Альберт Мифтахутдинов - Совершенно секретное дело о ките
— Ой, вы напомнили мне один случай. Ведет практику в школе девушка из Анадырского педучилища и объясняет ученикам — мол, то, что растет на дереве, — это фрукты, а то, что в огороде, — овощи. Яблоки — фрукты, морковь — овощ. К чему относятся лимоны? Девочки, к чему? Вот ты, Маша, скажи, к чему лимоны? К чаю, — отвечает Маша.
— А вот тут еще один совет, — он достал другой журнал, нашел: — «Современная женщина не обязательно должна быть всю свою жизнь брюнеткой или рыжеволосой. Время от времени она может существенно изменять цвет своих волос. Следует, однако, помнить, что частая окраска портит и высушивает волосы».
— Вы этим озабочены? — спросила она.
— Представьте, да. Как мне, не посвященному во все таинства, определить, крашеная блондинка или натуральная?
— Это действительно проблема, — засмеялась Людмила Федоровна. — Могу вас успокоить, натуральных почти нет. Перевелись, как динозавры.
— Не говорите, — завозражал Матвеев. — Возьму путевку в Швецию или в Польшу, проверю. С этой целью я лет пять назад в Прибалтику ездил. А там шатенки и брюнетки. Что делать?
— Вам не повезло. Не переживайте…
— Я и не переживаю, я оптимист.
— Завидная черта характера…
— Учусь у англичан. У меня тоже хорошие перспективы.
— Почему «тоже»? — спросила она.
Он открыл толстую книгу, выбросил закладку. Прочитал: «Джентльмены любят блондинок, но женятся на брюнетках. (Английское правило)».
— Ну, я вижу вы крепко подкованы, — засмеялась она. — А это что, дайте-ка, дайте! «Всякая женщина моложе семидесяти для меня цветочек», — прочитала она.
Он засмеялся:
— Это лейтенант Леонард Берч — политический советник генерала Ходжа. Заявление во дворце Дук Су в Сеуле, где семнадцатого октября тысяча девятьсот сорок шестого года заседала совместная советско-американская комиссия. Из книги Марка Гейна «Японский дневник», издана в Москве в тысяча девятьсот пятьдесят первом году.
— А где нашли?
— В нашей библиотеке…
— Наверное, вы все-таки больше интересуетесь политикой, — улыбнулась она.
— Вы правы. Да и хотелось вам помочь. А то ведь с Дарьей Тимофеевной шутки плохи. Попробуйте ее перекрасить в блондинку, рецепты я вам нашел.
Она расхохоталась:
— Легче тигра перекрасить в белого медведя… А рецепты я перепишу…
— Пожалуйста, их тут у меня целая куча!
— Не бойтесь за девочек, — вдруг серьезно сказала Людмила Федоровна. — Никто их не тронет. Я все-таки директор, как-никак. И за Катю Рультынэ не бойтесь, никто ее не обидит.
— Давайте я чай подогрею, а то он совсем остыл. Чай нужно пить горячим.
8Урок был как урок и ничем не отличался от других, если бы не перемена и игра в снежки. Начался южак, теплый ветер, и снег был мокрый, дети резвились, и к ним выскочила на улицу Людмила Федоровна.
Несколько комьев снега в общей перестрелке угодили и в нее, но тут раздался звонок, перемена закончилась, все ринулись в классы.
Людмила Федоровна в учительскую не забегала, отряхивалась в классе, класс еще не остыл, весело гудели, и, когда холодная струйка воды потекла по ее лицу и за шею, она поняла, что это растаял снег на прическе, подошла к окну, чтобы привести себя в порядок, и тут класс затих. Она не заметила, как автоматическим движением сняла с головы парик, резко стряхнула его, капли воды забрызгали пол и юбку, и только хотела водрузить его на место, как до нее дошло…
Она растерянно смотрела в притихший зал.
Оторопевшие школьники во все глаза смотрели на новую учительницу. Кто-то на задних рядах тихо хихикнул.
Людмила Федоровна свернула парик, положила его на подоконник, в угол, причесала свои короткие темно-русые волосы и вернулась к столу и классному журналу.
Урок прошел вяло. Дети новыми глазами смотрели на человека, которого, казалось, всегда знали, в которого были влюблены, и этот обман каждый переживал по-своему.
У доски отвечал Петя Эттувги.
— В человеке все должно быть настоящее, — закончил он ответ. — Это русский писатель Чехов писал. Все должно быть настоящее — и душа, и одежда, и…
— Нет, — поправила она. — В человеке все должно быть прекрасно, — писал он.
— Нет, настоящее, — упорствовал Эттувги, с ненавистью глядя на парик.
— Ну ладно, будь по-твоему. Настоящее — значит прекрасное. Да?
Людмила Федоровна раньше времени закончила урок и торопливо ушла в учительскую.
