Валерий Бирюков - Всего три дня
Антоненко припомнил свое недавнее раздражение и вновь почувствовал неловкость — Савельев будто разгадал его думы. Вон, мол, сколько отговорок нашел, чтобы посчитать поездку зряшной затеей. С самого начала дрогнул майор. Он хотел было перевести разговор на другую тему, но подполковник, видно, решил возместить долгое молчание:
— Возьмите хотя бы водителей. Машины старые, дорога — одно только название, что дорога. Пыль, жара донимает, а идут как? Любо-дорого, верно? Сказать, что асы за рулем, нельзя. У многих только курсы ДОСААФ за плечами. В лучшем случае — полгода-год езды по асфальту. В армии уже все наверстывают. И пустыня да еще горы в этом деле хорошие помощники: заставляют относиться к учебе серьезно. На прошлом выезде один солдат чуть поленился, поддался усталости, не обслужил до конца машину — и запорол двигатель…
А артиллеристам каково? — После короткой паузы Савельев продолжал посвящать своего преемника в особенности службы в местных условиях. — Ориентиров почти нет. Спрятать батарею на такой местности ох как трудно. Увидите, как наловчились гвардейцы. Хоть сейчас их в бой веди!
— Алфей Афанасьевич, а на том перевале, что полк будет брать, вам приходилось бывать прежде?
— Тут их не густо, перевалов-то. Приходилось. Зимой тоже боевыми стреляли, — неохотно ответил Савельев. И Антоненко понял, что нечаянно задел его больное место. Говорил же комдив, что зимой стрельба неудачная вышла. — Крепкий орешек. Разведку тяжеловато вести. Посмотрите, — подполковник очертил пальцем район на карте, — какая тут ловушка. Но ничего, организуем наблюдение с нескольких НП, и все обойдется.
— Не скажите, — не удержался от возражения Антоненко, разглядывая карту через плечо Савельева, — вон каким амфитеатром сопочки расположились. Да на них такую оборону можно отгрохать, что наших сил не хватит, чтобы «противника» выкурить.
— Эта не наша с вами забота, — резковато ответил Савельев и сердито сунул карту в сумку. — Не хватит наших сил, подбросят еще. У мотострелков огневых средств достаточно. Пусть у них голова и болит. А мы получим задачу, дадим свое решение. Подойдет — хорошо, нет — будем вместе кумекать, что к чему.
И, сев прямо, Савельев снова замолчал. Антоненко выругал себя за невыдержанность: «Дернуло же за язык — Савельеву экзамен устраивать! Предупреждал ведь генерал, так нет же — прямо тянет эрудицией щегольнуть. Савельев десятки раз стрелял здесь, что там одна промашка! Может, и его вина, да не переучивать же подполковника. Установка была другая — самому учиться. Вот и помалкивай».
Но внутренне Антоненко все же не мог согласиться со взглядом Савельева: как это — ждать, что скажут мотострелки? А сам он что, не способен разобраться в их замысле, заранее определить в нем свой маневр? Ну что сам к себе привязался? Не может Алфей Афанасьевич, не может, раз так говорит! Чего здесь неясного?
Дорога тем временем повернула влево, выскочила на асфальт и пошла параллельно с широкой водяной полосой, одетой в бетон и обсаженной с двух сторон какими-то мелколистными деревьями. Барханы неожиданно пропали, а на противоположной стороне канала потянулись темно-зеленые, с желтыми цветами, поля хлопчатника. После серого пустынного однообразия это буйное зеленое море, расстилавшееся до самого горизонта, показалось майору Антоненко райским уголком. Он сам себе поразился: никогда раньше внимания не обращал на всякую там флору, а здесь залюбовался! Было бы хоть от чего в восторг приходить! Так, на контрастах, глядишь, и научишься природу любить.
Колонна нырнула в прохладный и сырой тоннель под каналом, проехала еще немного и оказалась в роще. Газик остановился. Савельев молча вышел из машины, устало опустился на бугорок под раскидистым деревом, прислонился спиной к стволу и закрыл глаза. Антоненко выбрался следом, отошел в сторону, стряхнул с гимнастерки и галифе беловатый налет пыли, протер сапоги бархатной тряпочкой. И лишь потом, бросив украдкой взгляд на Савельева, заметил, какое болезненно бледное лицо у командира дивизиона. «Нытик ты, майор! — решил Антоненко. — Ни стыда у тебя нет, ни совести! Вот кому следовало бы дома остаться, а он поехал, не жалуется. А ты еще со своей эрудицией к нему липнешь как банный лист…»
— Алфей Афанасьевич, как вы себя чувствуете? — спросил он с участием.
— Спасибо, полегчало немного, — отозвался, не открывая глаз, Савельев и попросил: — Климов, сбегайте-ка на канал, холодненькой водички принесите, угостите товарища майора.
