Никита Павлов - Чужаки
На импровизированную трибуну взошел Гандарин. Площадь замерла.
— Собрание шахтеров Смирновской шахты, — торжественно произнес Гандарин, — передает вам горячий привет, товарищи!
Толпа ответила дружным ура.
— Мы пришли к вам, — продолжал он торжественно и громко, — согласовать постановление и вместе потребовать ответа от наших подлых хозяев за такие же, как и они сами подлые дела. — Он вытащил из кармана небольшой лист бумаги.
— Разрешите, я зачитаю постановление?
— Читай! Читай! — послышалось со всех сторон.
Пока Еремей читал постановление общего собрания шахтеров Смирновской шахты, площадь начали окружать жандармы. Они были вооружены с ног до головы и все теснее и теснее обступали площадь.
— Я предлагаю избрать тройку и поручить ей добиваться проведения в жизнь нашего постановления, — говорил Валентин. — Если потребуется, пусть даже в Петербург едут и там отстаивают нашу правоту.
Это предложение собрание поддержало, и тут же избрало делегатами Маркина, Шапочкина и Еремея.
— А теперь можно и по домам, — предложил Шапочкин. — Не забудьте, что сегодня от нас потребуется особая выдержка. Нас уже окружили шакалы Петчера… Эти псы явились сюда не случайно и не по нашему приглашению. От них можно ожидать любой провокации. Рабочие не должны связываться с вооруженными бандитами. И не потому, что мы их боимся, а потому, что это приведет сейчас к ненужным и бесцельным жертвам.
Предупреждение было как нельзя более кстати. Жандармы то тут, то там с криками и угрозами наскакивали на расходившихся рабочих. Но те спокойно сворачивали в сторону и, как бы не замечая налетчиков, продолжали свой путь.
Только в отдельных местах произошли мелкие столкновения, давшие жандармам повод арестовать несколько молодых рабочих.
Глава тридцать восьмая
Первым в Екатеринбург выехал Маркин, вторым Еремей, последним Шапочкин. Однако один за другим они были арестованы в Уфалее. При аресте Маркина, который вез письмо рабочим Екатеринбурга, присутствовали Петчер и Мигалкин, прибывшие в Уфалей тем же поездом, которым приехал и он.
— Шкура продажная! Иуда! Успел ли ты от него хотя бы сребреники-то получить? — показывая на Петчера, с презрением спросил у Мигалкина Данила Иванович.
Не отвечая, Мигалкин набожно посмотрел куда-то вверх и, подойдя к старшему жандарму, стал торопливо шептать ему что-то на ухо. Жандарм в свою очередь подошел к Петчеру, но тот что-то буркнул и быстро прошел в дверь.
Спохватившись, жандарм стал с поспешностью объяснять, что оказавшийся здесь совершенно случайно мистер Петчер не хочет принимать в этом деле никакого участия.
Выслушав объяснение жандарма, Маркин с усмешкой заметил:
— Я не я, и кобыла не моя? Притворяется. Думает, со стороны вожжами дергать будет. Да ведь не слепые, видим, кто тут случайный, а кто настоящий.
Мигалкин злобно посмотрел на Маркина.
— Лоб перекрестил бы лучше, чем подстрекательством заниматься. Нечего шары-то таращить. Мистер Петчер по делам завода сюда приехал.
— Ну да, конечно, — засмеялся Маркин. — Он по делам завода, а ты по делам Петчера стараешься. Два сапога пара.
Весть об аресте делегатов волной прокатилась по заводу, по шахтам, по лесосекам. По настоянию большевиков профсоюз решил объявить забастовку. В первое же воскресенье население завода вышло на демонстрацию. Демонстрация была мирная, но на площади рабочих окружили полиция и черкесы.
Взобравшись на прилавок, Саша Кауров начал говорить, но его вдруг потянули с трибуны. Наклонив голову, он увидел внизу перекосившееся от злобы лицо урядника. Вцепившись обеими руками в Сашину ногу, урядник злобно прошипел:
— Молчать!..
— Не мешай! — крикнул Саша и вырвал из рук ногу полицейского.
Озверевший блюститель порядка выхватил из-за пояса плеть и стал хлестать Сашу по ногам.
— Ах, подлюга! — яростно закричал Саша. — Ты так? — И, подавшись вперед, что было силы ударил урядника каб луком по голове.
Подоспевший в этот момент пристав Ручкин поднял наган и выстрелил в оратора.
Саша пошатнулся, схватился рукой за грудь, но тотчас выпрямился и, пересиливая боль, поднял вверх руку. Площадь замерла.
