Анатолий Емельянов - Разлив Цивиля
Ступил Трофим Матвеевич на участок — нога тонет, идти нельзя. Постарался Павел, ничего не скажешь, земля как пух.
Трактористы, похоже, заметили председателя. Павел остановил трактор, подманил Федора: садись, мол, работай. Сеяльщики глядят на председателя, но со своих мест не слезают. Федор взобрался в кабину, и агрегат тронулся.
Кадышев идет навстречу председателю — высокий, здоровенный, видно, как под гимнастеркой ходуном ходят богатырские мускулы. Руки не подал: грязная, мол, в масле. И то ли от того, что Трофим Матвеевич протянул было руку, а он ее не пожал, то ли еще от чего, засмущался, зарделся, как красная девица.
— Зря ты Володю сюда притащил, — у Трофима Матвеевича в этот хороший день не было желания ругаться, и он сказал это мягко, не повышая голоса.
— На поймах еще сыро, — и Павел тоже не петушился, разговаривал спокойно, деловито, — а здесь без каткования не обойтись. Плуг ведь пахал очень глубоко.
— Глубоко пахать — дело нехитрое. Будет ли урожай? Овес бы здесь надо сеять, овес, а не пшеницу.
— Риск, конечно, есть, Трофим Матвеевич, — откровенно признал Павел. — Но и пшеница не должна подвести. Тем более надо же ее где-то сеять, сами знаете, из района нажимают.
— Не для одной Насти — на то они власти, — скаламбурил Трофим Матвеевич. — Ты только теперь начал понимать, что и мне под их огнем не сладко живется…
Павел промолчал. Молчание это поправилось Трофиму Матвеевичу — а может, нынче день был такой, что председателю все нравилось, — и он решил поделиться с парторгом хорошими новостями. Любит Павел твердить: богатство должно идти от земли. Земля землей, она паша и никуда не денется, а вот проспи Прыгунов, и леспромхозовские дома ушли бы в другие руки.
— За эти три дня выручил колхозу не меньше пятидесяти тысяч. Лазейка еще не совсем закрылась, кое-что и еще урвем. Можешь своих трактористов обрадовать: купил две электростанции. Одна из капремонта, а одна почти совсем новая. Генераторы тоже хорошие. Так что не будем ждать, когда государство проведет нам электричество — сами проведем. Стройматериалов теперь хватит и на строительство мастерской, а может быть, даже и на гараж останется. И все это сделал я за эти три дня. Теперь очередь за тобой: кончай посевную и двигай всех трактористов на вывозку леспромхозовских домов.
— Надо еще с картофелем да с кукурузой справиться.
— Вот я вас и поторапливаю. Темпы, темпы и еще раз темпы!..
7
Наконец-то настал долгожданный для Володи день!
Рано утром он уже был со своим трактором на пойменных землях, что тянутся вдоль Цивиля. Сам засыпал семенное зерно в сеялку и сам же установил на другом конце поля длинную палку и повесил на нее серую кепку своего помощника Васи Гайкина. Ведь борозды должны быть проложены прямо, как по нитке, иначе как въедешь потом на поле, чтобы обработать междурядья.
Светлая кепка была видна очень хорошо, и трактор шел прямо на нее точно, без отклонений. И все же метров через двадцать Володя остановил агрегат, чтобы проверить, хорошо ли работает сеялка.
— Тебя я поставил сюда не для мебели, — проинструктировал Володя своего юного помощника. — Следи, и следи очень внимательно, чтобы семена высыпались равномерно. Как чуть где заело — сразу давай мне знать. Понял? То-то!
Мерную проволоку, с помощью которой образуются квадраты, первый раз Володя перевел тоже сам. Вася только смотрел.
— Правильно, гляди, учись, — подбодрил он Васю. — Туго не натягивай, но и слабо чтобы не было. Понял? То-то!
В первый день посеяли не очень много. Норму, правда, выполнили, но для такого прославленного кукурузовода, как в шутку называл себя Володя, норма — это не честь и не слава. Много времени ушло на то, чтобы растолковать Васе премудрости в общем-то тонкой, хитроумной работы, научить его самостоятельно управляться со своими непростыми обязанностями.
Володя-то не очень был доволен своим первым днем, что же до Васи — Вася чувствовал себя самым счастливым человеком в Сявалкасах, да что там в Сявалкасах — на всем свете. Шутка ли, то, о чем он мечтал еще зимой (он еще с зимы начал отпрашиваться у Петра, чтобы тот отпустил его поработать с Володей на тракторе), — нынче стало явью. И он не просто стоял на сеялке и праздно глядел, как она работает, — это и семилетний парнишка может, — он сам работал. И под вечер уже совсем неплохо начал. Володя все реже и реже говорил ему: «Понял? То-то!» — и все чаще: «Молоток, Вася, из тебя настоящий механизатор со временем выйдет. Молодец!»
