Елизар Мальцев - Войди в каждый дом (книга 1)
— Ты не хлопочи, Кеша...— сказала Лиза.— Я не хочу есть. Мы тут заезжали в чайную... Я, чтобы не околеть совсем, даже опрокинула полтораста граммов.
— Ну зачем же, мы вскипятим чайку, обогреемся...
Ласковый огонь разливался по всему ее телу, наваливалась на плечи теплая, отрадная тяжесть, и не было никаких сил противиться вязкой, клеившей веки дреме. Лиза лепиво стянула шаль, хотела развязать у подбородка узел платка, по скрюченные, онемевшие пальцы не слу-
шалиоь.
— Разрежь ножом, Кеша,- попросила опа.
— Жалко все-таки... Может, я развяжу? - Ерунда! Стоит ли жалеть, да еще такую рвань!
Сбросив наконец платок, она легко стряхнула с плеч грязный ватник, и Анохин с некоторым удивлением задержал на вей взгляд.
За три с лишним года, которые он не видел Лизу, она почти не изменилась, хотя жила, вероятно, не очень-то сладко. Она стояла перед ним в теплом вязаном свитере — такая же крепкая, налитая, с острыми по-девичьи грудями, у нее были густо-синие глаза с яркими белками, пухлые, чуть вывернутые, чувственные губы и недлинные свалявшиеся волосы цвета спелой соломы.
— Что рассматриваешь? — щурясь, спросила она.— Поизносила, потрепала меня жизнь?
— Не сказал бы. Похоже, ты не из заключения явилась, а с курорта...
— А я там жила неплохо! — довольная, что она не разонравилась Иннокентию, самовлюбленно и вызывающе проговорила Лиза и стала расчесывать перед зеркалом волосы.— В тюрьме противно было — теснота, вонь, ругань, а в лагерях все по-другому — чистота, радио. Я скоро устроилась машинисткой, и мне, по совести, даже завидовали. Как видишь,— она похлопала себя по бедрам,— я там не похудела и фигуру не испортила!
Все вызывало в Анохине внутренний протест — и ее жесты, и не сходившая с губ двусмысленная усмешка, но он терпеливо сносил ее выходки, лихорадочно думая о том, как бы освободиться от нее без скандала.
Оглядев заставленный снедью стол, сверкавшие на белоснежной скатерти тарелки, ножи и вилки, Лиза знобко повела плечами и посмотрела на свои руки.
— Неплохо бы смыть хотя бы первую грязь, а? У вас нет. горячей воды? А то как бы ты об меня не запачкался!
— Сейчас погляжу.
Анохин сходил на кухню и явился с мохнатым полотенцем через плечо.
— Тебе повезло. В печке полный чугун горячей воды. Лиза свистнула.
— Прекрасно! Тогда я помоюсь вся.
— Как хочешь,—сказал Анохин.— Таз и корыто за занавеской. Только потише, не разбуди сестру,
— Она же глухонемая...
— Неудобно все-таки.
— Раньше было все удобно и сестра не мешала! — сказала Лиза и многозначительно подмигнула Иннокентию. Она порылась в своем заплечном мешке и, достав сверток с бельем, вышла из комнаты.
Анохин отбросил ногой в угол мешок, брезгливо, двумя пальцами, приподнял грязный, залоснившийся ватник, положил его на мешок и выпрямился, озабоченно хмуря брови.
«Ну и везет мне как утопленнику! — подумал он, прислушиваясь к шорохам из кухни.— Хорошо хоть Ксения в отъезде! Но как мпе эту-то выпроводить, как?»
Из кухни уже доносился тихий плеск воды и голос Лизы, напевавшей что-то вполголоса. Потом она заговорила, и Анохин не сразу догадался, что Лиза зовет его к себе.
«Еще чего не хватало!» — зло и растерянно подумал он и сделал вид, что не слышит. Но Лиза продолжала звать все громче, и ему пришлось подчиниться. Мягко ступая в войлочных туфлях, он прошел мимо комнаты сестры, отгороженной от кухни небольшим коридорчиком, и осторожно потянул дверь.
Кровь бросилась ему в лицо. Лиза стояла голая в железном корыте и, повернувшись спиной к Анохину, терла мочалкой шею и руки. По ее мокрым розоватым плечам и бедрам текла мыльная вода, белоснежный ком пены скользил по атласной ложбинке спины.
Анохин отступил и хотел было уйти, по Лиза, придерживая одной рукой налитые груди, обернулась и расхохоталась ему прямо в лицо.
— Ты чего перепугался, Кеша? Ишь засовестился! Так я тебе и поверила, что тебе не хочется на меня такую поглядеть! Можешь сравнить — хуже не стала! Возьми-ка вот мочалку и потри мне спину, а то я сама не достану.
Весь пылая, он взял из ее рук мочалку и стал водить ею по скользкой спине. Лизы, с каждым движением теряя самообладание. На лбу его проступил пот, он весь дрожал от напряжения.
— Спасибо. А теперь, если не тяжело, облей меня, пожалуйста.
