Берды Кербабаев - Небит-Даг
— Как это у тебя легко получается.
— А что ж тут трудного?
— Я не очень стеснительный, но боюсь, что, увидев Тыллагюзель-эдже, покраснею. А если еще придет Аннатувак?.. Нет, пока я еще не могу появиться у вас, — решительно сказал он.
Айгюль схватила его за плечи, повернула лицом к себе.
— Ну можно ли быть таким мальчишкой?
И снова прикосновение огнем обожгло Тойджана. Он обнял Айгюль и крепко прижал к себе.
— Тойджан! Что с тобой?
Но он ничего не слушал.
— Тойджан, пусти! — взмолилась Айгюль. — Смотри, вон Эшебиби идет!
Тойджан выпустил Айгюль из своих объятий и, высунувшись в окно, увидел, что и в самом деле по дороге спешит куда-то Эшебиби.
Ее черный шелковый платок с красными цветами и длинной бахромой съехал набок. Она почти бежала, как будто гналась за кем-то, глаза шныряли по сторонам, из-под высоко подтянутых, расшитых пестрыми узорами штанов высовывались грязные голые ноги в просторных остроносых калошах.
— Я проучу эту мерзкую сплетницу, — сквозь зубы сказал Тойджан.
— Значит, и до Тойджана дошли грязные сплетни? Айгюль не хотела видеть Эшебиби и строго остановила его:
— Не трогай. Это страшный человек.
— Пока не заткну ей в горло ее колючий язык — не успокоюсь, — прошипел Тойджан и рванулся было из машины: он не забыл, как однажды Эшебиби поносила Айгюль у себя на балконе.
— Если даже сама заговорит, не связывайся!
И снова Тойджан во взгляде девушки уловил сходство с Таганом. Бывали минуты, когда старику нельзя противоречить. Тойджан опустился на место. Айгюль захотелось обнять его за такую покорность, она никак не ожидала, что он умеет подчиняться. Тем временем Эшебиби приблизилась к машине, и Айгюль, не зная, что предпринять, решила спрятаться от нее.
— Если она заговорит, пожалуйста, спровадь ее поскорее, — сказала Айгюль и спряталась за спиной у Тойджана.
— Обязательно заговорит, — пробурчал Тойджан, — потому что ничем не отличается от чесоточного верблюда, дерева не пропустит, чтобы не потереться.
Эшебиби, как и следовало ожидать, увидев машину, подошла к ней, заглянула внутрь, будто ища кого-то, и сказала Тойджану:
— Здравствуй, дорогой! Что стоишь посреди дороги?
Тойджан поморщился, увидев безобразное лицо Эшебиби, но, вспомнив наставление Айгюль, вежливо ответил:
— Ожидаю шофера.
Как ни хорошо спряталась Айгюль, как ни приветливо ответил Тойджан, Эшебиби, верившая только собственным глазам, вытянула шею и еще раз заглянула в машину.
— Вий, дорогой! А чьи это ноги в тонких чулках спрятались за твоей спиной?
Тойджан раздвинул локти, чтобы получше заслонить Айгюль, и огрызнулся:
— Тетушка, какое дело тебе до чужих ног?
Эшебиби и ухом не повела, широкое лицо ее расплывалось в торжествующей улыбке.
— Вий, дорогой, за твоей спиной виден и шелковый платок с синими цветами!
Айгюль чуть не плакала. Никуда не скроешься от этой мерзкой бабы! Она готова была выскочить и прогнать старуху, но, представив себе, какой поднимется шум, отказалась от этой мысли. Потеряв терпение, Тойджан оттолкнул Эшебиби.
— Эй, женщина! Отойди! Нашелся тут надсмотрщик надо мной!
Старуха с трудом устояла на ногах, но погрозила кулаком.
— Значит, стыдиться должен не вор, а тот, кто поймал вора? Думаешь, я не знаю, чьи это ноги, чья косынка? Можешь прятать сколько угодно, но я тебе скажу: кто ее поманит пальцем, тот ей и мил.
— Замолчи, женщина! — заорал Тойджан.
Нисколько не смутившись, Эшебиби продолжала:
— Знаю, знаю, чья косынка! Думаешь, она ласкала только твои глаза?
— Ах ты мерзкая тварь! — Тойджан хотел броситься на Эшебиби, но Айгюль удержала его:
— Стой, Тойджан! Говорят: от дурного откупись!
Атаджанов вырвался.
— Нет, Айгюль, пусти! Я ее так отделаю, что станет похожа на сучку, лизавшую кровь!
Подобные угрозы Эшебиби не раз слышала от мужа, не смевшего ее и пальцем тронуть.
— Не страшно! Вы тут милуйтесь, а я пойду расскажу все друзьям Тагана. Пусть своими глазами увидит, во что превратилась его дочь. А уж если друзья-приятели скажут — придется ему прикусить свой острый язык!
Тойджан обернулся к Айгюль, все еще не выпускавшей его.
— Слушай, если не проучить, она такое наплетет, что тебе и на промыслах невозможно будет показаться. Сплетня — не канат, развяжешь — не свернешь!
