Василий Цаголов - За Дунаем
Задворками пробрался к своему бараку: боялся, встретят арестанты и отберут еду. К счастью, сумел проскочить никем не замеченный и сразу же направился к Цараю.
— Ты ждал меня? На, вот тебе горячее молоко.
Но Царай молчал: тогда Знаур поставил кринку на
нары и нагнулся над ним; «Уснул... Ну, пусть поспит, а тогда покормлю. Э, он, кажется, не дышит?» Знаур отбросил со лба друга прядь седых волос и вскрикнул:
— Ох-хо!
Он притронулся к рукам Царая: они были белые, холодные.
— О! Люди!
Швырнув краюху, Знаур кинулся вон из барака.
— Умер! — схватившись за голову, он громко рыдал.
Пришел надзиратель и тряхнул Знаура за шиворот.
— Чего орешь?
— Умер! Брат!
— А ну идем,— надзиратель подтолкнул Знаура.
Обезумевший от горя Знаур бил кулаками себя по
лицу. В бараке он не смел подойти к покойнику и спрятался за спину надзирателя.
— Возьми и снеси в овраг,— приказал надзиратель,— похорони, коль брат...
Отпрянул Знаур, выставил перед собой дрожащие руки:
— Нет!
Но тут последовал удар в лицо, и Знаур покачнулся.
— Бери! Убью,— схватил надзиратель обеими руками Знаура за горло.— Ну?
В барак входили каторжане и укладывались на нары...
Могила Царая, обложенная толстым слоем дерна, напоминала курганчик. Вокруг застыли ели с высокими гладкими стволами в два обхвата.
Уткнув лицо в колени, Знаур сидел на низкой скамье, которую сам же сколотил из молодой березы. Было холодно, и он нет-нет да передергивал плечами. На сопках лежал снег. Солнце спряталось.
Позади Знаура причитала Пелагея:
— Ой, соколик, да чего же ты так убиваешься по нему! Да другой бы уж поднялся из могилы, а он лежит себе. Господи, да что же ты так убиваешься?
С тех пор, как похоронил друга, каждый день Знаур приходил к могиле Царая. Он разговаривал с ним, вспоминал аул, и на душе у него становилось немного легче...
28
Ханифа, задумавшись, медленно перебирала табак. Рабочие еще не пришли, и мастер, пройдя через весь сарай, остановился в дверях каморки.
— Почему ты не убралась? Собирай свои вещи и чтобы твоего духа здесь не было!
Ханифа не шевельнулась, руки привычно сортировали табак.
— Может, ты оглохла? — мастер шагнул в каморку.
Женщина оглянулась. Увидев его перекошенное
злобой лицо, она с ужасом посмотрела на мастера. Не успела Ханифа заштопать платье, которое он изорвал на ней, не прошла еще боль в руке.
— Ты вчера плюнула мне в лицо? Э, ты не знаешь Арчила! Издохнешь с голоду, как собака... И сын твой издохнет!
Ханифа с ненавистью смотрела в сутулую спину мастера.
29
В штабе бригады, куда вызвали Фацбая, его встретил офицер генерального штаба. Он появился вместе с Христо. Поздоровались. Потом все трое сели на коней и молча выехали в степь. И когда скрылся из виду бивуак, офицер придержал коня и обратился к Фацбаю:
— Ты, говорят, уже один раз был в разведке?
— Так точно, ваше благородие!
— По-турецки лопотать где научился?
— Под Карсом.
— Христо — главный лазутчик,— офицер кивнул на болгарина.— Прямо отсюда он отправит тебя с надежным человеком в тайную разведку.
Фацбай не удивился неожиданному поручению, согласно кивнул.
— В сотню тебе возвращаться нельзя, начнутся расспросы нежелательные,— офицер переложил в другую руку поводок, конь навострил уши.— Слушайся его, как своего командира... Ну а теперь расстанемся. Дай бог удачи!
Разъехались: офицер ускакал в дивизию, а Христо и Фацбай держали путь к подножью Балкан. Фацбай ни о чем не спрашивал болгарина, Христо заговорил сам.
— В Виддине есть осетин,— Христо скосил взгляд на Фацбая, но лицо разведчика было непроницаемо, хотя слова болгарина взволновали.— Он много знает, и через него надо получить нужные сведения о планах турецкого командования,— продолжал Христо.— В городе есть наши люди, но встречаться с осетином не решаются... Тебе надо подумать, как завладеть его сердцем.
— Там подумаем, глазами надо посмотреть на него, может,' он окажется моим кровником,— уклончиво ответил Фацбай.
— Вон в той роще,— Христо кивнул вправо,— нас ждет человек, с которым ты пойдешь в Виддино. Он сам турок, а в городе у него брат живет.
Действительно, на опушке стоял тот, о котором говорил Христо. Они быстро приближались к нему. Сдержанно поздоровались. Турок сразу же, без стеснения оглядел Фацбая, задал ему несколько вопросов по-турецки и остался доволен.
