, как в семьях со временем смиряются с самым тяжелым несчастьем. О том, что творится на другом конце земли, забывали. Лишь изредка какой-нибудь европеец во время партии уставится неподвижным взглядом куда-то вперед, вдаль. Понятно, о чем он тогда думает: о далеких взрывах, о судьбе своего дома, о родных, товарищах.
