Борис Горбатов - Донбасс
— Ну, слушаю вас, товарищ Очеретин! — ласково сказал Рудин, всем корпусом поворачиваясь к нему.
Очеретин откашлялся и начал:
— Правильно люди говорят, товарищ секретарь, про воздух, про лес, про порожняк. Вы на это обратите ваше внимание.
— Хорошо! — улыбнулся Рудин. — Учтем. Обязательно.
— Но про главное никто не сказал, — невозмутимо продолжал Очеретин. — Про главное. Про то, что у нас на «Крутой Марии» забойщику ходу нету!
Он остановился. Все вокруг внимательно слушали.
— Ты что это имеешь в виду? — не выдержав паузы, беспокойно спросил Карнаухов.
— А то я имею в виду, — сказал Очеретин, — что устарела наша система добычи. Устарела и портит нам кровь. Какая у нас система выемки угля? Короткими уступами. Так? Вот какая система.
— А как бы ты хотел, голубь? — насмешливо спросил Карнаухов. — Долинами?
— А я б хотел, — с достоинством ответил Очеретин, — чтоб забойщику простор был. Я против уступов не спорю. Не отрицаю я уступов. Но, обратите внимание, какая же может быть добыча у забойщика, если малый уступ? Да мне повернуться там негде, не то что… Вот спросите забойщиков: правильно ли я говорю…
Андрей и Светличный переглянулись.
— Нет, ты слушай, слушай! — прошептал Светличный. — Ай да Сережка-моргун!
«Значит, не мы одни про это мечтаем!» — радостно подумал Андрей и крикнул:
— Верно, Сережа!
— Всякий скажет, что верно! — спокойно закончил Очеретин. — Дай нам уступы длинные — в два раза больше угля дадим.
— В десять раз! — раздался вдруг звонкий, сильный голос.
Это сказал Виктор. Он стоял у окошечка.
— В десять? — переспросил Рудин. — А ну-ну, послушаем!
— Да, в десять! — возбужденно повторил Виктор. — Я слово зря на ветер не брошу. Тут Серега Очеретин говорил: дайте мне длинный уступ, я в два раза больше угля дам… Так? А я говорю, — тряхнул он головой, — дайте мне всю лаву, я один ее за смену пройду!
— Один? — ахнул Очеретин, изумленно глядя на Виктора.
— Да, один! — гордо повторил Виктор. В эту минуту он был способен на все.
Старик Карнаухов повернулся в его сторону и участливо спросил:
— А ты, голубь, трохи… не того? — и он постучал пальцем по лбу. — А?
— Того, того! — злобно подхватил Макивчук. — Рятуйте его, добрые люди, окончательно парень с глузду съехал от великой гордости!
Нарядная грохнула могучим шахтерским хохотом.
— Ай да Виктор! Высказался!
— Так он же Илья Муромец, богатырь, чи вы этого, хлопцы, не знали?
— Артист!
— Иван Поддубный!
— Иди в цирк, Виктор, большие деньги огребешь! — неслось из всех углов.
Наступил как раз тот момент, когда нарядная внезапно превращается в театр. А Виктор стоял, как провалившийся, но гордый актер, и только глаза его из-под шахтерской шляпы пылали желтым пламенем.
— Надо выручать Витьку! — прошептал Светличный и крикнул — Да дайте ж человеку до конца сказать!
Его голос услышал Рудин.
— Правильно! — снисходительно сказал он. — Пусть товарищ окончит свою мысль.
Все поутихли.
— Я говорю: в десять раз можно больше угля дать! — презрительно улыбаясь, сказал Виктор. — А мне не верите, спросите Андрея Воронька. У него и план есть.
— А-а, и Андрей!.. — удивленно пронеслось по нарядной. Андрея на шахте знали. Андрей был осторожный, вдумчивый, молчаливый человек.
— Просим товарища Воронька! — сказал Петр Филиппович Кандыбин.
Андрей, смущаясь, выступил вперед, в центр круга.
— Собственно, — запинаясь, сказал он, обращаясь главным образом к Рудину, — дело еще не проверенное. Но мысль есть. Правильно сказал Очеретин: вполсилы работаем. Называемся забойщиками, а много ли мы отбойным молотком работаем? Часа три в смену, не больше. А остальное время чего только не делаем! И лес тащим, и крепим, и убираем, — а молоток лежит, угледобычи нету. Оттого и заработки у нас небольшие. То есть обыкновенные… Как ни старайся — больше полторы нормы не дашь.
— Ох, верно! — громко вздохнул кто-то. В нарядной было тихо, этот вздох услышали. Услышал его и Андрей. Ему стало легче говорить. Тут же заметил он, как сквозь толпу осторожно, стараясь не шуметь, продирается запоздавший на наряд Нечаенко и издали улыбается ему. И Андрей в ответ тоже улыбнулся ему и уже с большей уверенностью стал продолжать свою неожиданную речь: — Вот мы и предлагаем лаву спрямить, уступы ликвидировать и дать всю лаву забойщику. Пусть он в полную силу рубает, а за ним крепильщики пускай крепят…
— То есть как это? — недоуменно перебил его старик Кандыбин. — Забойщицкую крепь препоручить крепильщикам. Так, что ль?
