Мамед Ордубади - Подпольный Баку
Как они смогут жить в Баку?! Убит наш друг!... На кого нам теперь опереться? Не знаю, не знаю... И в такой момент вы пришли ко мне со своими требованиями?! Хотите, чтобы я занимался какими-то пустяками?!. Неужели вам неизвестно, что армяне и другие нации стремятся сжить меня со света, так как я выступаю защитником мусульман?! Почему они добиваются этого? Да потому, что, уничтожив меня, они смогут в течение одного года уничтожить всю мусульманскую нацию. Я мешаю им в этом деле. Они знают: пока я жив, ни один волосок не упадет безнаказанно с головы мусульманина. Я не допущу оскудения мусульманской нации! Я потрачу все свое состояние во имя процветания мусульманской нации!
Пока Гаджи Зсйналабдин Тагиев жив, никто не посмеет обижать мусульман. Если бы не я, всякие там чужаки, пришельцы давно бы растоптали мусульман. Зачем я построил фабрику?.. Вам известна причина? Я потому построил ее, чтобы мусульмане не шли на поклон к чужакам и другим нациям и не перенимали бы их порочные идеи, их веру. Я хочу, чтобы у мусульман была своя фабрика. И вы должны стараться, чтобы таких фабрик становилось с каждым днем все больше. Тогда пришельцы и иноверцы придут к вам на поклон и будут просить вас взять их на работу на наши фабрики и заводы. Мне очень обидно, что вы оказались на поводу у инородцев и стараетесь погубить меня. Что ж, идите и подожгите свою фабрику! Сожгите также мои дома, мой "Пассаж", мой банк. Вы думаете, я потеряю что-нибудь от этого? Заблуждаетесь, Я ничего не потеряю. Потому, что все мое богатство принадлежит не мне, а мусульманской нации. Оно еще пригодится мусульманам на черный день. Все мое богатство, вся эта роскошь - гордость моих рабочих. Или я не отец рабочих-мусульман?! Много ли мне надо, чтобы насытиться?! Все остальное принадлежит вам, рабочим. Если бы рабочие знали, какой ущерб причиняет мне моя фабрика, они бы вели себя по-другому. Фабрика пожирает все мои доходы от домов, "Пассажа", рыбных промыслов, банка, пятидесяти тысяч десятин земли в Евлахе. Я вкладываю в фабрику кучу денег, стремясь, чтобы рабочие-мусульмане не были хуже иноверцев и пришельцев, живущих в нашем краю, чтобы никто не сказал, будто многотысячная мусульманская нация не в состоянии иметь хотя бы одну фабрику. Рабочие-мусульмане не должны слушать безбожников-большевиков. Русские большевики - это гяуры, которых покарает аллах, а азербайджанские большевики - это выродки, враги ислама, враги всего, чем славен мусульманский мир, враги наших жизней! Ступайте и передайте моим рабочим все, что я только что сказал вам. Я полон скорби, я страдаю, я трачу средства на рабочих, а иноверцы кричат, будто Гаджи ест и спит на деньгах. Пусть иноверцы бесятся, не обращайте на их слова внимания. Моя фабрика гордость мусульманской нации! Но если мои рабочие имеют, чем гордиться, то пусть они не жалуются иноверцам на свою долю, на свое житье-бытье. Пусть иноверцы думают, что я и вправду богаче их. Что же касается ваших требований, я постепенно выполню их. Ведь я уже сказал вам, что фабрику открыл не для дохода. Не забывайте, отцом мусульман меня прозвали не сами мусульмане, а иноверцы, ибо я взял под свое крыло весь мой народ и пекусь о нем. Я всегда свято выполнял свой долг и впредь буду выполнять его. Один из рабочих почтительно сказал:
- Мы выслушали вас внимательно, хозяин, и не собираемся возражать вам. Допустим, все, что вы говорите, правда. Но разве улучшится положение рабочих фабрики оттого, что мы передадим им ваши слова?! У рабочих нет больше сил жить так, как они живут сейчас. Мы уходим и оставляем вам письменные требования ваших рабочих. Мы будем ждать ответ до завтрашнего полудня. Если ответа не будет или если ответ не удовлетворит рабочих, фабрика объявит забастовку.
Представители рабочих ушли.
Гости, находясь под впечатлением красноречивых слов Гаджи, были уверены, что представители стачечного комитета вняли своему хозяину и, вернувшись на фабрику, успокоят рабочих.
Гаджи пожаловался друзьям:
- И это те самые люди, которые некогда работали, как волы, не поднимая глаз от земли! Общаясь с русскими и армянами, они потеряли совесть. Большевики вселили в них дух безумия. Как жаль, что губернатор Накашидзе так рано ушел от нас! Покойник при жизни часто говорил мне: "Я вскрою бунтарям черепа и вырву из их мозгов крамольные мысли!" Будем уповать на милость аллаха. Пусть он поможет нам осуществить мечты покойного.
Едва стало известно о дне похорон губернатора, Гаджи продиктовал секретарю две телефонограммы: одну - управляющему своей фабрики, вторую директрисе азербайджанской женской школы.
Не удовлетворившись этим, он решил лично позвонить управляющему фабрики Гаджи Мамеду.
