Николай Чаусов - Сибиряки
— Вот и в Москве побывал и Москвы не видал, — тихо подошел сзади Савельич. — Слыхали, товарищ военврач третьего ранга: не уходить. Выходит, и города не покажут.
— Ничего еще не известно, Савельич. Проверьте-ка, как там с дистиллировкой.
— Слушаюсь!
Из вокзала, как оглашенные, выскочили с мешками, сумками пассажиры. Налетели на вагоны с красными крестами в белых кругах, шарахнулись, ринулись дальше. Заглядевшуюся на них Ольгу чуть не сбила с ног здоровенная дивчина, крикнувшая ей, уже отбежав:
— Извиняйте!
Ольга прижалась к вагону, но людской поток так же быстро кончился, как и появился. Куда? Что за пассажиры? На пригородный? Хоть бы расспросить: что там? как? Живут ли еще там люди? Неужели не удастся взглянуть на милый сердцу дом с балкончиком над подъездом, родительские могилы на Девичьем?..
Томительно медленно потянулось время. Червинская прошлась вдоль состава до паровоза, обратно к хвосту. Разглядела вдали длинные вагоны метро, к которым пробежали мимо нее пассажиры. Значит, так и есть: дачники! Электричка не ходит, метропоезда приспособили. Что им война! Еще овощи, поди, на даровые вещи меняли. Спекулянты! Ольга глубоко и нервно вздохнула, и в тот же момент мягко перестукнулись, укатили в ночь метрополитеновские вагоны.
— Видали? Как на метро поехали, — подошел к Червинской начальник поезда.
— Спекулянты несчастные! — зло ответила Ольга.
— И как это вы, Ольга Владимировна, поспешны всегда… Не спекулянты, а труженики, герои. Под носом у немцев траншеи едут копать.
Червинской стало неловко за свой выпад.
— А я подумала…
— А вы часто после думаете, Ольга Владимировна. Так я вот зачем вас… — Он медленно достал из кармашка часы, открыл крышку.
«Совсем как Сергей Борисович, — подумала Ольга, глядя на спокойное лицо военврача первого ранга. — И манера говорить та же, и имя: Сергей Сергеевич…»
— До пятнадцати ноль-ноль можете отлучиться, Ольга Владимировна… если хотите.
— Конечно, хочу! Спасибо, Сергей Сергеевич!.. Да, простите… а нельзя ли взять с собой Савельича?
— Санитара? Ну что ж, возьмите…
Через двадцать минут они с Савельичем уже мчались в автобусе по проспекту.
— Эк ее матушку-то как раскровянил, ирод! — сокрушенно вздохнул Савельич, разглядывая разрушенные кое-где кирпичные углы зданий, заткнутые мешками окна.
На одном из перекрестков их задержало шествие войск.
— Сибиряки идут! — объявил водитель.
— Да неужто наши? — вскинулся с места Савельич, прилип к стеклу.
Водитель с уважением посмотрел на сержанта.
— А вы тоже, выходит, сибиряк, товарищ?
— Иркутский я, иркутский… Сынок у меня тута… повидать бы!..
3На вокзал вернулись без пяти три. Всего и успели побывать на Новодевичьем да проехали мимо дома Червинской.
Стояли на запасном пути. Только к ночи подали состав снова к вокзалу. И опять стояли. В тусклых синих лампочках лица кажутся мертвыми… Изморозь, холод… И вдруг яркий белый луч прожектора рассек небо. Второй, третий. Истошно взвыли сирены, заработали далекие зенитки. А лучей все больше, больше. Скрещиваются, расползаются, шарят. Седыми медузами обозначились плотные тяжелые тучи. Все небо в тучах. Ослепительный сноп света вспыхнул, повис в воздухе, вырвав из темноты привокзальные строения, и в их свете вскинулись кверху дымные столбы взрывов. И снова сноп света. Докатилась, ударила в стекла первая звуковая волна. Вой сирен, трескотня зениток, ползающие по тучам белые щупальца прожекторов, немецкие «фонари» и взрывы, взрывы, взрывы… Ольга смотрела как завороженная.
А лучи уже над Москвой, держат, ведут блестящие стремительные точки, и рвутся возле них осколочные зениток. «Ну же! — шепчут онемевшие губы Ольги, видя, как все дальше на город уходят блестящие точки. — Да ну же! Ну же!.. Есть!» — Красно-черной ниточкой протянулся след падающего «вульфа».
— Ольга Владимировна! Товарищ военврач третьего ранга! Поступают!..
Ольга не сразу сообразила, о чем кричал ей Савельич. Ах да, прибыли раненые!
Эвакуировался пятый по счету московский госпиталь. Забелели на полках, скамьях свежие простыни, застучали костыли, унитазы, жарче запылали топки, ожили, заговорили, застонали простуженные вагоны.
Ольга улучила минуту, вернулась на перрон. В стороне, наблюдая за посадкой, попыхивал сигареткой военный в папахе. Ольга подошла к нему.
