Александр Беляев - Том 6. Звезда КЭЦ
Плотная пластинка цезия словно распалась на свои составные части, оставляя между ними свободные проходы.
Но на этом не кончилось превращение мира. Харичкин и Ларичкин, чтобы лучше видеть, поднялись на вершину огромного «материка» с необычайно пористым строением. Прошло немного времени – и новое чудо.
Ученые заметили, что отдельные куски не касаются друг друга. Тот мир, в котором они сейчас находились, напоминал собой остатки разбитой на куски планеты. И все эти обломки двигались. А между ними было пустое пространство. Обломок, на котором находились Харичкин и Ларичкин, рос неимоверно быстро. Он и сам превращался в настоящую «планету». Ее размеры исчезали за горизонтом. Иногда эта планета приближалась к другой настолько, что можно было перепрыгнуть с нее на другую планету, иногда же уносилась далеко. Планеты опускались, поднимались, блуждали по небу во всех направлениях. Расстояние между ними все увеличивалось. Планета, на которой были Харичкин и Ларичкин, вырастала, а все другие словно бы уменьшались – удалялись в межпланетное пространство. Скоро они уже казались далекими темными массами.
– Мы находимся сейчас на молекуле цезия, – сказал Ларичкин. – Хорошо, что это не молекула газа. На ней мы ощутили бы подлинное броуновское движение частиц – танец молекул – и, видимо, болели бы морской болезнью.
– До определенного времени, – возразил Харичкин. – Когда мы стали бы неизмеримо меньшими, чем молекула, мы не заметили бы этого танца, как не замечаем движения Земли.
– Ловко же подшутил над нами Филинов!
– И до каких же размеров мы будем уменьшаться? Сколько времени прошло с тех пор, как мы оставили обычный мир?
– У нас теперь свое время. На часах Филинова прошло, возможно, лишь несколько секунд, а в этом мире они равняются миллионам лет. Ведь сколько «геологических переворотов» уже совершилось на наших глазах! Однако я попытаюсь подсчитать.
Ларичкин вынул из кармана записную книжку, которая ему казалась ничуть не меньше обычного размера, и, сев на выступ, начал высчитывать. Испуганный голос Харичкина прервал его занятия.
– Я удаляюсь от вас! – кричал Харичкин, сидя на своем астероиде.
Ларичкин, выронив записную книжку, совершил гигантский прыжок и успел уцепиться за полу пиджака своего друга.
– Нам надо держаться вместе. Не хватает еще, чтобы мы разлетелись в разные стороны, – сказал он.
А перед их глазами совершались катастрофически быстрые изменения. Расстояния все время увеличивались, объемы тел возрастали – всех тел, кроме тел Харичкина и Ларичкина. С «планетой», на которой они «приземлились», совершались удивительные перемены. Она также стала распадаться на большое число обособленных тел и телец, и все они находились в движении. Харичкин и Ларичкин очутились на небольшом шаре, который несся с необычайной быстротой. В центре этого шара на огромном расстоянии виднелась великая планета, или «солнце», вокруг которого и носились без конца по кругу наши путешественники. Кроме их планеты, вокруг центрального «светила» летала тьма других точно таких же планеток. Солнечные системы с центральным светилом и «спутниками» виднелись всюду. Все пространство, куда ни бросишь взор, превратилось в причудливый узор летающих по кругу планеток. Это было зрелище чрезвычайное. Везде кольца, переплетающиеся одно с другим… Быстрота спутников была такой, что их орбиты казались темными сплошными кольцами – вроде кольца Сатурна.
Диаметр этих кругов постоянно рос, расстояния между «солнечными системами» увеличивались. Планета, на которой летели Харичкин и Ларичкин, тоже росла. Она уже приобрела размеры такого шара, что Ларичкин и Харичкин могли путешествовать по ее поверхности. Центральное «солнце» и другие солнечные системы были далеко. На этой же планете, как и на Земле, действовала центростремительная сила. Харичкину и Ларичкину не угрожала опасность упасть с планеты и потерять друг друга. И они осмелились разойтись. Один стал на «северном», второй – на «южном» полюсах. Они могли перекликаться, но не видели друг друга из-за кривизны поверхности. А вскоре перестали и слышать, так как планета еще более разбухла и расстояние между полюсами удлинилось. Они снова сошлись на «экваторе».
– Ну, что вы на это скажете? – спросил Харичкин.
