Валентин Овечкин - Собрание сочинений в 3 томах. Том 1
Изложить в информации все честно и откровенно: что у нас, мол, в нашем районе, к стыду нашему, есть еще колхозы, где новому председателю нужно начинать чуть ли не с того, с чего начинали в тридцатых годах — собирать актив и учить людей ценить общественное, как свое кровное; что мы непростительно скверно используем великолепную технику, растеряли старых трактористов и каждый год сажаем на новенькие машины учеников; что в некоторых колхозах действительно образовался какой-то порочный круг: люди мало получили хлеба по трудодням потому, что мало его вырастили, а мало вырастили потому, что плохо работали, а плохо работали потому, что и в прошлом и в позапрошлом году получили мало хлеба, и кто в этом виноват, не мы ли сами, что не помогли колхозникам до сих пор выбрать хороших, хозяйственных председателей; что фактически умолот — то, что попало в амбары, — намного оказался ниже учтенного на корню урожая, опять допустили большие потери и хищения при уборке, — написать обо всем этом, рассказать честно все как есть значит признать, что ты не справляешься с порученным тебе делом, самому, так сказать, напроситься на снятие с работы или строгое взыскание.
И лавулирующий товарищ предпочитает несколько приукрашивать истинное положение вещей. Ему нужды нет, что по точной, правдивой информации были бы своевременно приняты решения на пользу дела. Им руководят не интересы государства. Ведь коль скоро дело дойдет до крутых решений, ему не избежать ответственности. Так пусть уж лучше их совсем не будет пока, решений. Удастся продержаться, высидеть в своем кресле еще годик, а там, может быть, переведут на другую работу — как-нибудь сойдет с рук. Или, возможно, обнаружатся более серьезные недостатки в другом месте. Какой-нибудь другой район, где еще хуже, чем у него, будет фигурировать в решении, как пример того, к чему приводят негодные методы руководства колхозами, и «затмит», спасет таким образом его.
Есть лавулирующие и в литературе.
Если человек по незнанию жизни пишет приторные пасторали — это явление тоже малопривлекательное, но, по крайней мере, в таких случаях автор хоть искренен: он, может быть, в самом деле, читая газетные корреспонденции лишь из передовых областей, думает, что у нас уже во всех колхозах председатели — агрономы с высшим образованием и кандидаты биологических наук и что, укрупнив колхозы, мы одним махом устранили все помехи на пути их дальнейшего развития. Судить такого незлонамеренного лакировщика можно лишь за наивность и верхоглядство.
Но когда знающий колхозы писатель, проживший несколько лет в деревне, в гуще жизни, причем далеко не в передовой области, утверждает, что в наши дни в колхозах конфликтов уже нет, остались лишь конфликты хорошего с отличным, — что это, как не сделка с совестью? Пишите, кому желательно, о контрастах, пестроте в урожаях, отстающих колхозах, а мне для моих сочинений хватит конфликтов и из истории дореволюционной деревни.
Удивительно, как он не чует своим профессиональным писательским нюхом, что он-то сам и есть персонаж для конфликтов сюжета — да еще какого! — из нашей жизни.
Был у меня неприятный, оставивший тяжелый осадок на душе, но в общем полезный, в смысле наблюдений, разговор с одним ответработником из лавулирующих.
Товарищ отвечает за большой участок работы, но не в первую голову, есть над ним начальники и постарше, с них больше спросится. Ему-то уж и вовсе ни к чему лезть «поперек батька»…
Речь зашла о низких урожаях в области, легкомысленном подходе к подбору кадров председателей колхозов и т. п. В каком-то месте наших споров о методах руководства колхозами товарищ, вопреки очевидным фактам убеждавший меня упорно, но как-то вяло, бесстрастно, отводя глаза в сторону, что положение, в общем, терпимое и дела в районах идут не так уж плохо, вдруг загорелся:
— А знаете, как ни плохо у нас — нам ведь не дадут окончательно развалить дело! В чем наша сила, сила советского строя?
Он вышел из-за стола и заговорил, как на трибуне, полным голосом, энергичным взмахом руки отрубая каждую фразу:
— У нас есть мудрая партия! У нас есть мудрое правительство! У нас есть государственный контроль! Рано или поздно нас призовут к порядку! Если мы докажем свою неспособность выправить положение, может быть, даже заменят нас другими работниками! Самая система советского строя такова, что жизнь идет вперед и только вперед! Здоровое, живое у нас всегда побеждает!