— Здравствуйте, товарищ…
— Пора бы научиться обращаться, товарищ военврач третьего ранга.
Только сейчас Ольга разглядела ромбы в петлицах военного, зло усмехнулась.
— А меня не успели научить, к вашему сведению! — И отошла.
— Вернитесь!
— В чем дело? — Ольга вызывающе, в упор смотрела на дряблое усатое лицо военного в папахе.
— Это я вас должен спросить: в чем дело? Почему вы так разнузданно ведете себя? Вы что, на смотрины приехали или женихов выбирать?
Ольга дернула плечом, пошла прочь.
— Вернитесь!!
— Червинская, сейчас же вернитесь назад!
Это уже окрикнул Сергей Сергеевич. Он направлялся к военному в папахе и слышал его последнюю фразу.
Ольга с трудом поборола себя, вернулась к начальнику поезда, зло усмехнулась:
— Ну что?
Человек в папахе обрушился на начальника поезда:
— Черт знает что у вас делается, товарищ военврач первого ранга! Где у вас дисциплина?
— Виноват, товарищ генерал, но… Червинская э… как бы сказать… не обучена военному искусству, товарищ генерал. Зато она лучший хирург не только нашего поезда…
— Меня интересуют сейчас не ее практические заслуги, товарищ военврач первого ранга, а ее воинская дисциплина! Завтра ей могут предложить взять винтовку!..
— Представьте, стреляла из боевой! Еще в институте! — вмешалась Червинская.
— Что?!
— Помолчите, Червинская!
— Молчу, Сергей Сергеевич.
— Десять суток домашнего ареста!
— Благодарю!
— Пятнадцать суток!!
— Все?
— Товарищ Червинская!.. Простите, товарищ генерал…
— Я могу идти? — дернула плечом Ольга.
— Это черт знает что такое? Идите! А вам, — добавил генерал, когда Червинская отошла к вагону, — вам объявляю выговор, товарищ военврач первого ранга. Безобразие! Будто в тайге из берлоги выкопали… Распустились!
— Простите, товарищ генерал, но Червинская коренная москвичка. В Иркутске она пять лет, а в нашем поезде только с июля…
— Москвичка? Позвольте, позвольте… Червинская… Как звали ее отца?
— Не знаю… Ольга Владимировна… вероятно, Владимир…
— Не стройте из меня дурака! Я спрашиваю, кто ее отец?
— Помнится, тоже медик… Даже, если не ошибаюсь, в какой-то степени известный медик… Да-да, именно так. Она мне как-то называла кафедру, которую ее отец вел в клинике Склифосовского…
— Профессор Червинский? Удивительно… Впрочем, что же тут удивительного… Да-да, конечно… Гм, да. Ну что ж, замените ей арест выговором, товарищ воеврач первого ранга. Устным выговором. И научите обращению к старшим. Можете быть свободны.
Уже в пути начальник поезда объявил Ольге о милости генерала.
— Благодарите вашего покойного папашу, Ольга Владимировна. Посмертно хранит вас от ваших неблагоразумных поступков.
— А знаете, Сергей Сергеевич, если бы он сказал мне еще одну пакость, я бы ему дала оплеуху!
— И пошли бы под трибунал.
— И пошла бы! И там бы оказала: война — войной, а человеческое достоинство уважайте!
— Верю, скажете. И кого же вы убедите?
Синие глаза Ольги гневно сверкнули.
— Не знаю. Вас с вашим генералом, видимо, не убедить.
— Ну вот и договорились. Свое самолюбие уважаете, а мое не щадите…
— Я защищаю женское самолюбие, а не свое!.. Или теперь и вы заставите меня выслушивать подобные вещи?
— Нет-нет, зачем же. Да и без того в ухе звенит… Так-то. Вот почитайте-ка на досуге. А то с вами еще что-нибудь заработаешь. — И оставил на столике Ольги книжку.
Ольга не сразу взяла ее в руки. Книжка оказалась не чем иным, как строевым уставом РККА от 1941 года.
«Что же, выходит, и он за меня „заработал“ от этого хама с ромбами? Дают же таким право играть с людьми, как с оловянными солдатиками. Да и я хороша, промолчала бы уж, не раздувала огня — так ведь сама себе враг: и не хочу, а наговорю лишнего…»
4Врачебный обход близился к концу. У одного из тяжелораненых Ольга задержалась дольше обычного. Только что оперированный, с ампутацией обеих ног, он еще находил силы улыбаться, отпускать шутки. Червинскую сразу же расположило к себе его добродушное, несколько одутловатое лицо с мягкими чертами и внимательными, дружески приветливыми глазами. Оказалось, тоже москвич. Даже жил сравнительно недалеко от Червинских. И Сибирь знал, дважды бывал в Иркутске. Обрадовался, услыхав, что построили-таки хороший мост через Ангару, но удивился, что в городе до сих пор нет ни одного трамвая.
