Анатолий Шишко - Конец здравого смысла (сборник)
Продиктованное лентой выползало из пишущей машины и, наматываясь на валик под потолком, струилось в кабинет.
Через открытые двери, кто-то толстый и достаточно лысый, чтобы быть редактором, правил ленту, продолжавшую течь по столу вниз, сквозь этажи в развернутые пасти ротационок.
Сотрудник, кончив, уступил место хроникеру. Тот уже с блокнотом в руках прокричал в трубку о 60 жертвах движения и неудачно утопившемся поэте.
Полумертвый поэт распластался под громадными окнами редактора, а уже у трубки солидный бас докладывал о демонстрации коммунистов на утренней сессии палаты общин.
Лавузен, наблюдавший все это с здоровым скептицизмом человека, в чьих руках зажаты судьбы Британии, поймав на лету вдохновенного репортера, крикнул:
— Я хочу сдать объявление!
— 164-я комната внизу.
В комнате они сразу наткнулись на седеющего джентльмена, согнувшегося ровно пополам над толстеннейшей книгой.
Четыре машинистки яростно бились над ундервудами. На стенам вспыхивали надписи.
КИТАЙ. КРУПНЫЙ БОЙ В РАЙОНЕ ПЕКИНА ЗА ОВЛАДЕНИЕ ДВОРЦАМИ.
— Что вам угодно? — проснулся седеющий джентльмен.
Лавузен придвинулся ближе.
— Я хочу дать объявление об утере.
— Пожалуйста. Что именно?
— Предмет весом в 64 килограмма.
— У вас его украли?
— Нет, — вздохнул Лавузен, — я его потерял, вот этот джентльмен может подтвердить, — он указал на Марча.
— Гм… — нахмурился старик, — где же вы его… так сказать.
— В Лондоне. Кстати не забудьте упомянуть в объявлении, что в кармане этого предмета находился…
— Документ?
— Нет, так одна глупость, — пожал плечами Лавузен.
— Постойте, я не понимаю, как в кармане, да что вы потеряли, сэр?
— Самого себя и принадлежащий мне по праву здравый смысл. Написали?
— Нет, и не напишу. Вы сумасшедший! Не трудитесь оправдываться.
Лавузен дотронулся до шляпы.
На пороге он обернулся и указал Марчу на вспыхнувшую телеграмму.
ЛОНДОН. ИЗ БЕНАРЕСА ВЧЕРА НОЧЬЮ ПРИБЫЛ ПРИНЦ УЭЛЬССКИЙ…
В гостинице Лавузен задержался перед зеркалом в раздевальной, где, вместо служащих, автоматы в виде железных людей сорвали с них платья и шляпы, выплюнув изо рта сумерки.
Люстры рассыпались брызгами в серебристых зеркалах, а ковры ласкали лак ботинок.
Марч занял первый свободный стол.
Когда подали бутылки, Лавузен налил и спросил:
— Ты прочел последнюю телеграмму в редакции?
— Да. Принц Уэльсский вернулся.
— Ну вот я и нашел себя, следовательно давать объявление было незачем, а теперь смотри, — он поставил откупоренную бутылку вверх дном.
— Что вы делаете? — ужаснулся Марч, — вино льется на скатерть.
— Пусть льется. Когда опрокидываешь предметы, события, людей вверх ногами, из них выливается вся чепуха, называемая здравым смыслом, и они становятся настоящими неподдельными фактами. Весь мир необходимо поставить вверх ногами, и только тогда труха условностей, традиций, предрассудков высыпется из него. Теперь иди, отдыхай, по твоим глазам я вижу, что ты согласен со мной. Завтра я намерен лечь спать уже принцем Уэльсским.
— Завтра? Но как?
— Всякий уважающий свою профессию король всходил на трон обычно в союзе с армией, парламентом, социалистами, я же не настолько популярен, чтобы подкупить архиепископа Кентерберийского, но так как в Англии существует традиция действовать при помощи какого-нибудь учреждения, мне остается сесть на трон через цирк. Серьезней и безобидней. Спокойной ночи!
Глава восьмая
Люди, случайно проходившие около семи вечера по Виктория-стрит, были поставлены в тупик несколько необычным явлением.
Чернобородый джентльмен, одетый слишком элегантно, чтобы его можно было заподозрить в жажде оригинальности, поставив одну ногу на ступеньку автомобиля, рассказывал торжественным голосом:
— К перечисленным уродствам современной Англии надо прибавить, что парламентаризм считается единственной формой правления, что в аббатстве должны заседать свиноводы в париках, только, боже упаси, не рядом с демократами во фраках.
— Может быть пора? — робко заметил тот, к кому обращался джентльмен, — шофер ждет.