— Да. А отчего ж? — ответил Андрей. — Разделение труда.
— А заработок как же? Пополам али как?
— Почему ж пополам? Как же это можно забойщика равнять с крепильщиком? — обиженно сказал Сережка Очеретин. — Никак это невозможно!
— И я про то ж, что нельзя! — обиделся и Кандыбин. — Крепильщик — это, брат, первая квалификация в шахте!
— Это кто ж вам сказал такое, дедушка?
— Да постойте вы с заработками! — с досадой вскричал Митя Закорко. — Что у вас все про одно? Тут, может, человек хорошее дело для шахты предлагает, а вы «заработки»! — и тотчас же нетерпеливо обратился к Андрею: — Ты практически расскажи, Андрей, как ты это дело мыслишь. Не тяни!
Его поддержало несколько голосов:
— Поподробнее просим!
— Как-то непонятно нам…
— Больно мысль твоя, Андрей, удивительная. Ты ясней скажи!
Но Кандыбин с сомнением покачал головой.
— Э, что-то ты не то говоришь, Андрюша! — сказал он, страдальчески сморщившись, словно жалея молодого, горячего парня и сокрушаясь, что приходится его урезонивать. — Против смысла говоришь. Всю жизнь мы тут на шахте толчемся, а такого не слыхивали, чтоб крепильщик, например, забойщицкую крепь крепил…
— Так это ж одна его фантазия! — раздался резкий, насмешливый голос откуда-то от стены. — Ты б еще про синего зайца рассказал, Андрюша! — И там, у стены, засмеялись.
Но насмешки, сопротивление, отпор действовали на Андрея не так, как они обычно действуют на робкие души. Никогда они не обезоруживали его, а делали еще упрямей. И сейчас он только глубже втянул голову в плечи, словно сжался весь перед прыжком и приготовился к бою.
— Вы о заработках не беспокойтесь, дедушка Кандыбин! — сказал он. — Наш шахтерский заработок, он от угля идет. Сколько угля дадим, столько и заработаем. Так?
— Это справедливо! — согласился Кандыбин.
— Верно, верно, Андрей! — крикнул Светличный. — Ты расскажи людям, сколько угля можно дать.
— Вот и подсчитаем, — ободренный этим возгласом, продолжал Андрей. — Сейчас забойщик сколько угля рубает один? Ну, десять, ну, от силы двенадцать тонн. Верно? А тогда, на пару с крепильщиком, он и пятьдесят, а то и семьдесят тонн даст…
— Сколько?! — ахнули вокруг него.
— Семьдесят! — твердо повторил Андрей и посмотрел на Рудина. Но тот в это время о чем-то тихо говорил с Дедом. До Андрея донеслось:
— Балуются ребятки! — и он понял, что это о нем и о его предложении сказал Дед.
— Семьдесят? — даже побледнев от волнения, пролепетал Сережка Очеретин. — Ты как это, ты всерьез? Всерьез?
— А я так думаю, что и все сто можно взять! — возбужденно выкрикнул Виктор.
— А может, мильон? — спросил Карнаухов. — Ты уж прямо мильонами считай, парень, чего сотнями пачкаться-то…
— Ох, и фантазер народ пошел! — покачал головой Кандыбин.
— Та я ж вам говорю, хлопцы, это ж сказка про синего зайца! — донесся тот же насмешливый голос от стены, и там опять засмеялись.
Но тут раздался новый и властный голос:
— А вы, чем смеяться зря, прежде выслушали б! — и Нечаенко вступил, наконец, в круг, где стояли Андрей, Рудин и Дед. — Выслушали б, а потом и обсудили бы… — прибавил Нечаенко уже спокойно и подошел к Рудину поздороваться.
— Интересный у вас народ на «Марии», — улыбаясь, сказал ему Рудии. — Спорят, шумят, волнуются. А главное — думают! Вот что ценно! — Он вдруг посмотрел на часы и забеспокоился. — Эх, а я еще на «Софию» хотел успеть… Как фамилия этого паренька? — указал он на Андрея.
— Андрей Воронько.
— А-а! Спасибо… — Рудин сделал шаг вперед, и все вокруг сразу стихли, поняв, что он хочет говорить. — Вот что, товарищ Воронько! — ласково сказал Рудин, кладя руку парню на плечо. — С большим интересом слушал я твое предложение. И всех вас тоже с интересом слушал, товарищи! — обратился он уже ко всем. — Хорошо, что вы об угле думаете. О том, как бы его побольше взять, как бы побольше уголька дать нашему родному государству. Хорошо! Это святые мысли! Ваша шахта у нас передовая в районе. И народ у вас передовой. Хороший народ! Сознательный. Так что я вас агитировать не буду, — улыбнулся он. — А просто пожелаю не успокаиваться на достигнутом, а давать родине побольше донецкого уголька! А меня уж извините, придется мне сейчас к вашим соседям заехать. Боюсь, там у нас совсем другой разговор будет! — засмеялся он и шутливо крикнул сразу же: — Хоть бы вы, ребята, за своих соседей взялись! Пристыдили бы их по-шахтерски, по-соседски. Или на буксир взяли.