Глаза его светились радостью открытия. Лицо стало почти вдохновенным…
Вот, оказывается, чем некоторые лавулирующие успокаивают себя, оправдываются перед собственной совестью! «Советская система победит, преодолеет все! В том числе и трудности, возникающие у нас по вине таких, как я!»
Слушать эти речи из его уст было так же странно, как если бы покойник на похоронах сам себе пропел «со святыми упокой»…
Что советская система победит, преодолеет все — в этом-то никто не сомневается!
Народ наш видел и видит на каждом шагу чудеса советской системы: восстановленную в неслыханно короткие сроки и далеко шагнувшую вперед промышленность; целые районы, где еще девять лет назад села были сожжены дотла, а сейчас колхозы богатеют и процветают, будто и не было войны, оккупации. Он сам, народ, творит эти чудеса там, где руководят делом настоящие коммунисты.
Тем нетерпимее относится парод к лавулирующим горе-руководителям, по вине которых какие-то участки нашего строительства пока еще отстают.
И эта нетерпимость (вот в чем еще сила советского строя!) тоже залог того, что у нас не будет отстающих участков.
1952
В одном колхозе
В один из июльских предуборочных дней у конторы правления колхоза «Красное знамя» съехалось десятка три грузовых автомашин — из всех колхозов района. На каждой машине было полно колхозников. Но хозяевам не впервые было видеть у себя на площади такое скопление машин. Даже ребятишки спокойно поглядывали на эту выставку автомобилей разных марок. Разлегшись в стороне, в тени под деревьями, переговаривались:
— Опять договор будут проверять?
— Какой договор! Всем районом, что ли, будут проверять? Видишь, сколько машин?
— Экскурсия?
— Понятно — экскурсия.
— По полям поедут?
— Сначала по полям, потом на фермы. Посмотрят, как электричеством коров доят.
— А потом, которых пригласят, пойдут к председателю обедать…
— Не все?
— Если всех кормить-поить, так у Павла Федорыча и зарплаты не хватит.
— У нас редкий день обходится, чтоб не было гостей.
Только одна машина привлекла внимание ребят. Они подошли ближе, долго рассматривали разнокалиберные скаты, измятую, как старая консервная банка, с пробоинами, похожими на пулевые, кабинку.
— Что, ребята? — высунулся из кабинки шофер. — Такой техники еще не видели? Это машина марки «ГТТ».
— Первый раз слышим.
— То-то и оно!.. Передок и мотор немецкие, а задний мост с форда.
— «Гитлер Трумена Тащит», — объяснил один из колхозников, сидевших в кузове.
— Куда тащит? — спросила его женщина, сидевшая рядом.
— После разберемся. А пока еще поездим на них.
Из конторы правления вышли секретарь райкома Стародубов и председатель колхоза «Красное знамя» Назаров, Герой Социалистического Труда, оба высокие, в меру грузные для своих сорока с лишним лет мужчины, в защитного цвета гимнастерках, галифе, хромовых сапогах — издали по фигуре и костюму не отличишь одного от другого. Стародубов пропустил на заднее сиденье своего «газика» Назарова. Не оглядываясь, зная, что за его жестом следят, махнул рукой, сел рядом с шофером, с треском захлопнул дверцу.
— Поехали!
Взревели моторы, заклубилась пыль. Колонна растянулась на полкилометра через все село, впереди — верткий армейский «газик»-вездеход Стародубова.
— Куда? — спросил шофер, чуть притормозив на выезде из села, где расходились три полевые дороги.
— Я думаю, Дмитрий Сергеич, — сказал Назаров, — начнем с тех полей, что захватило градом. Там похуже.
— А потом — рожь Лисицина, перекрестный сев, свекла? Чтоб усилить впечатление под конец? Хитер! Ладно, давай, Степа, по средней дороге.
На выбоине, заросшей травой, «газик» сильно тряхнуло. Назаров стукнулся головой о перекладину тента, почесал лоб.
— Амортизация!.. Когда уже райком партии приобретет себе «Победу»?
Стародубов усмехнулся, промолчал.
— Нам предлагали «Победу», товарищ Назаров, — сказал шофер. — Дмитрий Сергеич отказался.
— Давали в обкоме на выбор: «Победу» или «газик», — сказал Стародубов. — Я говорю: «Мне машина для работы нужна, чтоб в любую погоду проехать, куда надо». Взял этот вездеход… А вы, трижды миллионеры, когда раскошелитесь на «Победу»? — обернулся он к Назарову.