— Товарищи! — зажимая рану, прошептал Саша..
Смерть палачам рабочего класса! Смерть угнетателям!..
Защелкали беспорядочно выстрелы. Началась свалка. Через час завод полностью находился в руках бастующих. В схватке было ранено несколько рабочих. Урядник и один стражник убиты. Пристав Ручкин и Петчер успели бежать, а Плаксин, Жульбертон и еще несколько стражников и полицейских были пойманы рабочими и заперты в каталажку.
На похороны Саши Каурова пришли почти все рабочие завода; соседние предприятия прислали своих делегатов.
Возбуждение рабочих дошло до наивысшего накала.
Когда завернутый в красный кумач гроб установили около могилы, к нему подошел Мартынов. Он остановился у гроба и, опустив голову, долго молча стоял с развевающимися по ветру седыми волосами. По его исхудалому лицу катились крупные слезы.
Видя, как согнулся под тяжестью горя один из самых закаленных большевиков, тысячная толпа собравшихся на похороны притихла; то тут то там послышались всхлипывания.
Нестер медленно опустился на колени и до самой земли поклонился погибшему товарищу. В толпе тихо запели:
Вы жертвою пали в борьбе роковой,
В любви беззаветной к народу.
Вы отдали все, что могли, за него,
За честь его, жизнь и свободу…
Когда смолкли последние звуки похоронного марша, Нестер поднялся на ноги.
— Товарищи! Дорогие братья! — сказал он. — От имени нашей партии, от имени большевистского комитета, я призываю вас поклясться на дорогой могиле. Поклясться, что мы всегда будем чтить память павших героев и никогда не прекратим борьбы за дело, которому они отдали свою жизнь.
В ответ тысячами голосов зазвучала «Марсельеза».
После похорон Саши Каурова на заводе еще долго царило безвластие. Чтобы расследовать дело о взрыве, в клубе собрался избранный рабочими трибунал.
Прижатый к стене показаниями доктора Феклистова, Жульбертон признался в своих преступлениях. Он признал, что в заговоре участвовал Геверс, но Петчера выгородил. На вопросы судей, что заставило его пойти на это преступление, Жульбертон не дал ответа, он обвинял во всем Геверса.
По решению трибунала, Жульбертона приговорили к высылке в Англию. Он дал расписку, что уедет. Все остальные, замешанные в этом деле, были осуждены условно.
Лесничего Плаксина суд приговорил к отстранению от должности и обязал немедленно уехать с завода.
Глава тридцать девятая
Завод притих. Трубы перестали выбрасывать вредный желто-красный газ и черную копоть. Только в шахтах стояли донщики, откачивая воду, да в механическом велись кое-какие работы. В цехах и около шахт дежурили наряды рабочих. Дороги охраняли лесники.
Карповы по-прежнему жили в бараке для одиночек, Михаил уже несколько недель болел малярией. Он сильно исхудал, кашлял, лицо осунулось, пожелтело.
При встречах товарищи с тревогой поглядывали на Михаила и в один голос советовали ему лечь в больницу. Слушая эти советы, Карпов сердился.
— Что мне там делать, в больнице этой?.. Хину принимать я и здесь могу. А лежать сейчас не время.
— Но ведь малярию все равно надо лечить, — пытались уговорить упрямца. — Зачем же затягивать? Тем более, что тебе опять скоро в шахту спускаться.
— Ну, это вряд ли, — глубоко вздыхая, угрюмо отвечал Карпов и тут же старался перевести беседу на другую тему.
Алеша виновато поглядывал на отца. В голове гнездилась неотвязная мысль. «Большой ведь я. Тринадцать лет! А как оплошал. Ровно глупенького, вокруг пальца обвел меня чужак. И все потому получилось, что не думал, что делаю. Игрушками считал. Говорят, у отца не только малярия, но и чахотка. Крепится, а долго все равно не протянет».
Мальчик тяжело переживал эту трагедию, стремясь понять, что заставило Жульбертона толкнуть его на такое страшное дело.
«Чужаки. Буржуи. Не любят они нас, — рассуждал Алеша. — Дикарями считают. Вот и бьют, как скотину…»
Сердце мальчика давила непосильная тяжесть, и он день ото дня становился все грустнее и серьезнее.
Вместе с офицерами жандармского управления на завод прибыл Грей.
Для переговоров забастовщики выделили Коваленко и Карпова. Встреча происходила на станции, в салон-вагоне.
С ненавистью осматривая представителей рабочих, Грей, не вставая с места и не предлагая делегатам садиться, спросил:
— Знают ли руководители бунтовщиков, что им придется за это отвечать?
