Николай Чаусов - Сибиряки
— Клава? Что-нибудь стряслось? — поднялся с кресла Поздняков.
— Нет, Леша, ничего… Собственно, стряслось у нас в тресте…
— В каком тресте?
— В нашем. В стройтресте…
— Ах да, ты же теперь строитель, — усмехнулся он. — Ну, выкладывай, что у вас там случилось?
Клавдия Ивановна села к столу, что впритык к поздняковскому, положила на него папку.
— Понимаешь, Леша, в воскресенье наш трест едет к подшефным…
— Ну и пусть едет себе на здоровье! — поддразнил Поздняков, наблюдая за необычной, чисто деловой озабоченностью Клавдюши. — А ты, конечно, опять бригадир?
— У нас не хватает машин, Леша. Нам надо всего девять машин…
— А ты-то тут причем?
Клавдюша сбилась с начатого ею делового тона, растерянно улыбнулась.
— Я, Леша… Я — председатель постройкома.
Брови Позднякова поползли вверх.
— Вот как? Этак ты и до депутата дойдешь… Ну-ну, я ведь шучу. Будем надеяться, что этого не случится. Так ты пришла просить у нас машины?
— Да, Леша.
— Почему же ты обратилась именно к нам? А не к «Холбосу»? Заготтрансу?
— Я… я уже обращалась… И не только к ним…
— И везде отказали?
— Отказали, — потупилась Клавдия Ивановна.
— Почему же они отказали помочь?
Клавдюша нерешительно подняла глаза на мужа.
— У них мало машин, Леша. И потом…
— Что?
— У них много машин в ремонте, Леша… Мне даже показывали в гараже…
— Много срочных важных работ, — подсказал Поздняков.
— Да, Леша, — с надеждой опять посмотрела на него Клавдия Ивановна.
— И поэтому ты обратилась ко мне. Как же: муж, он должен помочь…
Клавдюша залилась краской, привстала.
— Сиди-сиди. Я ведь не все сказал, Клава. — Он помолчал, глядя на вконец расстроенную Клавдюшу, добавил:
— У нас тоже много машин в ремонте. Не веришь, я попрошу свозить тебя в мастерские…
— Зачем же, Леша! Я верю…
— Мало того, мы возим грузы золотым приискам Лены и в Якутию, а не сено и хлам, как это делают Заготтранс, Утильсырье или «Холбос»…
— Но они же сказали, что возят…
— Я лучше тебя знаю, Клава, что они возят. Ведь нас то и дело заставляют помогать им теми же машинами: то возить снег, то мусор…
— Значит, они обманули меня?
— Если ты опять сомневаешься, я прикажу принести путевые листы, в которых ими же написано, что мы им возим…
— Нет-нет, я верю, конечно… Но как же так?.. Как же быть, Леша?
— Что вы собираетесь делать у подшефных? И кто у вас подшефные?
— Колхоз имени Сталина и совхоз… тоже имени Сталина. Строить коровники, Леша…
Поздняков откинулся на спинку кресла, глубоко вздохнул.
— Так что же, по-твоему, важнее: обеспечить техникой и хлебом север или строить коровники? Выполнять правительственные задания или свои обязательства перед колхозом?
Клавдюша поняла, что машин ей уже не дадут.
— Извини, Леша… Я не подумала… я не знала, что у вас…
— Надо было думать, товарищ председатель постройкома. А так вы, пожалуй, еще строительные материалы пустите на танцплощадки или газоны, когда железо, цемент нужны для стратегических укреплений. Ты знаешь, сколько разрушено наших мостов?
— Прости, Леша… я пойду…
— Постой! — приказал он.
Клавдюша присела.
Поздняков вышел из-за стола и, все еще грозно глядя на притихшую за столом Клавдюшу, вдруг неожиданно и весело улыбнулся.
— И таких младенцев ставят на председатели! Ну какой же ты рабочий вождь, Клава?
Клавдюша не знала, что делать: обидеться и уйти? Или сидеть и ждать, что он еще скажет? Но Поздняков сам положил ей на плечо руку, словно бы приказав сидеть, и продолжал в том же веселом тоне:
— Так просить, Клава, можно только билеты в театр. А ведь ты же просишь помощи сельскому хозяйству, не так ли?
— Да, Леша, — снова с надеждой в голосе ответила Клавдия Ивановна.
— А сельское хозяйство — это хлеб. Хлеб нашим труженикам, хлеб — фронту!.. А ну-ка встань, Клава, — поднял он ее. — Иди, иди сюда, садись на мое место. Вот так. Ты — начальник управления Северотранса, а я — твой проситель. Здравствуйте!
— Здравствуй, Леша, — улыбнулась Клавдюша.
— Без «Леш», пожалуйста! — строго перебил Поздняков. — Я к вам за помощью сельскому хозяйству, товарищ начальник управления. Областной комитет партии обязал нас помочь колхозу выстроить коровник. Наш коллектив провел митинг по этому поводу, выделил из своей среды лучших специалистов и поручил мне обратиться к вам за транспортировкой людей в колхоз… Ну-ну, отказывай мне в машинах!