— Ой, Тойджан, она такая вредная! Пальцем тронешь, скажет, что избил. Не связывайся.
— Да ничего я ей не сделаю! — И Тойджан выскочил из машины.
Увидев, что он настроен решительно, Эшебиби погрозила пальцем.
— Потом не говори, что не слышал: тронешь — подниму крик, что хотел меня изнасиловать.
Как ни взбешен был Тойджан, разнузданность воображения старухи насмешила его и остудила гнев. Он довольно миролюбиво сказал:
— Тетушка, нельзя же так клеветать на людей! Я не буду равняться с тобой, об одном прошу — возвращайся обратно!
Эшебиби фыркнула.
— Это я поверну назад? Сатлыкклыч отдал за меня три десятка верблюдов, и тот не смог удержать взаперти. А ты кто такой? Хвастливый воробьишка!
Тойджан преградил ей дорогу.
— Тетушка, в последний раз говорю — вернись!..
Эшебиби высокомерно сморщила нос.
— Убери руки, говорю! Я тебе не любовница! Иди показывай силу своей Айгюль! Ей есть с кем сравнивать!
Атаджанов крепко взял ее за плечо и повернул назад. Эшебиби укусила его за палец. Резкая боль пронизала руку до самого плеча. Тойджан тряхнул рукой, Эшебиби чуть не упала, но не разжала зубов. Тойджан схватил ее за подбородок, освободил руку, и, не обращая внимания на ее крик, снова подтолкнул. Видя, что не справится с бурильщиком, Эшебиби истошно завопила:
— Ай-ю-ю! Помогите, люди! Негодяй насилует меня!
Тойджан заткнул ей рот платком и угрожающе зашептал:
— Только пикни! И знай, женщина, не говори потом, что не слышала: если сболтнешь что-нибудь, считай, что моя рука на твоем горле!
Эшебиби порывалась что-то ответить, но, так как рот был забит платком, Тойджан услышал только сопение и освободил старуху. Она умильно поглядела на бурильщика.
— Вот кого я считаю настоящим мужчиной!
— Считай кем хочешь, но помни — если сболтнешь…
— Нет, дорогой, нет! Проклятие этому Сатлыкклычу! Если бы он с самого начала образумил меня, разве бы я не держала язык за зубами? Разве бродила бы, как корова без привязи? Если теперь хоть словечко скажу про Айгюль, можешь закопать меня в землю!
— Тетушка, — сказал Тойджан, — разве хорошо нам с тобой ссориться? Нас никто не видел, но все равно мне стыдно. А ты тоже хороша, прожила столько лет на свете и не угомонилась. Пора бы твоему языку стать слаще. Неужели тебе не понятно, что мы с Айгюль любим друг друга?
Один бог знает, чего стоило Эшебиби придержать язык. Ответ так и напрашивался: «Чем давать советы, сам подумай, что делаешь. Айгюль побывала в руках десяти, за двадцатью бегала!» Но старуха пересилила себя и ласково сказала:
— Каюсь, сынок, каюсь! Чтоб черви завелись в моем языке, черви. Обойди весь народ, а такую скромную умную девушку, как Айгюль, не найдешь. Дай бог вам счастья! — Прикрыв рот рукой, старуха таинственно спросила: — А когда свадьбу играть будете?
— Теперь недолго осталось, — расплывшись в счастливой улыбке, сказал Тойджан.
— Торопиться надо? — закивала Эшебиби. — Понятно, понятно…
— Что понятно?
— Хочу сказать, что я чистая дура! — Старуха хлопнула себя ладонью по лбу. — Ведь Айгюль-джан давно говорила мне: «У меня есть любимый…»
Старуха, как видно, устала разговаривать непривычно ласковым тоном и заторопилась на промыслы к своему Сатлыкклычу. Ей очень хотелось рассорить влюбленных, сказать Атаджанову, что Айгюль не стоит и мизинца его, но понимала, что это бессмысленная затея. Тойджан — парень горячий, того и гляди снова полезет с кулаками. Любезно попрощавшись, она заковыляла своей дорогой.
Тойджан, убежденный, что образумил Эшебиби, с торжествующим видом подошел к Айгюль.
— Все-таки не удалось тебе вернуть ее обратно, — укоризненно сказала девушка.
— Не беспокойся, она теперь все поняла. Не скажет никому ни слова, а нам пожелала счастья.
Айгюль рассмеялась.
— Ах, Тойджан, ты даже не мальчишка, ты просто младенец! Да знаешь ли, какие сплетни ходят про тебя? А распускает их, может быть, та же Эшебиби.
— Что можно сказать про человека, живущего в пустыне?
— Вот представь себе, можно. Говорят, что ты любишь Ольгу Сафронову, что отношения у вас самые близкие…
— А ты поверила?
— Я почему-то не поверила. А ты бы поверил, если бы услышал, что я с кем-то поехала в колхоз, два дня, не разлучаясь, ходила с ним, обнявшись, ночевала в одном доме?..