– То, что мы попали в мир атомов. Наша молекула рассыпалась на атомы, из которых она состояла. Мы пребываем на электроне – «спутнике» нашего центрального «солнца» – протона. Нас окружает «звездный мир» иных солнечных систем, иных атомов. И все вместе они составляют нашу «галактическую систему». Далее тянутся неизмеримые просторы «межзвездных пустынь», а вон там маячит новое скопление «звезд» – иная «галактика», представляющая скопление атомов иной молекулы. Совокупность их составляет «метагалактику» – это атомы всей нашей пластинки. По числу спутников-электронов можно определить, что это атомы цезия.
– А что далее? – спросил Харичкин. – За «метагалактикой»?
– Далее, наверное, конец «мира цезия» и начало иных бесконечных миров…
Харичкин сел на землю и ударил по электрону рукой.
– Обратите внимание, – сказал он Ларичкину, – моя рука проходит сквозь поверхность, как сквозь газ. И если мы не провалились в центр, то, стало быть, нас держит какое-то поверхностное натяжение. Мне это все же не нравится. Я придерживаюсь научной гипотезы, что электроны вовсе не частицы, а лишь волны электрического происхождения.
– Ну что ж, вероятно, нам посчастливилось видеть, так сказать, в проекции «сгусток» этой волны, – успокаивающе ответил Ларичкин, которому вовсе не хотелось начинать научный спор в такой необычайной обстановке.
Однако Харичкин не сдавался:
– То есть как так: проекция сгустка волны? Это неопределенно и ненаучно.
Препирательство готово было вспыхнуть, однако внимание путешественников было отвлечено новым событием. Сквозь их «атмосферу» неожиданно пронеслось тело почти такой же величины, как и их планета.
– А это что такое? – испуганно спросил Харичкин.
– Свободный электрон, по всей видимости, – ответил Ларичкин.
Таких свободных электронов было довольно много. Они пересекали пространство между солнечными системами во всех направлениях, иногда пересекая орбиты «спутников», иногда сталкиваясь с ними. В этом случае спутник соскакивал с орбиты и летел в сторону, сам превращаясь в свободный электрон.
Харичкин произвел еще одно интересное наблюдение. «Свободные» электроны не были совершенно свободными в своем полете: они не уносились за пределы этого необычайного мира.
– Они просто летают в пределах цезиевой пластинки.
– И еще одно, – дополнил Ларичкин. – Обратите внимание на полет наших «планет» и «комет» – свободных электронов. Мы находимся на вершине нашей сверхгалактики и видим, как небесные тела поднимаются вверх и дуговым полетом возвращаются в недра системы. Выше определенной границы они не взлетают. Что это означает? Что свободные и несвободные электроны взлетают над поверхностью цезиевой пластинки.
– Однако как же все-таки волновая теория… – не успокаивался Харичкин.
Мир атомов словно достиг своей границы и уже не увеличивался. Но вдруг – новое ужасное событие. Путешественники увидели, как с «неба» к их миру летят светящиеся массы. Они в одно мгновение преодолели «небесные» пространства и обрушились на «солнечную систему» настоящим огненным дождем. И каждая «капелька» напоминала пылающее солнце. Путешественники перепугались. Что, если одно из таких «солнц» упадет им на головы и совершенно испепелит их?
– Я понял, что это такое! – вскричал Харичкин.
– Я тоже! – подхватил Ларичкин. – Это просто луч света. Да, Филинов осветил цезиевую пластинку сильным лучом света, и мы видим «световые кванты» – потоки света, беспрерывно летящие в наш мир.
– Не совсем беспрерывно, – поправил Харичкин. – Мы видим отдельные раскаленные ядра, которые пробивают наш мир в одном и том же направлении. Беспрерывным же огненный поток кажется только вследствие быстрого движения световых квант.
– Смотрите! Одно из «солнц» столкнулось с «планетой», и она улетела в пространство.
– Мы видим, – сказал Харичкин, подымая палец, – так называемый фотоэффект. Под влиянием света электроны приобретают дополнительный запас энергии и летят с такой скоростью, что вовсе уносятся из нашего цезиевого мира.
– Иначе говоря, солнечные «бомбы» вышибают электроны из цезиевой пластинки.
– Точно так же они вырывали бы электроны и из всякого иного вещества.
– Конечно. Ведь электроны – принадлежность всякого вещества, составная его часть.
Таким образом, мы являемся свидетелями того, что было открыто учеными еще в конце прошлого столетия: при освещении поверхности некоторых металлов световыми волнами определенной длины эти металлы испускают электроны.
