Николай Бондаренко - Будни и праздники
— Дон-Жуан?! — шепотом вскричала она. — Безумец! Да знаешь ли ты, что гибель ждет того, кто навлечет гнев Командора? Уйди, заклинаю тебя!
— И не подумаю, — страстно, но так же почти беззвучно, возразил Дон-Жуан. — Ты будешь моей! А если нет — лучше смерть от кого угодно… Хотя бы и твоего Командора!
О, пророческие слова, которым вскоре суждено сбыться!
— Впрочем, и я не лыком шит, — добавил он, многозначительно коснувшись эфеса шпаги, алый бант на которой остался едва ли не единственным свидетельством его былого внешнего лоска.
— Этого еще не хватало! — одними губами ахнула Кармен, пряча в подушку побледневшее лицо.
Дон-Жуан немедленно попытался обнять ее, но Кармен проворно освободилась. Затормошив Командора, она громко сообщила ему с наигранным оживлением, как о чем-то, якобы чрезвычайно приятном:
— Посмотри, кто к нам пришел!
Командор, словно и не спал, медленно повернулся к Дон-Жуану.
— Ты появился снова? — раздельно произнес он, не отрывая от гостя пристального взгляда. — Забавно.
— Прошу прощения за поздний визит, — нашелся Дон-Жуан. — Но иного выхода у меня не было — этот городишко, как видно, не отличается гостеприимством. Все бросили меня. Дабы найти ночлег, пришлось идти к вам. Как-никак, мы немного знакомы?
Командор выслушал его с непроницаемым лицом.
— Действительно, положение твое достойно жалости, — произнес он, когда Дон-Жуан умолк. — Но это ни в коей степени не оправдывает невоспитанность… Да, в наших краях не найдешь чайного домика, каковые имеются в Гонконге. Не обретаются у нас и толедские потаскушки, что тебе всегда было по нраву. Ты неисправим.
Дон-Жуан бросил ладонь на рукоять шпаги.
— Если вам угодно сатисфакцию, Командор, я к вашим услугам! — стараясь сохранить неумолимо испаряющееся собственное достоинство, проговорил он.
Командор нетерпеливо отмахнулся.
— Мне угодно, чтобы ты вышел за дверь — Кармен должна одеться… Когда уезжаешь?
— Завтра. То есть уже сегодня. Чуть свет.
— Очень хорошо… Кармен, постели ему.
Вслед за нею Дон-Жуан прошел в комнату, дверь которой открывал первой. Здесь также стояла кровать. Когда Кармен начала расстилать ее, Дон-Жуан опять обнял Женщину — но понуждал его на то уже не любовный пыл, а последняя попытка остаться самим собой. Кармен решительно разомкнула объятие.
— Дон-Жуан, не сходи с ума! — прошелестел ее прерывающийся, однако непреклонный голос. — Прощай… Или, если хочешь, до свиданья…
С этими словами она оттолкнула Дон-Жуана.
Он упал на постель. И заснул.
Разбудил его Командор, бесцеремонно ткнув огромным пальцем в грудь.
— Тебе пора, — неласково сообщил он.
На земле еще лежала ночь: лишь на востоке темнота как бы истончала, переходя в дымчато-серый цвет. Над степью сверкали по-осеннему мелкие звезды, похожие на проколы в темном небе, сделанные до синевы раскаленной иглой. Дон-Жуану было холодно — то ли от предрассветной свежести, то ли из-за той болотной слякоти, которая обволакивала душу…
Мысли путались. Первый раз в жизни Супруг не вызвал его на дуэль, не навлек на его голову негодование общества, не опасался и не боролся с ним! «А ведь Командор мог просто ухлопать меня как наглого воришку, ночью забравшегося в дом! И даже уголовный кодекс оправдал бы это…» — мелькнуло у Дон-Жуана.
За весь путь они не обмолвились ни словом. Дон-Жуан едва поспевал за исполинской поступью Командора, стараясь не отстать от его спины. Наконец, тот остановился.
— Туда, — вымолвил он, указывая рукой в сторону маленьких самолетов, силуэты которых вычерчивались на заметно посветлевшем небе.
И, развернувшись, двинулся обратно. Каждый его шаг громом раскатывался по степи. Это громыхание не утихло и тогда, когда Командор скрылся вдали…
А у ног Дон-Жуана разверзлась преисподняя. Он обрушился в нее с беззвучным криком, исторгнутым омерзением к тому, что до этого делал и к чему стремился. Он летел вниз, сброшенный пинком унижения, ударяясь о ранящие края гадких воспоминаний. Он падал и падал — дна у бездны отвращения к себе не было.
…Так погиб Дон-Жуан.
