Анатолий Злобин - Только одна пуля
55
Выход из лифта был свободен. Парень с гитарой делал размашистые круги ладонью, отчего возникали засасывающие звуки, сопровождаемые напряженным придыханием голоса:
И это моя свобода,
Нужны ли слова ясней?
И это моя забота,
Что мне поделать с ней.
Куницын открыл дверцу машины, приглашая Сухарева садиться с другой стороны. Молодые люди оборвали песню и смотрели, как идет усадка в черную «Волгу».
— Клевый лабух, — сказал один, однако не столь громко, чтобы его реплика нуждалась в осудительном ответе.
— Ветеран войны двенадцатого года, — одобрительно заметил второй.
— Усаживайтесь крепче, ветеран, — сказал Куницын, включая мотор. — Скоро мы с вами станем ветеранами Полтавской битвы. Подождите меня, я сейчас — побеседую с этими философами.
— Стоит ли? — стоически усомнился Иван Данилович. — С точки зрения историка, они более чем правы: для них что вторая мировая, что первая Отечественная — все в одном и том же прошлом.
И они поехали.
— Куда прикажете вас доставить? — с дежурной любезностью спросил Куницын. По тому, с какой уверенностью разбирался он во внутренних дорожках Ритиного двора, Сухарев мог судить о частоте его визитов во внутренние покои Ритиного сердца.
— Куда-нибудь в центр, если вам по пути, — отвечал Иван Данилович сопернику, неизменно возвращаясь мыслью на двенадцатый этаж. — Страшно волнуюсь за Маргариту Александровну, — продолжал он. — Все получилось как-то неожиданно, вне расписания. И я же первый в том виноват, мне надо было сразу сказать, как только телеграмма…
— Как тесен мир, — вставил Куницын, уловив паузу, но в то же время не отвечая на назойливый вопрос или же предваряя ответ, пока пробегали по обе стороны дороги московские дома. — Я утром вам звонил, а вы оказываетесь фронтовым другом ее мужа. Далее. Телеграмма исходит от вас. И вы же ее читаете вслух. Не слишком ли много совпадений? — как спросил бы великий сыщик Мегрэ. Дело в том, что мы живем на сужающейся планете: за полтора часа вокруг шарика, в то время как диапазон эмоций расширяется. Потому я спокоен за Маргариту Александровну. Она не проснется, я ее знаю. Она необыкновенная женщина, ей хочется поймать вчерашний сон.
Сухарев ревниво следил за Куницыным, с изяществом управляющимся с машиной. Он предпочел бы сам провозглашать эпитеты, нежели слушать их от другого, но не слушать не мог.
— Мы познакомились в сорок пятом, — начал он издалека, желая утвердить свой приоритет, пусть чисто формально. — Тогда я вообще первый раз приехал в Москву. Однако вы меня не успокоили, Евгений Петрович, а завтра и не позвонить…
Куницын засмеялся:
— Ищете предлога для возвращения? Придется пойти навстречу. Можем заказать вам переводы ваших документов. Да не тревожьтесь вы, мой стаж постарше, я знаю Риту с тридцать восьмого года, помню еще с косичками. Все будет хорошо, телефонный звонок я беру на себя. Так как же с документами?
Иван Данилович остывал словно нехотя, в словах Куницына ему чудились благоприятные намеки, и он с готовностью переключился:
— Я их помню почти наизусть. Сколько раз проигрывал в голове те головоломные ситуации, в которые попадал Игорь. Ну хоть эта явка в «Меркурии».
— Там и «Меркурий» есть? — удивился Куницын, с трудом, но вполне вовремя увернувшись от резко затормозившего вечернего автобуса.
Л и с т д е л а с е м ь д е с я т п е р в ы йВ о п р о с. Ваше имя?
О т в е т. Эжен Лассаль.
В о п р о с. Вы владелец фотографического салона «Меркурий»?
О т в е т. Да.
В о п р о с. Итак, ваша личность установлена. Теперь скажите: кто этот человек, сидящий перед вами?
О т в е т. Я не знаю этого человека.
В о п р о с. Вот как! Вы не встречались с ним?
О т в е т. Возможно. За день через салон проходят десятки людей, разве всех упомнишь.
В о п р о с. Хорошо, пойдем дальше. Ваше имя Поль Дешан, не так ли? А вы встречались с этим мсье, который называет себя Эженом Лассалем?
О т в е т. Разве его так зовут? Впервые слышу это имя. Правда, я как-то заходил в салон и делал заказ, но с хозяином не разговаривал, это точно, тот был лысый и гораздо старше.
В о п р о с. Следовательно, вы оба подтверждаете, что не знаете друг друга?
О т в е т. Не знаю.
О т в е т. Нет, герр следователь. Откуда мне знать его?
