Вадим Павчинский - Орлиное гнездо
На площадке, расчищенной в дни воскресника от железного хлама, появилось больше свободного места. Можно было складывать возле катеров нужные заготовки, не терять времени на ходьбу за ними в цех. Кочкин предложил заранее доставлять к кильблокам детали для сборки катеров. Теперь все было под руками, работа спорилась. И вот однажды Семен с изумлением отметил, что собрал катер на болты за шесть дней. А раньше возился с ним дней по пятнадцать.
Федос и Семен были теперь в цехе у всех на виду. И сын не отставал от своего отца.
10
Егор, Федос и Кочкин до гудка зашли в старую, давно заброшенную литейную мастерскую. Здесь уже был Виктор Петрович Вологдин. Он явился на завод с утренней зорькой. Следом за ним перешагнули через порог мастерской четверо сварщиков, которых отобрал Вологдин для работ на первом в Советском Союзе цельносварном, или, как его еще называли, беззаклепочном рыболовецком сейнере. Одним из этих сварщиков был Андрей.
Сергей и Ефим после ночной смены не пошли домой, а тоже отправились к месту закладки.
Однако раньше всех пришел сюда Степкин. Накануне его бригада сооружала кильблоки под беззаклепочный катер, и Петру Васильевичу, естественно, хотелось поглядеть на закладку необычного сейнера.
Сергей затаив дыхание следил за приготовлениями сварщиков. На кильблоках уже лежал металлический брус киля. Сейчас к нему начнут приваривать шпангоуты, переборки. Постепенно киль ощерится стальными ребрами. Позже ребра затянутся железной «кожей», и металлическая рыба, рожденная на берегу, соскользнет в воду бухты.
Еще совсем недавно Сергей, пытаясь мысленно представить долгожданный день закладки сварного катера, видел этот день в пламени кумачовых лозунгов, в громе духовых оркестров, в зажигательных речах ораторов, поднимающихся на высокие трибуны, похожие на праздничные корабли.
Но не было ни лозунгов, ни оркестров, ни речей.
Никто не заметил, когда вспыхнул огонек сварки. Вологдин и Андрей приваривали первую деталь. Кочкин помогал установить ее по чертежу. Старого судосборщика удивляла неправдоподобная простота сборки. Для клепаного катера потребовалось бы сейчас ставить различные угольники, сооружать целый узел. А в новом катере достаточно было наложить коротенький шов — и конструкция уже держалась на своем месте.
Федос смотрел и подсчитывал в уме: сколько сейчас в этот узел пришлось бы вбить заклепок. Да, похоже, что и впрямь скоро клепальщикам дадут отставку. Переучиваться придется людям. А Егор? Вот он, всю жизнь проработавший на клепаных судах, радуется и хлопочет, пожалуй, даже больше Вологдина. А ведь и Егору придется идти на переквалификацию.
Федоса больше всего удивляла в поведении Егора эта постоянная озабоченность о делах, которые вроде бы прямо не касались Калитаева. Вот изо всех сил помогает протолкнуть сварку, а не думает о себе, о том, сколько новых забот ляжет на его плечи. Почему он так поступает? Или вот еще. Придумал Егор недавно хорошее приспособление для выгибки скуловых листов. Мог бы сам его сделать. А он взял да и отдал его Степкину. А потом еще ходил да похваливал старика за то, что тот в Егорово изобретение внес свои поправки. Многие рабочие даже и не знают, что пресс принадлежит Егору, что это его придумка. Хвалят одного Степкина. И еще вспомнил Федос несколько таких историй, когда Егор подскажет кому-нибудь интересную мысль, а потом и сам радуется, увидя, что товарищу совет пошел на пользу. «А я бы поступал так же?» — спрашивал иногда себя Федос.
В поисках ответа на вопросы, возникавшие перед ним каждый день, Федос пристальнее приглядывался к окружающему. В первые дни работы на заводе он был бесстрастным наблюдателем. Теперь же события, мимо которых он вчера прошел бы равнодушно, заставляли его задумываться, размышлять, волноваться. Вот эта взволнованность и привела Федоса в бывшую литейную мастерскую, где начинал свою жизнь первый сварной катер.
— Ну, в добрый час! — напутственно сказал Федос и пошел из цеха: уже призывно гремел гудок, звал на работу.
Мимо распахнутых ворот литейной прошел инженер Изместьев, заглянул на минуту в прохладный сумрак мастерской. В это время вспыхнуло голубое зарево. Жмурясь от ослепительного света, Изместьев отвернулся и зашагал прочь.
А позади него вспыхивали трепетные огни, похожие на отблески летних зарниц.
