Журнал современник - Журнал Наш Современник 2009 #1
- Сделай жаркое или в деревню отвези.
Недели через две он с хохотом рассказывал, что наш подарок принёс ему массу неудобств. Гусь для начала сожрал всё, что осталось от банкетов, довершив трапезу съестными припасами из холодильника (он удивлялся, что гусь ел и пил всё без разбора), потом обгадил всю ванну, принять душ стало негде. Как только наступала ночь, голодный гусь принимался гоготать и хлопать крыльями, вся семья до утра его кормила и не могла заснуть. Но самое страшное заключалось в том, что семья этого гуся полюбила и никак не хотела из него делать жаркое. Виктор попытался увезти его в деревню, но гусю так понравилась ванна, что он никуда не хотел ехать и устраивал свой гусиный скандал. Дело закончилось тем, что один из друзей Виктора, охотник, порешил гуся. Тушка была положена в морозилку, и жена Виктора Вера Александровна приготовила для всех нас прекрасное жаркое.
Это было поздней весной того же года. На одной из репетиций Виктор сказал, что в Вологде вода плохая, но на Кремлёвской площади есть родничок с удивительно вкусной водой, только его нужно расчистить и обустроить, даже справку из санэпидстанции показал. Вскоре артисты во главе с Мишей Вальтером под теоретическим и духовным руководством Коротаева обустроили родник, обложив его камнями и насыпав песку.
Осенью состоялась премьера спектакля "Женская логика", которую очень тепло встретила публика. На премьере Виктор был искренне рад и горд, что его герои ожили и заговорили его словами. После спектакля он признался, что не думал, какой это адский труд - написать и поставить пьесу. Я спросил, будет ли он ещё писать для театра. На что получил твёрдый ответ:
- Никогда!
Работа над пьесой нас сильно сдружила, и до конца его жизни эта дружба сохранилась. Встречаться стали в основном по субботам, когда в семь утра ходили, как Виктор говорил, "по чистому пару" в баню на площади Мира. Виктор был заядлым парильщиком, он знал много тонкостей банного искусства, большое количество разных травяных настоев для создания душистого и лечебного пара. Но особенно он любил деревенскую баню. В Анисимово на
берегу Шексны у него был дом, а рядом с домом банька, его гордость. О ней даже стихотворение есть.
Люблю деревенскую баню,
Священный ее ритуал.
"Скажи-ко,
Водичку-то, Ваня,
С какого колодчика
Брал?"
"С какого…
Да вон, с рядового".
"Э-э-э, милой,
Ходил не туда…
Для баньки хорошей
Основа -
Запомни -
Речная вода!
Бери на плечо коромысло
И топай, родимый, за ней".
Вот мы и брали ведра, топали до Шексны, натаскивали воду, а пока топилась баня, Виктор приглашал гостей на рыбалку. У него была лодка с маленьким бесшумным электрическим мотором. Её недостатком был огромный и тяжелющий танковый аккумулятор, который от дома до реки, метров двести, чертыхаясь, обязаны были нести гости, а достоинством, что можно тихо подплыть к месту рыбалки без вони и копоти. Рыбалка входила в "обязательную программу" пребывания на даче у поэта Коротаева. Место было, по всей видимости, прикормлено, и окуньки ловились отменно… Но почему-то только у него или у его сына Саши. Я злился, что у меня не клюёт, забирал его удочку, садился на его место, но всё равно в основном клевало только у него. Я с восторгом вылавливал пять-шесть рыбёшек, тогда как он штук двадцать. Он тихо смеялся в бороду и говорил, что даже в речном царстве-государстве у него блат и знакомства. После двух-трех часов кормления комаров мы, довольные, что на уху всё-таки наловлено, возвращаемся в деревню. К этому времени и банька поспевала.
А веник запарен весенний, В предбаннике даже - жара. "Каких еще вам наслаждений?" "Достаточно, братцы, - Пора!"
И - самая первая ходка. Сравненья не вижу честней: И спирт,
И, конечно же, водка Ничто по сравнению с ней. От пара
Задрыгает крыша,
На каменке
Камень рванет,
И тело задышит,
Задышит
И на пол
Само упадет.
А ходка вторая и третья
Едва ль выразимы в словах:
Там только
Одни междометья,
То - "Ох!",
То - особенно -
"Ах!"
