Дмитрий Азов - Расти, березка! (рассказы и очерки)
Наступление продолжается. Родная земля уже позади. Впереди — незнакомая, неуютная. С яростью обреченного цепляется за нее враг. Как-то, в момент исправления линии, схватили немцы голубоглазого и мечтательного Демьяна Ющенко, которого так любил Евтей Гребенкж. Да только ли он? Все любили. Жестоко расправились гитлеровцы с поэтом: искололи штыками, облили бензином и подожгли…
Много в тот вечер рассказывал старшина Гаврилов. С затаенным дыханием слушали солдаты бывалого воина. И уж совсем притих Виктор Гребенюк. А когда старшина умолк и в который раз потянулся за сигаретой, Виктор попросил:
— Товарищ старшина, расскажите о самом последнем бое. И еще… об отце.
— Ну что ж, — легонько откашлялся Гаврилов. — Юго-западнее Шяуляя последний бой случился у нас, — начал он. — Много вражеских контратак отбили мы тогда, много боевых товарищей потеряли… В одну из контратак снова немецкие танки пошли. Я в окопе аккурат рядом с Евтеем Моисеевичем находился.
Танки были еще далеко, когда перед самым бруствером разорвался снаряд. Осколком ранило Гончаренко. Он, как помните, бронебойщиком был. Ранен-то ранен, да уходить на перевязку не стал, потому как танки уже приблизились. Евтей Гребенюк скомандовал:
— Бей!
И что вы думаете? С первого выстрела пригвоздил Гончаренко машину! Закружила на месте. Да ладно бы этот танк был единственным, так ведь кроме него еще два десятка. Ну, он еще один расстрелял. И его еще раз в руку! А танки идут. На бросок гранаты уж. Евтей Моисеевич своей связкой аккурат угодил одному под самое брюхо. Здорова машина, а вздыбила нос, ровно конь на дыбы. И надо же, из-за этого, подбитого, другой выползает. Тут Евтей Гребенюк выскочил из траншеи — и ему сустречь. В связке две последние гранаты, видать, побоялся — не промахнуть бы. Так и с этого танка гусеница долой скатилась, заюлил он на месте. Другие ж танки, что уцелели, видя такое, давай назад. Перед нами — четыре дымных костра. И радоваться бы тут от такой картины, но какая уж радость: посрывали пилотки, склонили головы над Евтеем Моисеевичем, над парторгом нашим. Письмо его недописанное взял ротный. Да не знаю, успел ли тот отослать по адресу…
6
Солдаты вплотную придвинулись к старшине Гаврилову. Среди них немало таких, которые знают отцов лишь по фотографиям да воспоминаниям матерей. Рассказ о Евтее Гребенюке они восприняли как повествование о своих отцах. Еще посидели молча, покурили, молча встали и разошлись по палаткам. Виктор Гребенюк остался на берегу. Внизу, под обрывом, шумела река, и, вторя ей, лес пел свою нескончаемую песню. Рассказ старшины встревожил Виктора. «Трудно, очень трудно служить в части, где свято берегут память об отце, — думал солдат. — О нем здесь все напоминает. Кажется, что он живой, стоит с тобой рядом…»
И снова Виктор дал себе клятву быть достойным отца, стать солдатом-отличником.
Но все же много было упущено и выйти в ряды отличников оказалось нелегким делом. Уже на первом осеннем кроссе Виктор почувствовал это. По сигналу стартера он сразу взял высокий темп и порядком опередил всех солдат своего взвода. Стройные сосны с золотистыми стволами, вытянувшись вдоль лесной дороги, приветливо помахивали ему густыми кронами, а легкий ветерок охлаждал разгоряченное лицо. Но на втором километре Виктор выдохся. Ноги отяжелели, не хватало воздуха легким, сердце бешено колотилось, в висках стучали тысячи молотков. Он сошел с дистанции.
— Рядовой Гребенюк! Догоняйте взвод! — властно прозвучал голос командира роты.
Собрав последние силы, Виктор побежал снова, но взвод уже приближался к финишу. Ни единым словом не попрекнули товарищи неудачника, когда он наконец доплелся и смущенно остановился, боясь поднять глаза. Лишь Семенов не удержался, поддел:
— Ему простительно: он теперь шофер, а шоферу бегать зачем?
Это еще больше огорчило Виктора. Но и прибавило спортивной злости.
С тех пор его часто стали видеть на беговой дорожке. Виктору хотелось загладить свою вину перед товарищами, которых подвел на кроссе. Он стал упорно готовиться к спартакиаде. И день серьезного испытания наступил. Болеть за него пришел весь взвод, и, может, поддержка друзей и помогла Виктору показать неплохое время в двух трудных забегах.