Отжав волосы, она закрутила их узлом на затылке, закинула руки за голову. Уже почти ничего не соображая, Иннокентий машинально зачерпнул воды из чугуна, вылил Лизе на спину и грудь и как очумелый выскочил из кухни.
— Вот дьявол... Вот холера! — задыхаясь, шептал он и все не мог успокоиться.
Он достал из шкафчика бутылку, дрожащей рукой налил полную рюмку, быстро выпил и, морщась, нюхая хлебную корочку, раздумчиво заключил:
— Хороша!
Однако он тут же подумал, что не имеет права рисковать своим будущим. Пора взять себя в руки, иначе можно потерять все, чего он с таким трудом добился за последнее время.
Лиза вернулась из кухни румяная, посвежевшая. Она надела клетчатую широкую юбку и алую шелковую кофточку, волосы перехватила голубенькой ленточкой. Ей всегда шли пестрые, яркие наряды, и то, что на других выглядело бы кричащим и грубым, казалось на ней естественным и простым. В густых бровях ее сверкали алмазные бисеринки воды, взгляд темно-синих глаз повлажнел, стал тягуче-ленивым, от шелковой кофточки, как от огня, падал на лицо розоватый отсвет.
— Вот теперь не грех и поцеловаться,— посмеиваясь, проговорила она.— Ну что ты, Кеша, так смотришь на меня, ровно не узнаешь. Или успел другую завести?
Блеск ее глаз ослепил Иннокентия, и он с ужасом почувствовал, что его тянет к Лизе. Прикоснувшись к ее губам, он отшатнулся. Лиза удивленно и насмешливо поглядела на него.
— Что это ты как будто не целуешься, а причащаешься? Или разучился, отвык? Вот как надо, дурачок ты этакий!
И не успел Анохин опомниться, как она крепко обхватила его за шею, навалилась на него грудью, и он с отчаянием подумал, что если сейчас подчинится ей, то уже навсегда свяжет себя с нею.
— Послушай,— сказал он, когда Лиза наконец дала ему передохнуть.— Может, мы сядем за стол, а?
— Ну, за стол так за стол.— Лиза притворно вздохнула и, не спуская с Иннокентия насмешливого взгляда, досказала: — Я думала, что ты на самом деле изголодался, а тебя, оказывается, только на чай потянуло!
Избегая смотреть ей в глаза, Анохин разлил вино, поднял мерцающую на свету рюмку.
— С возвращением тебя! Закусывай, не стесняйся, будь как дома...
— Будь как дома, но не забывай, что в гостях!
Лиза засмеялась, одну за другрй выпила три рюмки, быстро захмелела, глаза ее лихорадочно поблескивали. Поймав над столом руку Иннокентия, она потянула ее на себя.
— А ну-ка смотри сюда, слышь? — Хрипловатый голос ее окреп, палился силой.—Ты. со мной в жмурки-то не играй, Кеша! Я не банный лцст — насильно липнуть не буду... Мол, что было, то, сплыло, назад не воротишь, теперь с другой спутался, не мешайся! Я пойму, ты не думай, я тожо по святая, по я должна знать мой ты или чужой?
— Я принадлежу обществу,— серьезно, без улыбки сказал Анохин, совершенно не собираясь откровенничать перед полупьяной женщиной, которая завтра же сможет каждое сказанное им слово обратить против него.
— Ну, к обществу я тебя ревновать еще не ''научилась! — Лиза снова захохотала, запрокидывая голову.— Обнимайся со своим обществом, не жалко! Но если к тебе какая баба привязалась, скажи ей: пусть отвяжется, а не то я ей глаза выцарапаю! Я такая — свое без драки не отдам!
Она с силой обняла его за шею, хотела было повалить к себе па колени, по Анохин неловко освободился от ее цепких объятий.
— Ты как думаешь жить дальше-то?
— Вот еще чего не хватало! — с вызывающей беспечностью ответила Лиза.— Буду я себе голову ломать. А ты на что? Ты умный, хитрый — все за меня придумаешь.
— Я тебя всерьез спрашиваю! — Анохин, хмурясь, отодвинулся от нее.— За три года немало воды утекло...
Лиза сощурилась, как бы собираясь с мыслями.
— А к чему ты этот разговор сейчас затеял? Что, ночью других дел нету, что ли? Вот чудак!
— Нет, это ты чудачка! — уже выходя из себя, повысил голос Анохин.— Мы с тобой не на луне живем, а среди людей, и нельзя с этим не считаться!
— Ну ладно, давай выкладывай, какой червяк тебя сосет.— Лиза пренебрежительно махнула рукой и склонилась над столом.
Этот жест окончательно убедил Анохина, что с нею нужно говорить грубо, начистоту, не деликатничая, а то никогда не отделаешься от ее наглой навязчивости.
— Пойми, я сам живу не так, как раньше! Меня, возможно, скоро выдвинут в секретари райкома, и я не могу пренебрегать своей репутацией и нежиться с тобой.