Клавдюша снова не сдержала улыбки.
— У меня нет машин. Мы возим золото…
— Не золото!..
— Да-да, не золото, а машины…
— Грузы! Грузы для приисков! Ну это неважно, что вы там возите. Значит, вы отказываетесь нам помочь?
— Да, отказываюсь.
— Прекрасно. Я передам ваш отказ коллективу, товарищ начальник управления. Хотя представитель обкома рекомендовал на митинге обратиться именно к вам… за какими-то девятью машинами.
— Но ведь это неправда, Леша! У нас не было ни митингов, ни представителей обкома!
— Это так же неправда, как то, что ни в «Холбосе», ни в Заготтрансе не нашлось на этот случай машин! Я тебе тоже мог бы показать целое кладбище автомобилей, забитые ими мастерские. А сейчас иди к диспетчеру и скажи: куда и когда подать машины.
— Ой, спасибо, Леша! — горячо воскликнула Клавдия Ивановна и, забыв папку, бросилась к двери.
— Постой! — вернул ее Поздняков. — У председателя постройкома должен быть хотя бы клеенчатый портфель, а не папка.
— Спасибо, Леша, я учту все! Ой, забыла еще. У Вовы сегодня день рожденья, и… и мальчики были бы страшно рады…
— Хорошо, я вечером буду у них, Клава, — уже серьезно сказал Поздняков.
Уже ночью, возвращаясь в гостиницу, Поздняков вспомнил о просьбе Клавдии навестить ребят, о дне рождения Вовки.
— Вернитесь, товарищ Иванов! На Партизанскую!
Лимузин уперся фарами в тротуар, развернулся и понесся обратно.
Вот и знакомая Позднякову улица. Там за перекрестком его бывший дом, куда он привез с вокзала Клавдию с ребятами. Привез и бросил… Собственно, зачем он сейчас туда едет? Время к полуночи, ребята, конечно, уже спят…
— Остановитесь, товарищ Иванов.
ЗИС-101 заскрипел тормозами, притерся к обочине. Ваня выжидающе уставился на Позднякова. Тот медлил.
«Что же делать? Вернуться? Или все же заехать? Зачем? А если Клавдия всё еще ждет — так хоть объясниться…»
— Поезжайте в гараж, товарищ Иванов. Я пойду. — И Поздняков вывалился из машины.
ЗИС-101 дернулся, обогнал Позднякова, развернулся и, обдав его снежной пылью, умчался. Поздняков пересек улицу и зашагал поскрипывающим, местами проломленным тротуаром. Вот и перекресток. Вот и большой палисадник перед рубленым одноэтажным особняком. Из двух больших окон свет падает на сухие, усыпанные снегом кусты акации. Значит, еще не спит. Нарочно не закрыла ставни, чтобы понял, что ждут.
Поздняков хотел было уже пройти в незапертые ворота, но передумал и вошел в маленькую калитку палисада. Бурки его погрузились в снег по колено, едва он ступил за штакетник. Тут где-то под снегом должна быть скамеечка. Нащупал ногой что-то твердое. Свалил рукавицей снег и с трудом взобрался на скамью, к высоким окнам.
Комната ярко освещена. Большой квадратный стол (Ольгина покупка в Горске) накрыт белоснежной скатертью. Два венских стула, два высоких ребячьих. Четыре нетронутых обеденных прибора и маленький тортик посредине стола с так и не зажженными свечками. Его ждали. Семья терпеливо ждала в кои веки собравшегося домой отца, да так и не дождалась… Взгляд Позднякова упал на стоявший у стены диван, на котором калачиком свернулась Клавдия. Сперва, видно, детей по одному уложила, а потом и сама не выдержала, прилегла, да так и не встала…
Поздняков с тяжелым сердцем спустился со скамьи и выбрался из палисада. Недвижный морозный воздух вдруг показался ему жарким, душным…
7Лешка не забыл своего обещания и навестил Поздняковых. Но, увы, ни дома, ни во дворе Вовки не было. Лешка уже хотел уйти, но увидал выбежавшую из-за угла разнокалиберную ватагу пацанов и среди них самого Вовку. Лешка постоял, не дождался и пошел навстречу. Видел, как один из них, запустив руку в карман, достал горсточку самосада и стал угощать товарищей. Задымил цигаркой и Вовка. Лешка приблизился к ватаге.
— Леша! — увидав, кинулся было к нему Вовка, но Лешка отвел мальчика в сторону, взял из его рук окурок и, бросив на снег, тщательно растер чесанком.
— С тобой после будет разговор, Вовка.
Лешка подошел вплотную к ватаге, оглядел вперивших в него глаза мальчуганов. Пацаны невольно попятились от свирепого незнакомца, а постарше, одного возраста с Лешкой, в свою очередь приняли угрожающие позы.