Между второй и третьей ходками и обливанием колодезной, ледяной водой Виктор вёл завернутую в простыни компанию показывать свою огородную
гордость - огурцы и помидоры. Их он выращивал сам и никому не доверял за ними уход. Овощи получались, в самом деле, отменные, особенно помидоры. Не знаю, какой это сорт, но на низеньких кустах у него висели огромные, граммов по 400-500, плоды. Он ими очень гордился.
После огородной экскурсии все возвращались в баню. Особенность парения заключалась в том, что для каждой ходки у хозяина были свои веники. Первая ходка - разогрев без веника, вторая - веник дубовый, третья - веник берёзовый, а четвёртая и последняя с липовым или эвкалиптовым веником. Голову мыл берёзовым настоем, чтоб помыслы были чистыми и светлыми, как он говорил, а тело сначала дубовым для силы, особенно мужской, а потом для здоровья - липовым или эвкалиптовым. Веники у Виктора были на любой вкус, но больше всего он любил эвкалиптовые, эти веники хорошо дух держали и были "долгоиграющими". Их он специально привозил из Пицунды, где очень любил отдыхать и куда ездил чуть ли не каждый год. Эвкалиптовый веник имеет особый аромат, очень нежно, но глубоко обихаживает, а при простуде он просто незаменим, первое лекарство.
Когда мы появлялись в бане на пл. Мира, знатоки парилки спрашивали, принесли ли мы эвкалиптовый веник. Один мужичок всё донимал Виктора, где он берет такие чудо-веники. А Витя простодушно отвечал, что одного его знакомого поэта выслали в Австралию, так он всем своим друзьям в Союзе шлёт посылки с вениками, потому что кроме эвкалиптов и крокодилов в Австралии больше нечего нет. И тот ведь верил - но каждый раз спрашивал и каждый раз получал один и тот же ответ и опять верил, - ведь это сказал Витя Коротаев. Главным банным достоинством Виктора было то, что ни до бани, ни в бане, ни после бани он не пил ничего, кроме чая и кваса. Только в деревне после двух-трёх часов послебанного отдыха во время позднего ужина с удовольствием выпивал несколько чарок водки.
Виктор сильно переживал начавшуюся в начале 90-х годов абхазскую бойню, ведь Абхазию он сильно любил:
Я ночевал под старым виноградом, Что для хозяев был как свой лесок. А поутру я чувствовал, как рядом Тугие гроздья добирали сок. Еще с полузакрытыми глазами, Не скидывая тонких покрывал, Чуть приподнявшись, Влажными губами Я дымчатые ягоды срывал.
Он сильно огорчался, что больше не может ездить в Пицунду, где ему не только очень хорошо отдыхалось, но и работалось.
Виктор любил выезжать на лодке далеко в море и ловить там катрана - черноморскую акулу. Он очень гордился своими уловами, а его копчёный катран был отменный. После возвращения из Пицунды он, как правило, привозил мне пару эвкалиптовых веников и копченого катрана. Как-то из своих рыбацких запасов я подарил ему особую волжскую самодельную блесну для придонного лова крупного и очень крупного судака, жереха, щуки и сома и большущие осетровые крючки. Почему-то он называл их браконьерскими. Он рассказывал, что моя блесна и крючки просто волшебные, но, к сожалению, на них почему-то цеплялись только огромные экземпляры, которые постоянно обрывали у него леску. Про морскую рыбалку он мог рассказывать часами.
Ветер над водой рванул, крепчая, - Обнажились каменные лбы. И в полкилометре от причала Волны ставят лодку на дыбы. Древняя добытчиков работа… И набухнут сами желваки, Коль недосчитаются кого-то, Выбравшись из шторма, Рыбаки.
Я посоветовал ему написать серию рассказов о рыбалке, он посмеялся и грустно отмахнулся:
- На стихи времени нет, а ты рассказы.
В то время Виктор много и трудно работал над документальной повестью о Николае Рубцове "Козырная дама", был сильно занят в своем издательском бизнесе "Вестник" и газете "Русский огонек". О бизнесе он говорил, что делает деньги, которых никогда нет, а если появляются, то почему-то их всегда не хватает, и непременно со смехом читал Рубцова:
Стукну по карману - не звенит, Стукну по другому - не слыхать. Если только буду знаменит, То поеду в Ялту отдыхать…