— Ну, что нового, Рашид? — спросил Христо.
— Строят укрепления... Он там, видел у штаба. Будем отправляться, пусть переоденется,— сказал Рашид.— Время не ждет...
Под кустом лежал узел. Болгарин подхватил его и передал Фацбаю со словами:
— Одевайся, только быстро.
Фацбаю не нужно было объяснять, что к чему. Он сбросил черкеску, бешмет, шаровары и, развязав узел, оделся.
—- О, настоящий турок! — засмеялся Христо.
Рашид тоже улыбнулся:
— Как будто твоя одежда... Теперь отдай коня Христо, а мы пойдем пешком. Слушай меня внимательно. Ты мой работник и живешь в деревне Дольний Лог. Твое имя Живко Нешов. Понял? Живко Нешов! Но ты ничего не слышишь с детства и никогда не говорил. Понял? Если ты не будешь глухим и немым, то потеряешь голову,— Рашид выразительно провел ладонью по горлу.
— Надо взять осетина и узнать у него все секреты турок, а потом пусть пропадает голова,— строго сказал Христо.
Рашид и Фацбай попрощались с Христо и, не оглядываясь, углубились в лес. Они обогнули крепость и вышли к ней е противоположной стороны. По дороге
сновали жители города и турецкие солдаты. Никто, по счастливой случайности, как потом говорил Рашид, не обратил внимания на Фацб.ая. А может, это оттого, что он шел е Рашидом. И только дома, когда опасность осталась позади, они посмотрели друг на друга и с чувством пожали руки.
Во дворе Фацбай чувствовал на себе чьи-то взгляды, но никого не видел. Сам хозяин поливал ему из кувгана, он же принес есть.
Уже стемнело, когда Рашид повел его в сарай, молча указал второй выход в сад. Посреди сарая лежал ворох сена, и Фацбай понял, что ему здесь придется провести ночь. Повалившись на сено, он вытянул ноющие от долгой ходьбы ноги и закрыл глаза. Хозяин присел возле и думал о том, удастся ли Фац-баю склонить на свою сторону осетина. Он хотел было спросить его об этом, но Фацбай уже спал.
Жизнь в крепости началась на рассвете, и Фацбай, расхаживая по сараю, прислушивался к шуму улицы.
Вошел Рашид и прошептал ему на ухо:
— Видел.
Фацбай кивнул головой на выход, мол, идем, чего еще ждать. Он нравился Рашиду своим немногословней и спокойствием.
На улице Фацбай невольно зажмурился: турки, его враги, находились рядом с ним, а он проходил мимо. Свернули в узкий проулок.
— Идет,— прошептал Рашид.
Прямо на них шел тот, чьи приметы так точно передал Рашид. Обо всем на свете забыл Фацбай.
Рашид взглянул на небо, будто оно занимало его, покачав головой, показал на пальцах Фацбаю, мол, давай вернемся. Тем временем с ними поравнялся осетин, и Рашид, еще раз оглядев улицу, двинулся за ним. Фацбай не отставал от Рашида, не спуская, однако, глаз с осетина. Но вот Фацбай поравнялся с ним, толкнул в плечо и, когда тот оглянулся, то улыбнулся ему. С трудом удержался Фацбай, чтобы не обнять незнакомого осетина-земляка.
Решение пришло моментально. Ткнув пальцем в кинжал,— он торчал из-под короткой куртки незнакомца,— Фацбай знаками попросил показать ему кинжал. Осетин нехотя исполнил просьбу, и Фацбай, цокая языком, рассматривал искусную резьбу кубачинского мастера. Потом проговорил по-осетински:
— Брат мой! Тсс!
Осетин вздрогнул, Фацбай видел, как вытянулось его лицо.
— Лучше возьми кинжал и убей меня, чем открывать туркам,— Фацбай вернул кинжал.
— О, бог ты мой! — осетин дрожащей рукой вложил кинжал в ножны.
— Иди за мной и ни о чем не спрашивай, я покажу тебе дом, в котором буду ждать тебя.— Фацбай ускорил шаг, поравнялся с Рашидом и моргнул ему.
Ни разу Фацбай не оглянулся, только у дома Рашида он задержался: и этого было достаточно, чтобы бросить быстрый взгляд через плечо: земляк кивнул и прошел мимо.
Едва закрылась калитка, Рашид воздел руки к небу и прошептал молитву, обращенную к аллаху, а Фацбай сдернул с головы феску и забегал по двору. «Неужели он выдаст меня? Не верю... Как осетин может продать врагу своего брата?» — Фацбай остановился.
— Придет? — спросил Рашид.
— Конечно.
— Если он приведет солдат, погиб дом моего брата! Мы с тобой уйдем. А как же брат? Он же единоверцев предает!
— Он осетин и...— Фацбаю не удалось договорить: в раскрытой калитке стоял его земляк.