Конечно, об этом инциденте она поведала Матвееву. Тот сделал комплимент и по поводу натуральной прически директора, пытался ее успокоить, а потому помолчал и бухнул:
— Опростоволосились вы, Людмила Федоровна, в прямом и переносном смысле слова.
Она грустно улыбнулась.
— Признаться, я и сам не замечал. Как вам удалось так искусно подобрать?
— Не замечали, потому что не приглядывались. Я ведь вас как женщина не интересую. Для вас важнее, чтобы дела в школе шли хорошо… и вообще, в поселке.
Он пожал плечами.
— И парик американский. У меня родители там работают, мама и постаралась.
— Вон оно что, — удивленно протянул он. — А почему вы здесь?
— А где мне быть?
— Ну, я полагал, при столь высоком положении родителей дети наверняка устраиваются в столице, а вы на краю земли. Что так?
— За что это вы меня, Андрей Андреевич?
— Извините, я не хотел…
— Да ладно, чего уж там… Я сама сюда напросилась. Каприз, если хотите. А Москва действительно от меня никуда не уйдет, при моих-то связях, — язвительно подчеркнула она.
— Извините еще раз… У меня это бывает — ляпнуть сгоряча. Хотите, позабавлю? Два года назад у меня намечалось что-то вроде романа с одной, правда брюнеткой. Ну, и когда дошло до этого… понимаете… у нее полпрически упало, шиньон, что ли, называется… Вот… И ничего не состоялось… Понимаете, большой ком человеческих волос отдельно на белой подушке… Не по себе как-то.
— Вот уж не представляла, что вы столь эмоциональны!
— Эттувги, говорите? В человеке все должно быть настоящее? А ведь это он — отец Катиного ребенка.
— Спасибо за доверие… Но я уже сама догадалась.
— А теперь дело сложнее, чем вы думаете.
Людмила Федоровна насторожилась.
— Помните, я вам рассказывал о единственной дальней родственнице Кати. Она долго болела, часто и подолгу лечилась. Письма приходили с юга, из санаториев… Вот… Родственница эта умерла. Пришло письмо в сельсовет. Катя еще ничего не знает. Надо сообщить Кате. Возьмите это на себя, а?
Людмила Федоровна молчала. Потом кивнула.
— Вот ведь как все нескладно получается, — сказала она… — Что с ребенком-то будет?
— Ну, наперед не загадывайте, — хмуро остановил он ее.
— А правда, вы скоро уезжаете, Андрей Андреевич?
— Правда…
— А чем займетесь? Не жаль все бросать?
— Я же с Чукотки не уезжаю, — развел Матвеев руками. — Значит, и здесь еще буду. Возможно, и не раз… Тут, вокруг поселения, геологи как следует еще не работали. Если вы никуда не сбежите, мы с вами обязательно встретимся, — он улыбнулся, — а?
Она внимательно посмотрела на него.
— Честно говоря, — сказал Матвеев, — мне бы этого хотелось.
…Если долго идти по берегу моря на запад, то сначала будут попадаться отдельные, разбросанные там и сям скелеты китов, моржей, косаток. Выбеленные временем кости — остатки давнишней охоты…
От кладбища надо идти до ручья, впадающего в море… Ручей в живописном распадке, и если подняться по распадку на береговой обрыв, то можно увидеть километрах в трех небольшую гряду сопок, одна из которых, самая большая, держит на себе снежники круглый год и при ярком солнце имеет синеватый оттенок. У подножия сопки лежит большое озеро, возможно, и оно и вечный снег влияют на цвет окружающего пейзажа, и чукчи называют его Озером у Синей Сопки. Из этого озера и вытекает чистый веселый ручей.
В озере водится крупный голец, на берегу маленькая избушка для рыбаков. На болоте и озерках вокруг весной и осенью всегда много дичи.
Однако совсем не это заинтересовало геолога Андрея Матвеева.
Часто ходил он сюда на рыбалку с дедом Киемом, приносил и складывал в избушке окатанные булыжники обсидианов. Хороший камень — мечта коллекционера. Серые на поверхности, они на разломе были густо-черного цвета. Вулканическое стекло.
— Как по-чукотски этот камень?
— Йэлкаавыквын, — ответил дед.
Попытки найти коренные выходы обсидиана ни к чему не привели, хотя Матвеев вместе с детьми провел в окрестностях два геологических похода.
А что, если обсидианы и тектиты метеоритного происхождения? А вдруг и само озеро у Синей Сопки образовалось в кратере, возникшем сотни тысяч лет назад от громадного метеорита? Ведь оплавленное стекло могло образоваться только в результате высокой температуры и сверхвысоких давлений. И если чукотское озеро Эльгыгытгин, по одной из гипотез, метеоритного происхождения, почему таковым не может быть и это?
