Константин Федин - Братья
— Ты вроде… недоволен, что ли? — спросил Родион, стараясь заглянуть в лицо Шеринга.
Но тот уже стоял прямо против него, с обычным своим прямым взглядом, и обычно, не спеша и тихо, говорил:
— На Варваре Михайловне? Подойдет ли она тебе? Женщина с дурью. А дело не простое. Пойдут дети. Это, брат… у меня растет сын, я знаю. Да… Ну, смотри. Ты сам с головой.
Но Родион был без головы. Он стал похож на бочку, в которой забродило молодое вино. Словно в чаду, он прожил два года, путая новые свои непокойные чувства с вереницей неотложных дел, с очередными делами. (Это Варвара Михайловна подшучивала над ним: «Очередные дела? Ха-ха! Экая длинная, бесконечная очередь дел!»)
Он захлебывался чувствами к жене, потом — к Ленке, мчался куда-то, летел, пока наконец Шеринг не привез его на работу в Питер. Тут Родион отрезвился.
Тут были не только доки, но громадные эллинги с десятками невиданных кранов, и весь город, как корабль, стоял на воде, умещенной в прямолинейную сеть каналов и рек. Здесь можно было не только неустанно строить и спускать на воду суда, но — казалось — все было приготовлено для того, чтобы произвести самый что ни на есть большой ремонт всему человечеству. Поистине в таком ремонте и состояло главное очередное дело.
И вдруг… ну да! Ведь это всегда случается вдруг. Вдруг Родион обнаружил, что у него есть жена, семья… нет, не так. Что жена отстаивает право на особую жизнь, на свое понимание жизни, что ей почему-то скучно, что она никогда ни в чем не могла согласиться с мужем и его очередные дела расцениваются ею не дороже прошлогоднего снега. И так же вдруг Родиону стало неловко перед женой за свою нежность к Ленке, и он старался приласкать ребенка втихомолку, с глазу на глаз.
Тогда все чаще приходили такие минуты, как теперь, и Родион сидел в неподвижности, поводя бровями и отыскивая в уме порядок и причинность. Но вместо причинности в голову лезли Катерина и Лизавета Ивановны, и в усмешке жены чудилось отражение самодовольной, зачарованной улыбки городских дур.
В последний раз, когда Родион после спора с женой ушел в свою комнату, он неожиданно потерял самообладание.
— Кой черт связал меня веревочкой с проклятым музыкантом? — заорал он, стукнув кулаками по столу.
Он помнил, как Варвара Михайловна вся засветилась на концерте, подходя к Никите, как потом, по дороге домой, старалась опередить Родиона, не проронив ни слова. Вечно ненавистный Никита опять откуда-то вынырнул на пути Родиона.
— Кой черт? Скучно, скучно, — бормотал Родион. — А до сих пор не было скучно? Не может найти себе места после концерта. Бабья блажь.
Родион внезапно распахнул дверь в комнату жены. Ему хотелось закричать, но он сдержал себя, круто остановившись у порога.
Варвара Михайловна глядела на него удивленно, и улыбка, которая всегда бесила Родиона, едва заметно начинала проглядывать сквозь удивленье.
— Значит, ты неверно рассказывала мне о нем? — медленно выговорил Родион.
— О ком?
— О скрипаче… об этом…
Она неслышно засмеялась.
— Ревнуешь?
— Брось болтать чепуху, — крикнул он, наливаясь кровью. — Я не хочу, чтобы ты обманывала! Больше ничего.
Она подобрала ноги на диван, уселась поудобней, неторопливо поправив на плечах пестрый платок, потом спросила тихонько:
— Ревность недостойна человека?
— Я не шучу.
— Религия — опиум для народа?
— Перестань! — почти задохнувшись, прохрипел Родион.
Он заметался по комнате, сильно потирая ладони, точно решил с чем-то разделаться навсегда.
— Чешутся руки? — подзадорила Варвара Михайловна.
— Послушай, ты, — опять закричал он, останавливаясь подле дивана, — ты говорила, что этот музыкант — твой старый друг… как его?., а сама…
— Ну?
— Я все понимаю, я не слепой, я…
— Ну?
Она резко встала с дивана и выпрямилась рядом с Родионом.
— Я говорила, что Карев — мой друг. Я говорила об этом потому, что ты — тоже его друг.
— Неверно! Мало ли я встречал мальчишек?
— Постой. Тебе мало этого? Да? Ну, слушай.
Она плотно запахнулась платком, еще ближе подступила к Родиону и пробормотала настойчивым шепотом:
— Карева я люблю. Понял?.. Понял?.. Понял?..
Она вдалбливала в Родиона это слово. Шепот ее стал чуть слышен.
— Жила я с тобой одним. Понял? А его одного люблю. Понял? О каком же ты говоришь обмане?
Словно только теперь разглядев Родиона, она ухмыльнулась и покачала головой:
— Чудак!
