Александр Беляев - Том 7. Человек, нашедший свое лицо
– Слушай, Бен, не сердись. Но, может быть, ты смог бы передать мне немножечко своей веры, хоть с пылинку?
– Это зависит от вас. Верьте, и дастся по вере вашей!
Тетушка Флоренса зажмурилась, сжала кулаки, покраснела от натуги.
– Верю, что поднимусь на воздух! Верю, господи, верю!.. – Она приподнималась на носках. – Кажется, уже! Боже, неужели? Как страшно! Кажется, поднимаюсь! Верю, верю, верю, верю! – Она крепко зажмурила глаза.
Ариэль, окончательно потеряв терпение, вдруг схватил тетушку Флоренсу, вмиг посадил ее на шкаф и выбежал из комнаты. На лестнице он едва не сбил с ног пастора.
– Иди за мной, Бен!
Пастор привел Ариэля в свой кабинет, усадил в кресло, долго шагал по комнате. Наконец он сказал:
– Слушай, Бен, как ты это делаешь?
– По вере моей, – скромно ответил тот.
Пастор хотел вспылить, но сдержался.
– Покажи ноги! – приказал он.
Кингсли нагнулся и, кряхтя, осмотрел. Ноги как ноги. На подошвах никаких пружинок, аппаратов.
– Не научили ли тебя левитации факиры? – спросил он, хотя всегда утверждал, что левитация – досужие вымыслы праздных туристов. Но теперь ему легче было поверить в чудеса факиров – все-таки это могли быть только ловкие фокусы, – чем в чудо христианского бога.
– Я не знаю, что такое левитация, – простодушно возразил Ариэль.
– Ну, хорошо. Если ты сейчас обманываешь меня, то обманываешь бога, и он накажет тебя: пошлет проказу. А если не обманываешь, то желаешь ли послужить ему?
– Вся моя жизнь принадлежит богу, творящему чудеса, – ответил Ариэль.
– Хорошо, иди, Бен.
И когда Ариэль вышел, пастор сказал:
– Жребий брошен. Будь что будет! Это все-таки лучший выход из положения. Я использую Бена, что бы он ни представлял собою, обращу в христианство массу язычников, составлю блестящий отчет и уеду в Англию со славой великого миссионера, а потом мой преемник пусть разделывается тут со всем, как знает!
И ему уже грезились награды, столичный ректорат, а может быть, и епископство.
В кабинет вбежала Сусанна, размахивая газетами.
– Отец, я всегда говорила, что твой Бен авантюрист. Вот, смотри, в газетах пишут о летающем человеке. Это, конечно, он.
– Но он все-таки летает, этот человек?
– И летчики летают, и жуки летают, но не выдают себя за чудотворцев!
– Слушай, Сусанна! Если ты хочешь скорей вернуться в Лондон, не показывай никому газет, ни с кем не говори о Бене и не вмешивайся ни во что. Прошу тебя… Это продлится всего несколько дней, и тогда, даю тебе слово, мы поедем в Англию окончательно!
Ариэль уже не застал тетушки на шкафу. Призвав на помощь веру, она хотела плавно спуститься со шкафа, но упала, ушибла колени, упрекнула себя в недостатке веры и отправилась в свою темноватую комнату.
Известие о чуде в церкви разнеслось по всем окрестностям. Можно было подумать, что Ариэль свел людей с ума.
Тетушка все время то подпрыгивала, зажмурив глаза, то, свирепо уставив их на кастрюли или ножницы, шипела:
– Поднимись! Поднимись! Верю!..
Возле кухни прыгал Джон, тщетно пытаясь подняться на воздух и выкрикивая:
– Верую! Хоп!.. Мало веры. Еще! Верую! Хоп! Еще! Прибавилось веры! Верую! Хоп!..
В деревнях люди прыгали с крыш, пытались ходить по воде, фанатически кричали «верую!», ушибались, вязли в тине…
Но, увы, ни у кого не находилось веры даже с горчичное зернышко, или же всесилие веры было обманом, о чем уже громко говорили наиболее пострадавшие.
Терять время ле приходилось. На дверях церкви пастор наклеил объявление о предстоящем торжественном молебне по случаю дарования чуда.
Глава тридцать пятая. Деловой разговор
Пастор Кингсли торжествовал. Успех чуда превзошел все его ожидания. Он каждый день совершал богослужения, и небольшая церковь не могла вместить всех приходящих. Пастор говорил красноречивые проповеди о силе веры, о могуществе христианского бога, сразу получившего перевес над всеми языческими богами.
Теперь он обращал в христианство десятками и сотнями. Отчет его приобретал все более блестящий вид.
Правда, прихожане слушали проповеди не очень внимательно. На каждом богослужении все с нетерпением ожидали появления чудотворца. И Ариэль после каждой проповеди выступал перед, изумленными зрителями.