В казарме уже всей ротой поздравили Виктора Гребенюка с успехом в старте. Он смущенно ответил:
— Спасибо, друзья. Но это я лишь настигаю упущенное. Теперь же у меня еще одна думка: повысить классность вождения автомобиля. Тут я тоже малость засиделся на старте. Пригрелся под крылышком отцовской славы, забыл, что славу самому добывать положено. Это будет лучшей памятью об отце.
Солдаты дружно одобрили его слова.
7
В черное небо врезаются ракеты. Вспыхнув зелеными точками, скрываются за темной гривой леса. Мотопехота просит огня…
А связисты в это время спешат в новый район. Виктор Гребенюк ведет машину, подался вперед, всматривается в дорогу: сейчас все зависит от его мастерства. Вокруг — кромешная темнота, по кабине газика барабанит дождь, на ветровом стекле потоки воды. Дорогу размыло, машину то бросает из стороны в сторону, то она ползет юзом. Уже много часов экипажи связистов находятся в непрерывном движении на усложненной трассе: здесь и целина, и участки «заражения», овраги и лесные «завалы», «взорванные» мосты… Застрянет одна машина, на помощь тут же бросаются экипажи других машин.
К рассвету подразделения сосредоточились на лесной опушке. Дождь немного утих, чуть посветлело небо. Однако время отдыха не пришло. Наоборот, поступила команда: укрыть технику. Эта работа еще напряженнее, чем вести машины по сложнопересеченной местности. В течение всего дня солдаты копали землю, эскарпировали подступы, вели разведку, поддерживали связь. А ночью снова взмыли в небо ракеты и рассыпались белыми звездами. Грохнули залпы орудий. Через несколько минут старший радиотелеграфист принял сигнал: «Вперед!»
Наступление началось.
И снова машина движется в темноте. Теперь связь надо держать на ходу. К атмосферным помехам «противник» прибавляет искусственные. В эти минуты связисты особенно чувствуют, как необходима их работа командиру. Без них он не может управлять боем.
— Перейти на ключ! — приказывает старший лейтенант Зотов.
Теперь все зависит от умелого взаимодействия водителя и радиотелеграфиста. Виктор еще больше сосредоточил внимание на дороге, увеличивая скорость на ровных участках местности. И так всю ночь. Связь не прерывалась ни на минуту.
… Учения продолжаются. Снова остановка, и снова оборудование укрытий для техники. Где-то вдали повисают на темнеющем небе ракеты, падают, описав дугу…
— Как на настоящей войне, — заметил Виктор Гребенюк.
Прикрывшись от дождя плащ-накидкой, он, обхватил пилоткой горячую кружку, пьет чай. Ужин тоже, как на войне: на позиции его доставили с полевой кухни в термосах. Так же, как Виктор, обхватив пилотками кружки, пьют чай все солдаты, радуясь короткому отдыху.
А отдых и впрямь недолог. Звучит сигнал:
— Атомная тревога!
Гребенюк вместе со всеми скрылся в отрытом котловане, надел противогаз. Вскоре раздался мощный «атомный взрыв». Это наступающие подразделения нанесли удар по обороне «противника» и опять устремились вперед. Преодоление этой зоны осуществляется в защитной одежде и в противогазах. Управлять машиной стало труднее, но Виктор Гребенюк настойчиво пролагает путь всей колонне связистов: от них зависит управление сложным «боем» в обстановке, приближенной к боевой. И вводные следуют одна за другой.
«Противник» нанес контрудар по наступающей мотопехоте, и группа его танков прорвалась в район артиллерийских позиций. На помощь огневикам поспешили и связисты. Расположились на танкоопасном направлении и вместе с артиллеристами и танкистами приготовились к отражению контратаки.
За позицией взорвалось несколько снарядов. Затем показались танки «противника», сопровождающие десант.
Виктор Гребенюк вел огонь из автомата, и у него было такое ощущение, словно он и вправду участвует в настоящем бою. По лесной чаще гуляло протяжное эхо. Гулко стучали пулеметы, стрекотали автоматы. И в эту трескотню врывался грохот артиллерийской канонады. Поблизости ревели танки. Над полем, которое открывалось с лесной опушки, все чаще повисали ракеты. Минометчики из глубины усилили огонь. Казалось, победа уже близка. В эту минуту посредник объявил:
— Из строя выбыл старший радиотелеграфист.
— Рядовой Гребенюк, заменить Фитисова! — приказал сержант.
— Есть!
Виктор взобрался в кузов радиостанции. Фитисов смущенно поглядывал на посредника и пытался хоть как-нибудь подсобить Виктору, но тот и сам работал быстро и уверенно, как заправский связист. Команды передавались точно, оперативно. Но торжествовать было рано.