— Это мы мигом! — с готовностью ответил связист, но сразу же поправился, глянув на Антоненко: — Есть! — И, захватив две фляги, убежал.
Хвост колонны втянулся в рощу, машины рассредоточились по ее краю. Гул двигателей оборвался, и наступила необычная тишина. Майор Антоненко снова удивился себе — несколько часов в пустыне, а взгляд стал острее и слух чутче. Вон даже шелест листьев слышен, пичужка приятно щебечет. Хорошо! Вике бы сейчас эту тишину послушать…
Спрыгнули на землю артиллеристы с серыми от пыли касками и лицами — одни глаза блестят. Первым делом принялись осматривать орудия, помогли водителям обслужить тягачи и только после этого стали чиститься, побежали за водой к каналу. И майору Антоненко понравилось, что все в дивизионе делается споро, без лишних напоминаний. Видно, что в батареях хорошо отработан порядок привала, каждый знает свои обязанности. Всего каких-то несколько минут прошло, а ветровые стекла машин протерты, тягачи заправлены. И вот уже все расселись на взгорке — майор Трошин о чем-то беседует с ними.
Такого у него в батарее не было: сам бегал вдоль колонны, проверял. Приметившийся ему еще в районе сбора чернявый комбат так и делал. И майор Антоненко его одобрил: за эту батарею можно быть спокойным. А за другие трудно сказать — доверять надо, но контроль не помешает, чтобы совесть была чиста. Ничего, остальные обожгутся разок — тоже будут перепроверять.
Командиры батарей подошли к подполковнику Савельеву, доложили о готовности продолжать марш, с любопытством посматривая на незнакомого майора. Савельев представил им Антоненко:
— Ваш новый командир майор Антоненко Василий Тихонович. Прошу любить и жаловать.
Василий Тихонович пожимал руки, внимательно вглядывался в лица офицеров, пытаясь угадать, что из себя представляют комбаты и как сложатся отношения с каждым из них.
— Гвардии капитан Викторов, комбат один, — сухо назвал себя первый. Этот тон не вязался с его добрым скуластым лицом, с открытым взглядом стального цвета глаз и невыносимо рыжей шевелюрой, выбивавшейся из-под каски. На вид ему было немного за тридцать.
«Пожалуй, засиделся в комбатах, — решил Антоненко. — Перехаживает очередное звание, по годам ему пора бы майора получить. Наверное, потому и обиду затаил. Но я-то здесь при чем?»
— Викторов, — сказал, не открывая глаз, Савельев, — лучший комбат дивизиона. Заканчивает заочно академию. Это его последняя баталия — переводят Александра Николаевича от нас на повышение. Документы уже затребовали в округ, вот-вот приказ придет. Замену себе неплохую подготовил — старшего офицера батареи.
— Гвардии старший лейтенант Авакян, комбат два, — широко улыбаясь, протянул узкую ладонь уже знакомый Антоненко чернявый офицер с маленькими тонкими усиками, которые придавали его смуглому лицу с красивыми, чуть навыкате, карими глазами немного хищноватое выражение. Ему можно было дать от силы лет двадцать пять, не больше.
«Надо же, какой гостеприимный, — подумал майор Антоненко, — и жизнерадостный. И энергичный к тому же — больше всех работает. Молодец, далеко пойдет».
— Дисциплина в батарее Авакяна хромает, — снова опроверг мысли майора Алфей Афанасьевич. Комбат от этого замечания помрачнел, опустил глаза. — Недавно назначен, опыта еще мало. Старается везде сам поспеть, не доверяет подчиненным, а они, понятно, на него полагаются. Отсюда казусы всякие. Но дело знает. Возьмите его под персональную опеку, Василий Тихонович.
— Командир третьей батареи гвардии старший лейтенант Мирошников, — щелкнул каблуками высокий плечистый офицер. Коротко сжал руку майора Антоненко, точно силомер сдавил. Василий Тихонович с трудом расклеил за спиной слипшиеся пальцы.
«Проверил, хитрец. Силен, брат, не спорю, — с уважением подумал он. — Ну уж насчет тебя, надеюсь, не ошибусь. Тебя никуда не переводят, батарея души не чает в своем командире. И опека персональная тебе не нужна. Так, что ли, Алфей Афанасьевич?»
— Обхаживают его, Василий Тихонович, — опять словно отвечая на вопрос своего преемника, ответил Савельев. — Мирошников — мастер спорта по борьбе, чемпион округа, перетягивают его поближе к столице. А вы не отдавайте. Смиритесь с поездками на сборы, на соревнования, но не отпускайте. У него талант артиллериста. И полдивизиона благодаря Максиму Викторовичу борьбой увлекается, разряды имеет.
