Евгений Евтушенко - Ягодные места
— Ну что, Птица, когда к звездам полетим? Тебе еще крылышки не обломали?
Оборванцы захихикали.
— Они у меня крепкие, — ответил Циолковский. — А к звездам полетим. Обязательно полетим.
Оборванцы схватились за животы, покатились со смеху.
— Эх вы, стеньки разины липовые… Свою душу, как персидскую княжну, в водке топите… Даже воровать как следует не умеете, — вздохнул Циолковский.
Главарь поугрюмел:
— Но, но, Птица, ты народ не забижай… Народ — он с горя пьет…
Циолковский начал сердиться:
— От горя думать надо, а не пить. Ты что — думаешь, я не народ, а народ только те, кто по канавам валяются? Лучше бы вы у меня часы украли, а то время крадете…
— Поосторожней, Птица… — пробурчал главарь, и при перемене его интонации рука одного из оборванцев снова нырнула за голенище, к ножу, но остановилась под взглядом главаря.
— Да не боюсь я умереть, — досадливо сказал Циолковский. — Боюсь, что вы дураками умрете. А жить надо вечно.
— Как? — переспросил главарь, не поняв.
— Вечно! — закричал Циолковский. — Тогда, кто сначала был дураком, может, и поумнеет.
Циолковский неожиданно схватился за гармошку главаря, отчего она стала издавать какие-то странные звуки, затряс его за грудки, стараясь что-то объяснить, хотя это было почти бессмысленно, но, может, все-таки не безнадежно.
— Перед многими людьми только гаденькая, никому не нужная жизнь, грязная могильная яма, и конец. А что в результате? — лихорадочно говорил Циолковский, забыв, кто перед ним. — Взаимное непонимание, войны, бессилие в борьбе с природой, каторжный труд, болезни, короткая страдальческая жизнь, вечный страх перед вечным исчезновением…
Главарь испуганно пытался высвободиться из цепких рук Циолковского, оказавшихся неожиданно сильными.
— Ты чего, Птица, ты чего?
Но Циолковский заграбастал его накрепко и тряс, пытаясь вбить сквозь его пышный чуб:
— Смерть — это только иллюзия человеческого разума, дурень. Каждое существо должно жить и думать так, как будто оно всего может добиться рано или поздно. Люди смогут добиться бессмертия, если все вместе будут думать о нем как о главном…
Оборванцы старались оттащить своего главаря от Циолковского, но не тут-то было, и он продолжал все яростней:
— Когда все люди станут бессмертными, Земля для них окажется мала. Для этого и звезды — понимаешь? А для звезд — ракеты…
Главарь наконец-то вырвался, еле перевел дух:
— Понял, понял…
И Циолковский пошел вниз по оврагу, опять полудумая-полубормоча:
— Нет, господин Семирадов… Человек не остановится в своем развитии. Тем более что ум давно подсказывает ему его нравственное несовершенство. Пока животные наклонности сильнее, и человек не может их одолеть. Один разум без воли — это ничто, и одна воля без разума тоже ничто…
Главарь оправил косоворотку, оглядел дружков — не поймали ли они его на слабости, но те воровато потупили взгляды. Один из оборванцев приложил палец к виску, покрутил — мол, не все дома у Птицы.
Главарь насупился, и палец оборванца мигом отвалился от виска. Главарь, восстанавливая достоинство, покровительственно крикнул вслед Циолковскому:
— Эй, Птица! Может, тебе карасин для твоих ракет нужен? За нами дело не станет…
Но Циолковский его не расслышал.
Главарь, глядя на фигуру в черной крылатке, тающую внизу оврага, задумался вслух:
— А мне моя мамка сон рассказывала… Будто умерла, а и на том свете снова полы моет, стряпает, стирает, штопает… Страшно ей стало. На что ей бессмертие, моей мамке! Эх, Птица! — И, отряхивая с себя ненужные, мешающие веселиться мысли, снова припал чубом к трехрядке, раздирая ее цветастые мехи.