ПРОЩАЙ И ЗДРАВСТВУЙ, ДЕД ТИШКА…
День погас внезапно — казалось, что круглое багровое солнце, уже почти скрывшееся за стеной сосен и лиственниц на другом берегу реки, словно магнит вобрало весь его свет. Приближалась к отдыху река: хотя временами еще проносились по ней ревущие моторами лодки, отходя от дневных забот, рябилась она блаженной серебристой дрожью. В этот час население поселка Краснокаменское, в котором находился райцентр, увеличилось на одного человека…
Произошло это так.
Шумно разбивая зыбкую блескучесть бугристой волной из-под кормы, затем враз сбросив грохотанье двигателей, к пристани подвалила «Комета» — один из тех быстроходных корабликов местного назначения, которые выполняют роль речного автобуса. По сброшенному трапу сошел только один пассажир. Внешне он выглядел за шестьдесят. У него были зачесанные над широким морщинистым лбом тусклые от возраста густые волосы, черные глаза с бархатинкой, нос пупочкой, подпаленные табачной желтизной усы и купеческая борода, почти седая. Скорее всего, именно благодаря этой бороде лопатой, никак не соответствующей узкоплечей фигуре, прибывший производил несколько странное впечатление. Да и одежда его не вязалась с довольно прохладной погодой: на нем был серый, несмотря на некоторую помятость, аккуратный костюм; синяя рубашка, малиновый галстук и коричневые сандалеты. Ни плаща, ни куртки. В руках — ничего, что характеризует пассажира…
Спустившись по деревянным сходням с пристани на берег, приезжий остановился и начал осматриваться, как бы определяя стороны света. Почти от самого плеса вздымался довольно крутой косогор, в который была врезана опять же деревянная лестница без перил. По приезжий направился не к ней — полез на самую кручу. Смешливая девушка в джинсах, прервав разговор с парнем чуть не вдвое выше ее ростом, на плече которого висела гитара, посоветовала с высоты:
— Деда, чего мучаешься? Эвон лестница — рядом!
— Мускулы округляю, — отвечал приезжий, отыскивая ногой точку опоры. — Мы, дочка… как-нибудь… без лестниц!
Одолев крутизну, запыхавшийся старик оказался на неширокой асфальтированной улице, другую сторону которой образовывали одноэтажные дома с огородами и разными строеньицами в глубине обширных дворов за невысокими заборами. Восстанавливая дыхание, он еще раз огляделся. Внизу мерцала блестками темная река, а между нею и подножием косогора вырисовывалась какая-то громада — что такое, не поймешь. Сумрак сгустился совсем: в небе, словно серебряные пузырьки, выскакивающие из глубин черного омута, вспыхивали звезды…
— Извиняйте за беспокойство, — сказал приезжий, обращаясь к веселой девушке и ее собеседнику. — Где тут у вас милиция?
Прервав оживленный разговор, те с любопытством уставились на него.
— Вам милицию нужно? — переспросил парень.
— Так точно, сынок, — подтвердил приезжий.
Ему объяснили. Райотдел милиции оказался недалеко — через несколько улочек, в длинном одноэтажном здании с островерхим козырьком над ступенчатым входом. Как раз в этот момент из дверей появились молодой лейтенант и двое юношей с красными повязками на рукавах. Мельком глянув на оказавшегося перед ним бородатого старика, лейтенант вместе со спутниками зашагал по улице. А приезжий поднялся по ступенькам…
Дежурный, сидевший за барьером у маленького стола, накрытого суконной скатертью, также был лейтенантом — но вроде еще моложе возрастом, хотя и с усиками, подкрученными кверху. Он вращал диск телефона.
— Здравия желаю! — браво поприветствовал приезжий.
Дежурный долго держал возле уха телефонную трубку и, только бросив ее на рычаг, недовольно ответил, подняв круглое лицо, над которым блестел козырек фуражки, с форсом сбитой на затылок:
— Здравствуйте. Слушаю вас.
Старик помялся, поправил малиновый галстук.
— Слушаю, гражданин! — мрачно повторил дежурный. — Вы по какому вопросу?
— Обворовали меня, — смущенно сообщил старик. — Вещи увели…
— Как понимать — увели? — неприязненно перебил дежурный, явно находившийся в скверном настроении. — Выражайтесь, пожалуйста, нормально. Без фени. Что украли?
— Плащ. И чемодан… ну, не чемодан, а вроде того. Сумку большую, с молоньями, — сбивчиво разъяснил приезжий.
— Не знаете, какую вещь у вас похитили? — неприятно удивился дежурный. — Ну и ну!.. Опишите пропажу.
Старик подробно обрисовал сумку и добавил, что заметил ее исчезновение незадолго перед тем, как «Комете» подойти к Краснокаменскому.