Чтобы не тратить дорогого времени на дорогу в село, заночевал в стоявшем поблизости заброшенном здании ГЭС. Умываться они спустились к Цивилю. Володя разделся по пояс, Вася же только помочил лицо.
— Это ты что — холода боишься? — напустился на него Володя, — А ну, немедленно раздевайся и умойся как следует. Возьмут в солдаты, и зимой голышом будешь выбегать на зарядку. Привыкай!
Спали на соломе, которую Вася набрал на месте увезенного еще зимой стога.
Володя с удовольствием вытянулся на соломе, предвкушая добрый сон на вольном воздухе, но не тут-то было. Помощник начал донимать его — другого времени не выбрал! — всякими вопросами.
— Почему тебе не присвоят звание Героя Социалистического Труда?
— Если всем присваивать, половина страны будут героями. Спи!
— А если мы с гектара получим тысячу центнеров, меня пошлют в Москву?
— Пошлют. Отстань! Спи!
Однако сказать так Володя сказал, а сон у него после Васиного вопроса пропал. Москва! Ему давно хочется побывать в столице. Но если даже и будут путевки на поездку в Москву, скупердяй Трофим Матвеевич скорее отдаст их другому колхозу, чем пошлет своих, сявалкасинцев. Но Васе об этом говорить, конечно, ни к чему. Да к тому же вдруг и в самом деле они поедут в Москву…
— Осенью уберем кукурузу и двинем в Москву. Досыта покатаемся в метро, поглядим Кремль, университет.
— А в Мавзолей сходим?
— А без этого какая же это поездка в Москву?
— Тебя-то пошлют, а меня, наверно, нет, — тяжело вздыхает Вася.
— Ну, нашел песню. Мы же с тобой взялись вырастить кукурузу на сотне гектаров. С тобой, а не с бабушкой. И не с председателем. Если меня пошлют, как же тебя оставят? Спи. Теперь уж окончательно: спи! Завтра ведь в три часа разбужу…
Под утро они изрядно продрогли и проснулись еще до рассвета. Еще только-только начал туманиться восток.
Володя поднял с соломы скрючившегося вопросительным знаком помощника и скомандовал:
— Марш на зарядку! Чего стоишь как старик-ревматик? Бегай! Бегай!
Володя схватил Васю за руку, и они вместе побежали к Цивилю.
— Через год я из тебя настоящего человека сделаю, — Володя брызгал на раздетого по пояс Васю холодной водой и хохотал во все горло.
— Ты меня научи водить трактор.
— Научу. Еще как научу!
А через каких-нибудь полчаса пойма огласилась тракторным гулом. День занимался ясный. На небе не было ни одного облачка.
И как начали работать по утренней рассветной темноте, так и работали весь день напролет до закатной вечерней темноты.
— Вот нынче мы, называется, поработали, — оглядываясь на засеянный участок, сказал Володя. — Вчера что — вчера была приглядка.
— Сколько же это будет гектаров? — поинтересовался Вася.
— Гектаров двадцать, не меньше.
Хорошая погода простояла и весь следующий день. И только когда заканчивали сев, небо нахмурилось, из-за леса поползли тяжелые тучи и ударил дождь.
— Ну, все как по заказу, — торжествовал Володя. — То бы нам завтра надо было выезжать на поле с катками, а теперь дождем прикатает ничем не хуже… Зря мы, Васек, в бога не веруем — бог-то, как видишь, с нами заодно…
К зданию ГЭС, где спасались от дождя Володя с Васей, подкатили на своих машинах неподалеку сажавшие картофель Гришка и Элекси.
— И мы тоже немного не закончили, — сказал Элекси, стряхнув мокрую кепку. — А не виделись-то мы с вами, ребята, поди-ка, целую неделю, хоть вроде бы и работали на соседних полях…
Трактористы сели на солому, закурили.
— Когда у Саньки свадьба? — спросил Гришка у Володи.
— Точно не знаю, по говорили, будто бы в эту субботу.
— И что придумали — в клубе жениться? Что у них дома, что ли, нет? Прямо беда с нынешней молодежью. Вино и пиво-то хоть будет на этой комсомольской свадьбе, или насухо?
— Да ведь, наверное, должно быть, — ответил Володя, — хотя дружкой на свадьбу вроде бы пригласили секретаря райкома комсомола, так что особенно-то не разгуляешься.
— А сам-то ты чего не женишься? — вдруг перевел разговор Элекси. — Девушки, что ли, нет? Да вон та же Лена. Зачем ее отпускать из Сявалкасов? Один голосок чего стоит. А смеется? Как Нарспи[19] смеется. Послушал, как она поет да как смеется, — можно и не обедать, одним этим сыт будешь…