А между тем Константин Эдуардович даже и не предполагал, что за каждым его шагом сегодня наблюдали два незримых существа. Эти два незримых существа были молодой супружеской парой. Его звали Ы-Ы, а ее звали Й-Й. Незримыми они были потому, что представляли собой два лучистых атома и были гораздо меньше даже пылинок, роящихся в лучах солнца, проходящих сквозь ветви осенних калужских деревьев, под которыми шел Циолковский. В Галактике Бессмертия, обитателями которой они являлись, учеными уже давно был решен вопрос о переходе ее жителей в лучистое состояние, о даровании каждому атому возможности мыслить и чувствовать. Ученые вычислили, что смерть происходит лишь в результате распада сочетаний атомов, что те же самые атомы после смерти кого-нибудь из галактиан становятся частью деревьев, гор и даже живых существ. Но каждый атом в отдельности лишен памяти, ибо не способен мыслить, не может сознавать радости бессмертия, переходя из одной материи в другую. В результате длившихся долгие века осторожных экспериментов галактиане перевели сами себя в лучистое состояние, даровав каждому атому самостоятельное мышление, чувства, характеры, возможность продолжения в детях. Галактиане долго бились над тем, как воскресить своих далеких предков, атомы которых были рассыпаны по окружающей их природе. Став мыслящими атомами, они научились разговаривать с атомами деревьев, цветов, травы, земли, облаков, пробудили память и в них и много узнали из собственной истории. Галактика Бессмертия никем не управлялась — в ней не было ни государств, ни бюрократии, ни армии, ни полиции, — все координировалось самой сознательностью крошечных сограждан, выбиравших сроком на один год без права переизбрания СОВЕТ СОВЕСТИ, в который входили сами галактиане, а также представители животного мира, деревьев, гор и облаков. Множество профессий в Галактике Бессмертия исчезло. Стали не нужны учителя — дети рождались сразу с памятью обо всей накопленной культуре. Стали не нужны врачи, потому что никто не болел. Стала ненужной пища, потому что галактианам было достаточно вбирания в себя солнечной энергии. Стал ненужным транспорт, потому что галактиане могли свободно перемещаться при особой концентрации воли не только внутри своей галактики, но и за ее пределами. Стали ненужными дома, потому что сама атмосфера стала домом. Какие же профессии все-таки существовали в Галактике Бессмертия? Самого понятия «профессия» у галактиан не было. Но все они, избавленные от необходимости добывать себе на пропитание, развивались гармонично, были одновременно учеными, поэтами, музыкантами, художниками. Галактианам не нужно было печатать своих стихов, потому что стихи в самый момент возникновения струились от их создателя сразу ко всем другим. Музыка звучала даже без прикосновения к музыкальным инструментам, наполняя своим эхом всю галактику. Картины, нарисованные излучением сознания, покачивались в воздухе без каких-либо гвоздей. Галактиане не разговаривали — они только думали, и мысли каждого немедленно передавались собеседнику, вернее, сомыслителю. Ы-Ы и Й-Й, как вы уже знаете, были молодой супружеской парой — молодой, конечно, по галактианскому счету. Они праздновали свое медовое столетие.
— Мы предлагаем вам путешествие на Землю, — сказало дерево, которое было на этот момент в порядке очередности председателем Совета. — Надеемся, что оно украсит ваше медовое столетие. Но одновременно это будет, как выражаются некоторые из землян, «служебная командировка». Мы серьезно обеспокоены тем, что сейчас происходит на этой маленькой, но шумной планете. Земляне находятся на чрезвычайно низкой ступени развития не только науки, но и совести. Они до сих пор не только не сумели победить голод, болезни, смерть, но искусственно ускоряют смерть себе подобных отвратительными анахроническими массовыми убийствами, которые называются «войны». Как дерево, я не могу не выразить своего глубокого возмущения тем, как они поступают с моими земными братьями, беспощадно вырубая их и не понимая, что деревья — это мыслящие существа.
— У них есть еще гнусное развлечение, называемое «охотой», — добавила сопредседатель Совета Совести — птица.
— Впрочем, так же земляне поступают и с собой, вырубая друг друга и занимаясь охотой на человека, — продолжало дерево. — Но будем справедливы к землянам — они не все такие. Многие из них полны отвращения к войне. Вместе с жестокостью и насилиями на земле, как ни странно, есть и совесть. Правда, эта совесть еще не вооружена достаточными знаниями. Но отдельные из землян совершают поражающие нас прорывы мышления в будущее. Иногда эти прорывы бывают смешными и трогательными. Томас Мор. Кампанелла. Идея бессмертия зачаточно выражены в христианстве, но она больше поэтическая, чем реальная. Русский философ Федоров уже ближе к реальности бессмертия, хотя его предпосылки имеют весьма слабое научное подкрепление. Но один из его учеников, ныне живущий в Калуге, преподаватель математики и физики Циолковский, делает поразительные догадки. В частности, он был первым, кто высказал идею возможности перехода человечества в лучистое состояние. Поставив перед собой вопрос: «Если действительно существуют внеземные цивилизации, гораздо выше, чем наша, то почему они не вступают в контакт с нами?» — он ответил на него так: «Не пытаемся же мы, видя перед собой муравьиную кучу, вступать в контакт с муравьями». Ответ грубоватый, и не думаю, что он понравится многим землянам. Какой царь, или премьер-министр, или даже лавочник захочет считать себя муравьем? Хотя что тут оскорбительного — муравьи, согласно нашим данным, во много раз разумнее людей. Мы не думаем, что искусственная акселерация развития при помощи вмешательства извне плодотворна. Если мы откроем землянам всю ужасность их жизни, то они могут ужаснуться настолько, что потеряют энергию и все поголовно станут пессимистами. Мы уверены, что они сами придут к самосовершенствованию, хотя и мучительным долгим путем. А сейчас нам остается только наблюдать и ожидать, когда это случится. Ваша миссия, дорогие Ы-Ы и Й-И, проследить хотя бы один день достойного представителя человечества из Калуги и сообщить нам по возвращении, действительно ли он таков, как мы проинформированы. Если это так, то судьба человечества далеко не безнадежна…
