Валентин Катаев - Катакомбы
– Мне тоже так сдается, – ответил Стрельбицкий. – Хотят взять на провокацию.
– Какое примем решение? – живо спросил Черноиваненко.
Стрельбицкий долго молчал. Это было тягостное, томительное молчание человека, который отдавал себе ясный отчет в той ответственности, которую берет на себя.
– А вы какое предлагаете решение? – спросил он.
– Какое я предлагаю решение? – вдруг быстро сказал Черноиваненко. – А вот какое… Дайте-ка на одну минуточку свет.
Стрельбицкий включил электрический фонарик. При его свете очки Черноиваненко решительно блеснули. Он быстро стер слова "Мы те же, что и вы" и на этом месте размашисто написал рукояткой гранаты: "Можем встретиться".
Через три дня пришел ответ: "Где и когда?" На этот раз Черноиваненко принял решение не сразу. Он созвал бюро, которое выработало текст ответа и во всех подробностях обсудило тактику при возможной встрече с людьми, назвавшими себя "Кот".
Ответ, принятый единогласно, был следующий: "На этом месте 18 ноября в 12.00 по местному времени, без оружия, имея с каждой стороны не больше чем по одному фонарю".
Затем появился ответ: "Хорошо".
44. ВСТРЕЧА
До 18-го оставалось пять дней. Только человек, плохо знавший характер Черноиваненко, мог всерьез подумать, что он выполнит условия встречи, которые собственным пальцем написал на пыльном полу пещеры. Он не выполнил ни одного своего условия. Во-первых, он пришел со своим отрядом на место встречи не 18-го, а 17-го. Во-вторых, все были вооружены до зубов. И кроме того, у каждого имелся фонарь, который можно было зажечь в любой момент.
Пещера была низкая, но довольно просторная, усеянная глыбами ракушечника, некогда обвалившимися со свода и загородившими некоторые ходы, – место очень удобное для хорошей засады и для боя на близком расстоянии. Всех бойцов своего отряда Серафим Туляков расположил за ракушечниковыми глыбами. Женщины и дети под наблюдением Синичкина-Железного оставались в штаб-квартире и в случае разгрома отряда должны были взорвать документы и уйти подземными ходами в заранее намеченное отдаленное место в районе Холодной Балки.
Впрочем, о разгроме Черноиваненко не думал. Он был абсолютно убежден в победе. Его позиция казалась ему неприступной даже в том случае, если бы его атаковал батальон.
При малейшем подозрительном движении с "их" стороны он взорвет все мины на подступах к пещере, завалит "их" глыбами ракушечника и устроит "им" такую баню, что клочья полетят! Добро пожаловать!
Если это друзья, он встретит их как радушный хозяин. Если же это "Аргус" – пусть не взыщут!
Черноиваненко был неуязвим. Глаза его азартно, лукаво блестели. Движения сделались резкими, быстрыми. Он, как кошка, перебегал от скалы к скале, давая последние указания и в последний раз оценивая обстановку.
Осмотрев свое хозяйство, Черноиваненко прилег за скалой рядом с Серафимом Туляковым и потушил фонарь.
Вдруг где-то очень далеко, в подземной тьме, мелькнул свет, даже не самый свет, а как бы бледное отражение какого-то движущегося света.
По штреку медленно приближался высокий человек с электрическим фонарем. Он шел чуть согнувшись, как бы поддерживая широкой спиной черную глыбу свода, низко нависшую над ним. Его походка была тяжелой и осторожной. Он водил перед собой электрическим фонарем, ощупывая каждый выступ, каждую складку подземелья.
Подозрительно прищурясь, Черноиваненко следил из темноты за его приближением, в любой миг готовый выхватить из-за пояса ручную гранату. Однако для этого не было ни малейшего повода. Незнакомец точно выполнял условия встречи, предписанные Черноиваненко: он был, насколько можно заметить, без оружия и имел при себе один фонарь.
Человек вошел в пещеру, остановился и пошарил световым кругом по полу. Черноиваненко понял, что он хочет убедиться, остаются ли в силе условия встречи и нет ли на полу какой-нибудь новой депеши. На полу отчетливо виднелось слово "Хорошо", написанное в последний раз.
Черноиваненко решительно прибавил огня в своей "летучей мыши" и выступил из темноты. Сделав два шага по направлению к незнакомцу, он остановился.
Теперь они стояли друг против друга, разделенные совсем небольшим пространством пыльного пола, на котором было написано слово "Хорошо".
Черноиваненко пытался рассмотреть незнакомца, но ничего не видел, так как свет сильного электрического фонаря бил ему прямо в глаза. Между тем незнакомец мог рассматривать его беспрепятственно.
– Уберите фонарь! – властно сказал Черноиваненко.