В о п р о с. Теперь скажите мне, Эжен Лассаль, что вы делали 6 июля сего года в три часа пополудни в Лувене? С какой целью вы встречались там с Полем Дешаном?
О т в е т. Я не встречался с ним.
В о п р о с. А вы?
О т в е т. Мы не встречались, вы заблуждаетесь, герр следователь.
В о п р о с. Хорошо, сейчас мы побеседуем с вами по отдельности и выясним, кто из нас заблуждается.
Зажмурив глаза, Сухарев отчеканил:
— Лист дела семьдесят первый: очная ставка между Полем Дешаном и Эженом Лассалем. Оба отрицают факт знакомства.
— А что же прикажете делать? — спросил Куницын с некоторой ухмылкой, но Сухарев ни о чем не догадывался.
— Вот я и говорю: молодцы ребята, — сказал он, — война у них тяжелая.
— Это элементарно: чего ради я стану докладывать группенфюреру Миллеру, что Поль Дешан и Игорь Пашков с Потылихи одно и то же лицо.
Лишь теперь Сухарев насторожился, но и то слегка, так сказать, в гипотетическом порядке, размягчаемом быстрой ездой в тепле.
— Группенфюрер Миллер? Вы его знаете? — спросил Иван Данилович. — В протоколах это имя не указано, оно на полях мелькает…
— А я ваших протоколов и знать не знаю, — с прежней беспечностью отозвался Куницын.
— Тогда откуда же?.. — лишь теперь его озарило. — Неужели вы?..
— Вот именно: я и был Эжен Лассаль, пишется через два «с», учтите.
— И вы не погибли? — нелепо воскликнул Иван Данилович, ибо ответ был очевидным.
— Более того, мчусь со скоростью восемьдесят километров в час.
Резко провизжали тормоза. Напрягшееся тело не желало лишаться скорости, а его выбрасывало вперед, прямо под колеса скалообразного фургона, надвинувшегося поперек пути. В последний момент Куницын успел отчаянно вывернуться и затормозить. Международный фургон с продольной полосой иностранного слова величественно удалился, даже не заметив случившегося, а они остались выброшенными на обочину, правым передним колесом на тротуаре, растерянные, задыхающиеся и вроде бы нехотя приходящие в себя.
Иван Данилович опомнился первым:
— Все же остается неясным, к какой именно цели мы мчимся со скоростью восемьдесят километров в час?
Куницын горестно вздохнул:
— Стар становлюсь. Реакция не та. А сентиментальности прибавляется. Мне вдруг представилась его голова, скатывающаяся с плахи. Ведь и я мог бы вместо него.
Сухарев вздрогнул. Его собственные слова вернулись к нему в чужом исполнении, и тогда в них послышалось ему некоторое искажение. Что было искажено? То ли сама мысль, то ли интонация, возникшая при ее озвучании, то ли малая инверсия, почти неуловимая на слух, но все меняющая? Свои мысли обязаны вылетать из своего же рта.
«Вон оно что, — подумал Иван Данилович, — у каждого из нас свой Игорь, Володя, Юра, оставшийся там, откуда выбрались мы сами. Правильно, это и есть», — думал Сухарев, не замечая того, что это объяснение мало что объясняло, снова он впадает в общие места.
— Я вам отвечу, как было дело. Фотографию «Меркурий» гестапо засекло примерно в июле сорок третьего года. Засекли по радиопередатчику, который работал в другом месте, но это особый рассказ. В сентябре я ждал прихода Игоря, но он не пришел и не мог прийти, потому что я понимал, что работаю под контролем и явочные знаки были спутаны. Бежать я не мог, это означало бы предать товарищей, не только Игоря.
— И он не заходил к вам в «Меркурий»? — с явным разочарованием спросил Сухарев.
— Не мог прийти. Хотя я видел его два раза сквозь витрину, он проходил мимо.
Иван Данилович продолжал допытываться, спасая выношенную версию:
— В таком случае, где же он заработал хвост? Ведь в противном случае…
— Разумеется, коль его арестовали, значит, хвост имелся. Он мог заполучить его на границе, мог от меня… Там рядом был бар «Аполлон», у меня есть основания считать, что бармен работал на англичан. Игорь зашел к нему на глоток мартини и… В нашем деле заработать хвост ничего не стоит. Я представляю: он мотался в отчаянье по огромному городу, который был для него пустым. Он уходил от погони. Но его взяли.
— В протоколах об этом преследовании много говорится, вы потом прочтете, однако нет никаких указаний, как Игорь был арестован.
— Возможно, как и я. Был у них в ходу такой прием. Я копаюсь на улице в машине, обозревая местность. Мимо проходит нейтральный вроде бы малый и носком сапога бьет меня по икре. Я тут же падаю: там шприц с мгновенно усыпляющим раствором. Очнулся в отдельном номере за семью замками.