Новообращенные надоедали пастору вопросами, как поскорее «обзавестись верой», которая творит чудеса, почему никто другой не творит их, кроме Бена? Пастор разъяснял, как умел, призывал к терпению, давал советы, составил даже нечто вроде руководства для укрепления веры.
Люди бормотали наспех заученные молитвы, смысла которых не понимали, и мечтали о том, каких чудес они натворят, когда овладеют верой. Надо сказать, что большинство не мечтало ни о переброске гор, ни об остановке солнца, а лишь о новом доме, о новом сари, буйволе, осле, о каждодневной горсти риса, об исцелении от болезней, и никто – о царствии небесном.
На сеансах чудес, которые пришлось вынести за стены церкви, не вмещавшей всех желающих, начали появляться и европейцы, сначала местные сагибы, а потом и приезжие иностранцы.
Пастор заметил двоих из них с американским акцентом, и ему бросился в глаза тот исключительный интерес, который они проявляли к Бену. «Вероятно, это журналисты. Они могут испортить все дело», – с опаской подумал пастор Кингсли. И беспокойство это было не напрасным.
Однажды эти двое подошли, к Ариэлю. Не обращая никакого внимания на шум и гам окружавшей его толпы, один из них сказал Ариэлю по-английски:
– Не будете ли вы любезны, мистер, уделить нам несколько минут для делового разговора?
К удивлению пастора, Бен быстро ответил на чистейшем английском языке:
– К вашим услугам! – И, выйдя с ними из толпы, направился к поджидавшему на дороге отличному американскому автомобилю.
Пастор видел, как все трое уселись в автомобиль, но не уехали, а начали совещаться. Когда разговоры были окончены, Ариэль попрощался с ними и вышел из автомобиля.
– С кем это ты разговаривал? – спросил пастор Ариэля по возвращении домой.
– С двумя приезжими.
– Это я видел. О чем шел разговор?
– Они интересовались мною, – ответил Ариэль. – Мне скоро придется расстаться с вами, мистер Кингсли. Позвольте поблагодарить вас за приют и за все ваши заботы.
Пастор подумал. Главное сделано, ведь скоро и сам он уедет, и, пожалуй, даже неплохо, что Бен еще раньше оставит его.
– Ну что же, Бен, ты человек свободный и можешь располагать собой. Когда ты думаешь уехать?
– Завтра. Если вы найдете это нужным, я еще могу в последний раз показать чудо.
– Отлично, мальчик мой, – ласково сказал пастор и поспешил сообщить дочери приятную для нее весть: – Бен уезжает.
– Ты, папа, всегда говоришь вещи, которые расстраивают меня!
Отец с недоумением посмотрел на дочь и подумал:
«Женщина всегда остается загадкой для мужчины, даже если она твоя родная дочь!..»
Глава тридцать шестая. Полет
Для достойного завершения своей миссионерской деятельности в Индии пастор Кингсли решил при помощи Бена дать последнее «гала-представление»: вознесение святого на небо, подобно праведнику Еноху, взятому живым на небо.
Это должно произвести чрезвычайный религиозный эффект и вместе с тем явиться наилучшим способом ухода Бена.
Пухлый миссионерский отчет был снабжен сводками об огромном количестве обращенных в христианство. Епископ будет доволен и по заслугам вознаградит апостольские труды Кингсли. Пастор в предвкушении успеха потирал руки. Бен охотно дал согласие, и все должно сойти отлично. Святой улетит на небо, а пастор уложит чемоданы и в тот же день уедет в Англию.
В торжественный день, назначенный для вознесения, многие крестьяне и горожане уже на заре заняли большую лужайку перед церковью, чтобы лучше видеть чудо. Даже пастухи пригнали стада к роще, чтобы увидеть необычайное зрелище. Для местных сагибов были поставлены в несколько рядов стулья.
К десяти часам утра у церкви собралось несметное количество народу. Многие приехали издалека на буйволах, лошадях, ослах. Люди стояли и на телегах, ребятишки гроздьями висели на деревьях.
Тетушка Флоренса сшила для Бена длинную одежду, наподобие той, которую рисуют художники, изображая Христа, а Сусанна – кто бы мог это ожидать! – сплела венок из темно-алых гвоздик.
В этом наряде Ариэль появился перед толпой. Вид его был чрезвычайно эффектен.
Приветственные крики, жест пастора, взобравшегося на специально сооруженную кафедру, – и в толпе наступила благоговейная тишина. Из церкви, двери и окна которой были открыты, раздались торжественные звуки органа. Когда орган замолк, пастор начал речь, но толпа волновалась и, видимо, не могла дождаться ее окончания. Кингсли пришлось сократить проповедь.