– Подождите, – спокойно ответил незнакомец, потом, скользнув световым кругом вверх и вниз по фигуре Черноиваненко, отвел фонарь в сторону.
Теперь настала очередь Черноиваненко рассмотреть собеседника. Он поднял "летучую мышь" и при ее жидком, рассеянном свете увидел рослого, широкоплечего человека в кожаном полупальто и высоких сапогах. Его внешность не говорила ни о чем. В равной степени он мог быть и "своим" и "чужим".
– С кем я разговариваю? – спросил Черноиваненко.
– А я с кем? – ответил на вопрос вопросом незнакомец.
– Вы писали? – спросил Черноиваненко, показывая ногой на слово "Хорошо".
– Я.
– Чем докажете?
– Кот, – сказал незнакомец.
– Стало быть, вы – Кот?
– Да. Именно я и есть Кот.
– Что это слово обозначает?
– Ничего. Просто Кот.
– Шты романешты? – вдруг сказал Черноиваненко по-румынски, не спуская прищуренных глаз с незнакомца.
– Нушты, – чуть усмехнувшись, ответил незнакомец.
– Шпрехен зи дейч? – быстро спросил Черноиваненко.
– Найн, – еще быстрее ответил незнакомец.
Они некоторое время молчали. Черноиваненко задал эти два вопроса по-румынски и по-немецки – исключительно для того, чтобы услышать произношение незнакомца. Произношение было русское. Но и это ничего не объясняло. В "Аргусе" могли работать русские белогвардейцы. Это было вполне естественно.
Переговоры явно зашли в тупик. Конечно, проще всего было дать сигнал своим ребятам, выхватить из-за пояса гранату и крикнуть: "Руки вверх!" Но так мог поступить лишь чересчур горячий и неопытный подпольщик. Черноиваненко хорошо понимал, что незнакомец – так же как и он – не один. Он не сомневался, что за спиной незнакомца – в темноте подземного хода – скрыты в засаде вооруженные до зубов люди, может быть целый отряд.
– Слушайте, Кот, – сказал Черноиваненко решительно, – так мы с вами ни до чего не договоримся. Ближе к делу!
– Давайте ближе к делу, – спокойно ответил незнакомец. – Я вас слушаю.
Это "я вас слушаю" понравилось Черноиваненко. Это был язык "своего". Но и это ничего не объясняло, так как могло быть маскировкой.
– Давайте по-честному, – сказал Черноиваненко, прекрасно понимая, что по-честному можно разговаривать только со "своими", а с "чужими" по-честному разговаривать не только бесполезно, но и глупо.
– Давайте по-честному, – улыбаясь странной, напряженной улыбкой, сказал незнакомец.
– Сколько за вашей спиной спрятано вооруженных людей?
– А за вашей?
– Во всяком случае, больше, чем за вашей, – сказал Черноиваненко.
– Предупреждаю, – серьезно заметил незнакомец, – что если кто-нибудь из ваших поднимет голову из-за камня, то за последствия я не ручаюсь.
– Слушайте, Кот, – сказал Черноиваненко раздраженно, – или – или! Кто вы? И не будем морочить друг другу голову.
– Хорошо, – ответил незнакомец решительно. – Я Дружинин. Вас это устраивает?
К этому времени имя Дружинина уже приобрело такую известность среди врагов и среди друзей, что не нужны были никакие дополнительные объяснения. Сердце Черноиваненко радостно дрогнуло. О, если бы это действительно был Дружинин!
– Допустим, – сказал он, – поверю вам на слово.
– А кто вы? – спросил неизвестный.
Черноиваненко выставил вперед плечо, коротко мотнул головой и прищурился:
– А я "Дядя Гаврик". Вас это устраивает?
Имя "Дядя Гаврик" не было столь громким, как имя Дружинина, но все же оно было достаточно известно, особенно в районе села Усатова. И если этот человек был действительно Дружинин, то Черноиваненко мог с достоинством назвать ему свое партизанское имя.
– Допустим, что вы "Дядя Гаврик", – холодно сказал человек, назвавшийся Дружининым. – А как вы это докажете?
Они молча стояли друг против друга, настороженные, решительные, готовые в любой миг поцеловаться или убить друг друга, в зависимости от обстоятельств. Вдруг из-за спины человека, назвавшегося Дружининым, вышла темная фигура и бросилась к Черноиваненко.
– Стой! – крикнул Черноиваненко, вырывая из-за пояса гранату.
Но было уже поздно. Две руки обхватили его плечи, и чей-то незнакомый и вместе с тем мучительно знакомый голос с мягкими черноморскими интонациями воскликнул:
– Чудак, что ты здесь делаешь?
И Черноиваненко узнал этот голос.
– Бачей! – отступая на шаг, сказал Черноиваненко. – Петька?
