Александр Русов - В парализованном свете. 1979—1984 (Романы. Повесть)
— Просто как в сказке, — сказала Инна, настороженно вглядываясь в лицо официанта. — По щучьему веленью…
Ей и в голову не могло прийти, что ни с каким волшебством это не связано: шампанское академику приказали подать Владимир Васильевич и Никодим Агрикалчевич, с возвышения наблюдавшие за ними.
— Вы-то как тут оказались? — обратилась Инна к официанту.
— Помогаем, — приторно улыбнулся тот. — Обслуживаем.
Внешне официант представлял собой некое среднеарифметическое между Саней Синей Курткой, соседом по автобусу от Минеральных Вод, и чопорным Виталием Евгеньевичем Пони, обитателем Дома почетных гостей в Приэльбрусье.
— С Новым годом! — поднял бокал Аскольд. — Будь счастлива.
На глаза у Инны навернулись слезы.
— Ты тоже.
— Еще изволите? — спросил официант.
Инна отвернулась, как бы желая поскорее избавиться от неприятных воспоминаний.
— Где остальные? — спросил Аскольд.
— Должны быть здесь.
— Пойду поищу.
— Гурий и Валера точно здесь.
— Я не прощаюсь. Еще увидимся…
Официант с подносом, все так же искусно вихляя всем телом, продвигался навстречу человеку в костюме охотника, который расслабленной походкой спускался по лестнице с ружьем наперевес в сопровождении двух молодых стройных охотников без ружей.
— Привет, Виталий Евгеньевич, привет, дорогой! — воскликнул доцент Казбулатов, легко перекидывая ружье в левую руку, беря с подноса шампанское и кивая своим джигитам, чтобы они тоже взяли. — Празднуете?
— Помогаем, — осклабился Виталий Евгеньевич.
— Профессора Степанова не видели?
— Никак нет.
— Вообще-то он принимает участие?
— Не могу знать, — потупил взор Виталий Евгеньевич.
— Вы бы поставили поднос на ступеньку, выпили с нами за встречу.
— Не имею права.
— Почему, дорогой?
— При исполнении…
Виталий Евгеньевич собирался уже улизнуть, но доцент крепко схватил его за блестящий лацкан.
— Летом опять приезжайте. Обязательно. Новую конференцию организовываем. Будет не хуже, чем в прошлый раз.
— Премного благодарен.
Доцент отпустил лацкан Виталия Евгеньевича и окинул раскинувшееся перед ним пространство орлиным взглядом. Увидев у подножья лестницы Зайчиху Клару с несколько тяжеловатой, как у большинства фертильных зайчих, задней частью, неспешно зашагал дальше — вниз.
— Пиф-паф! — вскинул он ружье.
Со своими молодыми помощниками Охотник находился от Зайчихи уже на том расстоянии, когда гром оркестра не мог заглушить звука выстрела.
— Ах! — дрогнули заячьи ушки.
— Приветствую вас!
— Это вы… Разве так можно пугать?
— Ну извините. Мы же старые знакомые. Да. Здесь много наших… Вот, двух орлов привез, — горделиво сказал доцент Казбулатов, пытаясь вспомнить фамилию этой славной представительницы отряда грызунов.
— Небось уж забыли меня?
— Калерия Николаевна… как можно? — Доцент Казбулатов зацокал, покачал головой.
— А то встретила я только что тут одну, — недовольно проговорила Зайчиха Клара. — Королеву из себя ставит. Даже не поздоровалась.
— Нэ надо скучать! — сказал доцент с прорезавшимся вдруг сильным акцентом.
— Да вы знаете, дорога тяжелая. В общем вагоне, билетов не достать. Устала я от этих мероприятий, товарищ Казбулатов. Сплошные карнавалы, конференции, совещания.
— В командировке или просто так? — поинтересовался доцент.
— От общества «Знание»…
Трое веселых ребят — Даша, Люба и Бородач — окружив их, принялись водить шутовской хоровод. Жанна д’Арк, переодетая в Гавроша, и еще несколько ионговок в карнавальных костюмах присоединились к ним.
— Бойцы вспоминают минувшие дни, — навис чей-то бас сзади.
Прорвавший круговую цепь хоровода Павел Игнатьевич Стружчук, которого Калерия Николаевна даже не сразу узнала, изображал переодетого в Бабушку Серого Волка и держал за руку свою неизменно молодую сотрудницу в платье Красной Шапочки.
— Не знаете, Альберт приехал? — спросил Павел Игнатьевич.
— Тут он. Конечно, тут.
— Приглашаю всех этим летом снова посетить Приэльбрусье! — горячо, с напором произнес доцент Казбулатов, и в ответ грянуло дружное троекратное «ура!». — Мне бы Сергея Сергеевича разыскать. Вы не видели его?