Родион был бледен, всегда подвижное лицо его безжизненно застыло. Он неуклюже повернулся и ушел к себе. Но слух его оставался за дверью, у жены, как будто у нее в комнате непременно должен был произойти какой-то поворот его судьбы.
По шагам Варвары Михайловны он догадался, что она собирается уходить. В нем тотчас вспыхнуло непреоборимое, злорадное желание выследить жену, поймать ее, уличить. Он прислушивался к малейшим шорохам за стеной, притаив дыхание, не шевелясь, и, едва хлопнула в передней дверь, бросился одеваться.
На улице темнело, накрапывал реденький теплый дождь, но тротуары были оживленны, люди толклись на перекрестках, под железными зонтами подъездов, у ворот. Красться в надежной туманности сумерек, ловко и незаметно обгоняя людей, по-воровски прячась за их спинами, Родиону не составляло труда. Он был устремлен вперед, препятствия только заостряли его зрение, он видел одно: перед ним, шагах в двадцати, шла Варвара Михайловна.
Она не торопилась, поступь ее была непринужденна, раза два ее внимание привлекли освещенные окна. Но Родион не сомневался в том, что Варвара Михайловна приближается к цели, которая ей заранее известна.
На каком-то углу Варвара Михайловна остановилась. Это вышло внезапно, и Родион очутился совсем близко от жены.
Он юркнул за киоск, торчавший у дороги. Почти в ту же секунду он увидел Никиту Карева, и до него донесся обрадованный и удивленный возглас жены.
«Подстроено», — промелькнуло в голове Родиона.
Он ухватился за угол киоска, чтобы не броситься раньше времени на жену или на Никиту. Он не знал, кто из них был ему больше ненавистен.
Варвара Михайловна взяла Никиту под руку. Родион двинулся вперед. Он шел за ними по Пятам, не хоронясь, нарочно громко шаркая подошвами по асфальту. Он сунул руки глубоко в карманы, фуражка была заломлена у него на затылок, он выступал, как пьяный.
Варвара Михайловна смеялась.
— Слава, слава! — говорила она сквозь смех, покашиваясь на Никиту. — Вы как оперный тенор, Карев! Ха-ха-ха! За вами бегают женщины, в вас влюбляются школьницы. Серьезно! Что это за девочка смотрела на меня таким зверьком на концерте?
— Девочка?
— Ну да. Такой хищный зверек. Я думала, что она выцарапает мне глаза, пока я говорила с вами.
— Наверно, Ирина? — сказал Никита.
— А вы даже знаете ее имя?
— Это дочь моего брата.
— Во-он что! Племянница? Однако!
Варвара Михайловна крепче прижалась к плечу Никиты.
— Она, наверно, всегда зябнет. Да? Эта Ирина. И у нее постоянно холодные руки, правда? Что вы хмуритесь? Вы влюблены? Ха-ха! Господи, какая я дура! Но, право же, Карев, это смешно. Она такая девчурка, как моя Ленка. Вы знаете, что у меня дочь? Прелестная! Вот бы нам с вами! Ну что? Ну, что вы все хмуритесь, Карев? Вы пугаете меня. Вы серьезно увлечены?
— Вы хотели рассказать о себе. Сколько лет вашей дочери? — спросил Никита.
— Стало быть, правда, — снизив голос, проговорила Варвара Михайловна. — Ну что ж! Моя судьба. Я все надеюсь, что придет время, когда вы поймете, что я одна, только я одна нужна Никите Кареву. Я не отчаиваюсь. Я жду, Карев. Ха-ха! Я упряма!
— Но вы должны быть счастливы! — воскликнул Никита. — У вас ребенок. У вас муж. Он очень понравился мне, и я знаю его давно. Как раз такой человек и нужен вам, как Родион.
— Это какой же человек?
— Сильный, здоровый, такой, как вы.
— Вы хотите уверить меня, что мне пора угомониться? От добра добра не ищут, да? Пора оставить вас в покое? Я вам очень надоела? Я угадала, да? Скажите, угадала? А знаете что?
Варвара Михайловна выдержала паузу, словно собираясь поразить Никиту одним словом.
— Знаете, что Родион вас ненавидит?
— Меня?
— Вас, пожалуй, больше, чем меня.
— Но за что?
— Вероятно, за то, что знает, как я…
Она потянулась к Никите, приподнявшись и наклонив к его плечу голову, может быть, для того, чтобы тише и внятней выговорить какие-то слова, но неожиданная сила оторвала ее от Карева.
Между ними стоял Родион.
Помутневшими, осоловелыми глазами он оглядел их по очереди. Никита отшатнулся от него. Варвара Михайловна вскинула руки к лицу, не то затем, чтобы оградиться, не то — отвести Родиона в сторону.
Остановившись посредине тротуара, они задержали движение. Кое-кто из прохожих обошел их, кое-кто зазевался и стал.