— Я еще не кончил, Марч. Леди и джентльмены, — обернулся Лавузен к стоявшим у автомобиля, — знаете ли вы, что такое здравый смысл? Ну так я вам скажу: это уверенность любого ротозея, что его любопытство к чужим разговорам останется безнаказанным. Нет возражений? Шофер, в Ледгетский цирк!
Марч надел шляпу и в молчаливом почтении открыл дверцу авто.
* * *— Постойте, куда вы?
— Да пустите, нельзя стоять в дверях!
Оглушительные аплодисменты. Цирк полон. В тягучей жаркой пелене плавятся лица, с балконов свисают гирлянды рук.
— Выводят, выводят!
— Какие они розовые! Как наш епископ!
— Бетти, Джон, видите: поросята?
Оркестр проглотил шум разговоров ослепительным грохотом труб.
— Снимите ваш проклятый цилиндр!
Марч метался в толпе. Лавузен неожиданно исчез. Отыскать его, ввиду однородности черных костюмов, было невозможно. Зажатые в проходах галерей люди потоком хлынули в партер.
Марч даже не знал своих мест, билеты остались у Лавузена. Глыбы спин, как льдины, затерли англичанина.
— Леди и джентльмены, прошу занять места!
С арены доносилось яростное хрюканье, щелканье бича и равнодушные туры вальса.
Пробираясь в партер, Марч столкнулся с мужчиной во фраке: двое военных мужественно прокладывали ему дорогу.
Марч схватил за руку незнакомца.
— Лавузен, что с вами? Куда вас ведут?
Джентльмен отступил, хватаясь за грудь.
— Я вас не знаю, сэр, пропустите!
«Лицо… движения… костюм… не он?.. тогда кто же?..»
Марч поспешил скрыться в толпе. Одно мгновенье ему почудилась белая перчатка констебля на плече. Молодой человек в последней попытке метнулся взором по галерее — Лавузена не было. Тогда Марч поспешил к выходу. Пробежав коридоры, заклеенные плакатами, он вдруг остановился, сжав голову руками. События казались ему так бессмысленно увлекательными, что, забыв одеться, он выбежал на улицу.
Из ряда моторов, дрожащих брызгами фонарей, бросился в глаза один, поворачивающий колеса. Около дверцы в почтительных позах стояли директор и два шталмейстера.
Марч вскрикнул… Сидящий рядом с шофером ливрейный лакей махнул рукой. Мотор загудел, и все-таки англичанин успел уловить королевский герб на дверцах, а за стеклами на одну секунду мелькнуло лицо.
Нет, этого лица Марч не рассмотрел. Англичанин разразился диким хохотом, ударяя себя в грудь.
— Здравый смысл, капелька здравого смысла! — кричал Марч.
Белая перчатка полисмена во второй раз и уже прочно легла на его плечо, а суровый чревовещательный голос произнес сухо и непоправимо:
— Прошу следовать за мной, сэр!
— Здравый смысл! Слышите, констебль?
— Дежурный, автомобиль! — скомандовал полисмен.
* * *Автомобиль мчал.
— Сперва в полицию, все-таки, — заметил сержант, наклоняясь к Марчу.
Тот пожал плечами.
— Как вам угодно, но я не понимаю, за что?
— Вы попались у экипажа его высочества. Но не стоит распалять вашего любопытства. Уже приехали, — констебль пропустил арестованного вперед, заботливо придерживая его за пиджак.
— Я не убегу, — вспыхнул Марч.
— Никто не сомневается. Я вам помогаю, шесть ступенек, сэр.
Узкий каменный коридор пахнул сыростью. Мрачно-спокойные синие «бобби» шагали из угла в угол. Запах плесени не могла убить дешевая сигара коронера, писавшего за грязным столов.
— В чем дело, констебль?
— Арестованный, честь имею доставить. Задержан мною у цирка, при попытке бросить бомбу в экипаж его высочества принца Уэльсского.
— Что такое, повторите! — привскочил побледневший коронер, — удвоить наряд!
— Это недоразумение! — заметил Марч.
Коронер несколько минут изучал лицо арестованного, потом тяжело опустился на стул.
— Хорошо! Пусть будет недоразумение. Обыскать!
Два синих автомата отделились от стены и привычными жестами проехались по карманам.
— Что-то круглое, сэр!
— Вынуть!
Марч сам опустил руку в карман и медленно вытащил маленькую взрывчатую капсулю.
— Однако, сэр, это и есть ваше «недоразумение»?
Марч с любопытством повертел в руках бомбу и, повинуясь молчаливому жесту начальника, положил ее на стол.
— Вы большевик? Отвечайте же, черт возьми!
— Я прямо не понимаю, как она могла попасть ко мне.
Полисмены перемигнулись, подтолкнув друг друга локтем. Коронер взял лист бумаги.