— Нет.
— Неужели никто не видел?
Заприметив давешнюю приятельницу профессора Степанова, стоящую в одиночестве, доцент направился к ней по краю зала, чтобы не мешать танцующим, но его опередил какой-то Рыжий. Он вступил с девушкой в беседу, и теперь Казбулатов вынужден был подождать.
Ждать, однако, пришлось слишком долго. Передав ружье одному из своих орлов, Охотник решил действовать. Он подошел вплотную к разговаривающим, деликатно кашлянул, но на него не обратили никакого внимания.
— Разве можно было отпускать такого талантливого парня? — уловил он обрывок разговора. — Да сейчас таких днем с огнем…
— Извиняюсь, — прервал доцент словоизлияния Рыжего, даже не подозревая, какой гнев заместителя директора института, пристально наблюдающего за ним с возвышения, он вызвал этим, казалось бы, невинным своим поступком.
— Что за тип? Откуда взялся? — возмутился Владимир Васильевич. — Что ему нужно от академика?
Капитан мушкетеров только встрепенулся, как петух, и ничего не ответил. Руководящий состав Института химии сидел за отдельным столом — Владимир Васильевич, несколько мушкетеров и Звездочет.
— Приглашаете неизвестно кого…
— Список готовил Виген Германович, — сухо заметил Никодим Агрикалчевич.
— Но утверждали-то вы!
— Признаю критику, — согласился Никодим Агрикалчевич. — Кто это? — обратился он к Кирикиасу.
Виген Германович промолчал.
— Это доцент Казбулатов из Приэльбрусья, — сказал Звездочет.
— Вы его пригласили?
— Ни в коем случае.
— Так вы его знаете?
— Впервые вижу.
Сергей Павлович рассеянно оглядел зал. Сквозь толпу танцующих, то и дело увязая в ней, пробирался Паж.
— Интересно все-таки, что этому доценту нужно?
— Ему нужен профессор Степанов.
Мушкетеры многозначительно переглянулись.
— Неплохо! — сказал кто-то. — Ищет профессора, а находит девицу.
— Это Коллегова, его сотрудница.
— Та самая аспирантка, у которой со Степановым был роман?
— Шумная история.
— Никакой истории не было, — решительно осадил начальника отдела Сироту Сергей Павлович. — Казбулатов привез подарок, так называемый «сувенир», но нигде не может найти Сергея Сергеевича. Вот он и решил передать через сотрудницу.
В этот момент сидящие за столом и впрямь увидели, как молодой клеврет Охотника извлек из внутреннего кармана черкески продолговатый сверток.
— Такой большой сувенир? — удивился Сирота.
— Племянника своего в аспирантуру хочет устроить, — подавил зевок Звездочет. — Только зря старается. Сергей Сергеевич все равно не поможет.
— Почему же? При большом желании…
За Инной, беседующей с рыжим академиком, наблюдали в этот момент не только институтские руководители, но и Дина Константиновна. Она стояла в стороне, как бы выпав из общего веселья, из карнавальной шумной толпы. Кто выбрал для нее это черное, траурное платье Бедной Лизы? Почему именно ей достался жребий быть одинокой и печальной весь этот необыкновенный праздничный вечер?
— Потому что до июля не успеет, — после небольшой паузы, как бы тщательно обдумав свой ответ Сироте, произнес Сергей Павлович. — Приемные экзамены в сентябре.
— Какое все это имеет значение?
— Исключительное, — только и сказал Сергей Павлович.
— Товарищи мушкетеры! — Никодим Агрикалчевич наполнил бокалы. — Ваше здоровье! Мы все неплохие ребята, одна гвардия, общее дело делаем…
— Только мало кто на своем месте сидит, — громко, чтобы услышали все, перебил его Виген Германович.
— Вот как ставишь вопрос! — Губы Капитана мушкетеров нервически дернулись. — Забываешься, Виген Германович. Теряешь меру.
— Мне уже нечего терять, — ответил Виген Германович, как бы в подтверждение своих слов водворяя на стол отекшую руку, безнадежно пораженную неостановимо растущими злокачественными клетками.
Он готов был наконец посмотреть правде в глаза и хотел встретиться взглядом с Никодимом Агрикалчевичем, но лицо бывшего контрольного редактора было уже устремлено вверх, к несуществующему потолку.
— Все хотят казаться хорошими, — продолжал Виген Германович, — справедливыми. А так ли уж много оставивших о себе действительно добрую память? Вот Самсон Григорьевич… Как помог он нам наладить всю работу в отделе! Машины, штаты, новое помещение… Помните?
