Вера Кетлинская - Дни нашей жизни
«Хорошо, что на меня, а кабы на стенку — своротил бы!» — повторил про себя Кешка и со вздохом признался, что никогда не сумеет так шикарно шутить.
У двери технического кабинета маячила высокая фигура, внушавшая Кешке страх. Он остановился, не зная, как проскочить мимо Аркадия Ступина: после истории с завтраком Кешка избегал его. Но дело, ради которого Кешка помчался к Карцевой, не терпело отлагательств.
Набравшись храбрости, Кешка сунул руки в карманы и размашисто, подражая Гаршину, пошел прямо на своего противника. Аркадий как-то недоуменно оглядел Кешку и отвернулся. Кешка поспешно юркнул в дверь кабинета. Мог ли он знать, что его враг полон тоскливой зависти: Кешка — тот самый Кешка! — свободно входит в заветную комнату, а у него, у Аркадия, ноги прирастают к полу...
Технический кабинет быстро заполнялся, как всегда в этот час после утренней смены.
Пристроившись за партой, Полозов просматривал чертеж, в то время как автор предложения, нависая над партой, водил темным от металлической пыли пальцем по чертежу и убежденно доказывал:
— Это ж позволит механически шлифовать разъемные части! Мы ж их сейчас вручную, шабровкой! А тут сколько рабочих высвободится! Сколько времени выгадаем!
На другой парте сидел верхом Бабинков, а перед ним стоял один из двух новых, недавно переведенных из другого цеха карусельщиков — Михаил Ерохин.
— Перевели — так и расскажите все приемы обработки турбинных деталей, — говорил Ерохин обиженно. — Что же это получается? На нас все простые работы сбросили, а к самым сложным и не подступайся? Как-никак и я и Лукичев по шестому разряду работали!
Новые карусельщики очень интересовали Кешку, гораздо больше, чем собственные успехи. Сеня Лукичев был очень молод и казался Кешке самым обыкновенным парнем, однако у парня был шестой разряд и он собирался тягаться с такими мастерами, как Белянкин и Торжуев, что пленяло воображение всех мальчишек на участке. Ерохин же вообще был человек удивительный, он смущал Кешку до того, что при нем Кешка и не ругался, и не озорничал, и не знал, как себя вести. Он был со всеми до удивления вежлив и даже Кешке говорил «вы». Придя в цех, он с охотой взял в подручные одного из тех парней, что слыли в цехе «неприкаянными», — Ваню Абрамова, здоровенного детину, которого считали безнадежным тупицей. Кешка не раз озорничал вместе с Ваней Абрамовым и прекрасно знал, что Ваня никак уж не тупица, а притворяется дурачком, чтоб его оставили в покое. Единственным настоящим пристрастием Вани был цирк; отменный силач, Ваня тайно мечтал стать акробатом или борцом.
Чем воздействовал Ерохин на своего ученика, никто не знал, но Ваня как-то вдруг и всей душой привязался к своему учителю, смотрел ему в рот, когда тот что-либо объяснял, и аккуратнейшим образом посещал занятия по техническому минимуму. В цехе стало известно, что Ерохин был у Абрамова в гостях, что в воскресенье Ваня ходил с Ерохиным в цирк. Кешка издевался над приятелем и тайно завидовал ему вместе с Петькой Козловым, попавшим в подручные к Торжуеву.
Торжуева и Белянкина в цехе называли «тузами». Они очень много зарабатывали и вызывали у всех мальчишек почтительное любопытство. Попасть к ним в подручные было интересно и очень выгодно: подручные зарабатывали сдельно, с выработки карусельщиков.
Петька с тем и шел в подручные, молча стерпев негодование будущего учителя, — прежнего подручного, как более опытного, назначили к Сене Лукичеву. Казалось, тут-то Петька и приобретет мастерство! Но вышло иначе. Торжуев придирчиво обучал Петьку его непосредственным обязанностям: чистить планшайбу от стружек, смазывать станок, крепить детали, подавать суппорты, крутя на мостике управления маховые колеса, а к сути обработки деталей и близко не подпускал. Ваня Абрамов уже и чертежи начал читать, и понимал, когда какими резцами лучше работать, и замеры делал под руководством учителя, — Ерохин растил из него будущего карусельщика. А Торжуев только отмахивался от назойливых расспросов ученика:
— Сполняй что полагается. Я у Белянкина пять лет под началом бегал, а был постарше тебя. Что такое уникальная карусель, ты и понять еще не можешь.