Голубой огонек…
Вологдин с поразительной отчетливостью увидел картину десятилетней давности. Студеная декабрьская ночь двадцатого года. Промерзший, заметенный сухим колючим снегом цех — этот же самый цех, где сейчас лежит на кильблоке становой хребет будущего цельносварного катера. Цех заброшен, необитаем. Формовочная пыль, въевшаяся в кирпичные стены, прикрыта наждачным налетом инея. В уголке над небольшой стальной плитой склонился Вологдин. Рядом жужжит самодельный громоздкий электросварочный агрегат, собранный из заводского старья. В руках у Виктора Петровича металлический держатель с деревянным черенком. Чуть дрожащей от волнения рукой вставляет он в держатель кусок проволоки, обмазанный мелом. На плите — старые кузнечные клещи, одна ручка их отломлена. Ее надо приварить. Кажется, все готово. Ну, попробуем. Конец электрода прикасается к сломанной ручке. Вспыхивает голубой огонек, и мрачный заброшенный цех преображается. Мягкие сиреневые тени бархатно ложатся в пыльных углах, иней на стенах искрится слюдяными блестками.
Но голубой огонек гаснет, и слепая чернильная тьма опять льется из-за каждого выступа стены, изо всех окон.
Вологдин берет сваренные клещи, ударяет ими о стальную плиту. Приваренная ручка отламывается: шов лег поверхностно, дуга не проварила металл.
Снова и снова вспыхивает огонек. Ночь на исходе. Кружится голова, появляется резь в глазах. Но Вологдин упрямо продолжает работу.
И вот рукоятка клещей уже не отламывается. Она прочно приросла на своем месте. Вологдин гнет ее, она пружинит, но не ломается. Это первая работа, выполненная на Дальзаводе при помощи электросварки.
Утром в литейной собираются рабочие. Мастер судосборки Кочкин недоверчиво посматривает на приваренную рукоятку, гнет ее в сильных руках. Вологдин объясняет, что происходит во время сваривания металла электрической дугой, говорит об академике Петрове, замечательных русских инженерах Бенардосе и Славянове — первооткрывателях электрической сварки. Люди слушают с интересом, но на многих лицах снисходительные улыбки. Забава, мол. Приварить пустяковую рукоятку к клещам? Это и в кузнице сделать можно не хуже.
«Прочно ли запаяно?» — спрашивает Кочкин и осторожно, будто боясь сломать, кладет клещи обратно на плиту.
Вологдин улавливает в этом «запаяно» нечто большее, чем оговорку. Здесь и непонимание самой сути сварки, когда два разрозненных куска металла не «склеиваются» с помощью шва, не «запаиваются», а как бы сливаются в одно нерасторжимое целое, в один неразделимый кусок. Здесь и недоверие к новому и еще неизведанному.
«Что же вы думаете делать теперь?» — продолжал допытываться мастер судосборки.
«Всё будем делать, решительно всё», — уверенно отвечает Вологдин и оглядывает присутствующих. И тут ему становится не по себе: в глазах большинства людей он читает плохо скрываемое недоверие. И вдруг среди равнодушных, насмешливых, сдержанных взглядов он отыскивает один откровенно восторженный взгляд. Рослый парнишка слушает Вологдина с таким выражением лица, какое бывает у детей, когда им рассказывают увлекательную сказку. Этот озорной, драчливый мальчишка — сын Егора Калитаева, Андрей. Парень смышлен, его часто можно видеть с отцом и дедом в цехе.
Внезапно эти воспоминания Вологдина обрывает Андрей.
— А помните, Виктор Петрович, — спрашивает он, будто угадав, что сейчас виделось Вологдину, — помните, с чего все началось?
— Такое не забывается, — помолчав, отвечает взволнованный Вологдин.
Да, да! Невозможно забыть ни этой первой вспышки голубого огня, ни восторженного мальчишеского взгляда, поверившего, ободрившего, вселившего тотчас в сердце инженера радостное чувство, желание все испробовать, но своего добиться.
Андрей мечтал поступить к Вологдину в ученики. Но раньше, чем удалось изучить полюбившееся дело, пятнадцатилетнему парню пришлось уйти с отцом в партизанский отряд. Когда же Владивосток был освобожден от интервентов, Андрей отправился на Дальзавод и первым долгом наведался к Вологдину:
— Пришел учиться, Виктор Петрович!
Вологдин с интересом оглядел Андрея, подросшего, повзрослевшего.
— Пришел весьма кстати, — сказал Виктор Петрович. — Люди нужны вот как, — и он выразительным жестом провел ребром ладони по горлу: дескать, люди нужны до зарезу. — Мы тут сейчас горы своротить должны. По заводу ходил? Видел небось, сколько сломано, требует ремонта. А порт? Он тоже подлечивается после интервентов. Меня портовики спрашивают, не поможет ли Дальзавод восстановить их хозяйство. Надо помочь! Я недавно интересный опыт провел, — продолжал рассказывать Вологдин. — Приходит заказчик в техническое бюро, приносит сломанную деталь от дизеля. Похоже, что в ней кто-то выгрыз кусок. Просит сделать по этому образцу новую. Как начальник техбюро, я принял заказ и пообещал передать в производство. А как сварщик прикидываю: а что, если сваркой попробовать? Залить металлом выщербленный кусок, обточить, отшлифовать? Так и сделал. Заказчик деталь взял, поблагодарил и… ничего не заметил. Это был первый платный заказ нашего сварочного цеха.