- Алло, Гаджи Мамед. Это говорю я, Гаджи... Здравствуй, здравствуй! Похороны губернатора состоятся завтра... Да, конечно, надо... Завтра траурный день, поэтому фабрика не должна работать. Вы все, и ты, и инженеры, и мастера, и рабочие, и фабричные дворники, должны организованно явиться на похороны. Ты слышишь меня?.. Сделаешь так, как я говорю тебе. Только, чтобы был порядок!.. Как? Что?.. Выдадим, выдадим. Всем, кто пойдет, выдадим заработную плату... Что, что?... Слушай меня внимательно, Гаджи Мамед!
Ты должен навести порядок на фабрике!.. Нельзя пускать дело на самотек... Помолчи, помолчи. Послушай, что я тебе скажу. Ведь ты же знаешь силу денег! А коли так, нечего попусту языком молоть. Кто они такие - эти члены стачечного комитета?! Сколько их? Два-три человека... Да ты пойми, что я хочу сказать тебе... Ты слышишь меня?! Пойми, что я имею в виду... Постарайся сделать так, чтобы рабочие отошли от этих людей. Пусть стачечный комитет останется один на голом месте... Помолчи пока, не болтай. Сейчас я научу тебя, как поступить. Я всю мою жизнь только и делал, что заставлял рабочих трудиться. Не все рабочие такие умные и развитые, как некоторые... Тебе ясна моя мысль?... И слава аллаху, что это так... Ну так вот, два-три расторопных пройдохи могут сбить с толку сто человек, даже тысячу... Так вот... Не надо зевать, прибери к рукам тех, кто сбивает рабочих с толку. Я научу тебя, как это делать. Ты же знаешь, на моей фабрике русских и армян очень мало. Большинство рабочих - из Ирана. Я специально брал их на работу, чтобы в нужный момент использовать. Завтра составь специальный список, занеси в него имена рабочих из Ирана, тех, кто поавторитетнее и пользуется уважением у рабочих. Только список этот держи в секрете. Так вот, ты вызовешь их к себе и по секрету скажешь: "Гаджи увеличит вам заработную плату на тридцать процентов, но с условием, что никто не будет знать этого. В начале каждого месяца вы будете приходить ко мне тайком и получать от меня эти ваши тридцать процентов..." Ты понял, как надо действовать, Гаджи Мамед?... Уверяю тебя, забастовка будет сорвана и все члены забастовочного комитета будут посрамлены. Ты все понял? А этому лентяю молле Заману скажи: "За что тебе, бездельнику, Гаджи платит лишние двадцать пять рублей в месяц?! Почему ты не можешь наставить на путь истины кучку дураков, рабочих из Ирана?! Слушай меня дальше... Послезавтра, - не завтра, а послезавтра, ты освободишь все комнаты фабричной конторы и прикажешь устлать полы чистыми коврами, затем прикажешь купить в магазине двадцать пудов сахара... Да, да, сахара. Чему ты удивляешься?! Я сам вызову Мирзу Кямала и договорюсь с ним обо всем. Короче говоря, ты организуешь на фабрике поминки по имаму Гусейну. В конце дня вы не позволите рабочим идти на митинг, организованный большевиками. Объявите: каждый, кто придет на поминки по имаму Гусейну, получит по два стакана сладкого чая. Пусть рабочие займутся угодным аллаху делом. Вспомни: год тому назад я составил инструкцию, как вы должны вести мои дела на фабрике. Найди эту бумажку и делай все по ней. Ты слышишь?! Вот так!.. Если рабочего предоставить самому себе, он пойдет и станет большевиком. Ты ведь знаешь, у этих типов отлично подвешен язык, они хорошо болтают. Большевики кого угодно могут сбить с пути истины, не то что темных иранцев. Через неделю я приеду на фабрику и проверю вашу работу. Теперь о другом... Рядом с твоей конторой есть большое помещение, в котором эти типы предлагают открыть школу. Так вот, превратите это помещение в мечеть. Пошли людей к ахунду Ахмедали, возьмите у него старенький минбер, покрасьте его, подновите. Прибавишь молле Заману еще пять рублей, скажешь: так приказал я, Гаджи. Пусть он трижды в день выкрикивает с минбара азан сзывает верующих. А я хорошо заплачу ахунду Хадызаде, пусть два раза в неделю приходит и учит читать молитвы рабочих, совершающих намаз. Постарайтесь, чтобы дети рабочих ходили в вашу мечеть. Если бы вы приняли все эти меры заранее, сегодня невежественные рабочие не просили бы открыть школу для своих детей, не требовали бы от нас акушерок и докторов и возили бы больных не к докторам, а к сеидам и моллам. Однако и сейчас не поздно. Надо как можно скорее принимать меры. Ты слышишь меня, Гаджи Мамед? Эй, Гаджи Мамед!... Чуть было не забыл... Я послал на фабрику мешок с траурными повязками. Постарайся, чтобы все рабочие, которые придут на похороны губернатора, повязали на руку черные повязки. Это надо сделать таким образом: сначала вызови пять-шесть человек и сунь им в руки по двадцать-тридцать копеек. Рабочие - что бараны: куда один, туда и другой. Увидят черные повязки у одних - и тоже нацепят. Ты все запомнил, что я сказал тебе?!. Вот так!... Ну, раз запомнил, ступай, действуй!... Завтра жду твоих рабочих на похороны губернатора!...