Сегодня Торжуев, а значит, и Петька должны были работать в вечернюю смену. На карусели «тузов» стояла на чистовой обработке самая крупная и ответственная деталь турбины — цилиндр. Цилиндр с нетерпением ожидали на сборке, и Кешка слышал от Петьки, что «тузы» долго торговались и с мастером и с начальником цеха, чтобы им приписали сверх полагающейся платы еще лишку, но из этого ничего не вышло. «Тузы» сердились, а сегодня Торжуев и на работу не вышел: перед самым концом смены Белянкин сообщил мастеру, что его напарник и родственник заболел. Поработать сверхурочно Белянкин отказался:
— И рад бы выручить цех, да где уж мне... не те годы!
Мастер расстроился и от расстройства даже не ответил на вопрос Козлова, что ему делать и где работать. Петька и послал подвернувшегося под руку приятеля сообщить о случившемся Карцевой.
Карцева заговорила с Николаем Пакулиным. Кешка приблизился к ним и приоткрыл рот, выжидая минуту, когда будет удобно прервать чужой разговор.
— Здравствуй, Кеша! — сказала Карцева и опять обратилась к Николаю: — Так вы принесите, Коля.
Пожав руку Карцевой, Николай обошел Кешку и направился к двери. Кешку передернуло. Он сам знал, что не очень-то чист и опрятен, его рабочая блуза терлась по всем закоулкам цеха, к нему роковым образом приставала и грязь, и пыль, и брызги масла. Но в том, как Николай осторожно обошел его, чтобы не запачкаться, было что-то очень обидное. Кешка засунул руки в карманы потертых штанов и с подчеркнутой независимостью сообщил:
— А Козлов опять не при деле, Анна Михайловна. Торжуев не вышел.
— Как не вышел?!
Новость всполошила всех присутствующих, даже Котельникова и начальника цеха, так что Кешке не удалось выяснить, что же делать Петьке Козлову, — впрочем, он и сам забыл о Петьке. Отойдя в сторонку, Кешка воззрился на объявление «Вниманию токарей!», где перечислялись книжные новинки по токарному делу. Здесь он чувствовал себя на своем месте, никто не мог сказать ему: «А ты что чужие разговоры подслушиваешь, малец?» В чем дело? Стоит токарь Иннокентий Степанов и выбирает нужную книгу, выберет и прочтет, если захочет. А прислушивается он при этом к разговорам собравшегося начальства или нет, это никого не касается. Не нравится им — пусть идут в свои кабинеты!
Разговор шел крайне интересный. Оказывается, Торжуев и Белянкин — еще более важные персоны, чем думал Кешка. Ерохин настойчиво просил, чтобы ему доверили стать на место Торжуева, а начальник цеха не соглашался, и Ефим Кузьмич был в явном смущении, и все говорили о том, что цилиндр стоит около ста пятидесяти тысяч и рисковать невозможно: вдруг Ерохин запорет? Полозов уверял, что если будет какая-либо неточность, то не цилиндр пойдет в брак, а можно подогнать сопряженные детали. Кешка не знал, что такое сопряженные детали, но потом Ефим Кузьмич упомянул об обоймах, что они уже обработаны, — значит, нужна будет дополнительная обработка, и Кешка догадался, что это и есть одна из сопряженных деталей. Котельников сказал, что нарушится принцип взаимозаменяемости деталей. Кешка совсем уже не понял, что это за принцип такой, но тут Ерохин побледнел и тихо сказал:
— За что такое недоверие, товарищи? Что я, неграмотный или бракодел? Чертежи есть, технология написана — неужто не разберусь?
Всем стало неловко, и Кешке тоже. Ерохин повернулся и вышел. Котельников сказал:
— Очень нехорошо получилось.
И тоже вышел: может, пошел утешать Ерохина? Любимов стоял на своем:
— Он же и черновой обработки не делал! Разве можно, никогда не работав на цилиндрах, сразу за чистовую обработку браться!
Карцева вдруг сказала:
— Георгий Семенович, ведь и Торжуев когда-то начинал, а Ерохин — человек грамотный и серьезный.
«Молодец она все-таки, хоть и женщина!» — подумал Кешка и с интересом ждал, что скажет Любимов, но начальник цеха позвал с собой Ефима Кузьмича, и оба, озабоченные, пошли в цех.
Кешка скользнул за ними.
Карусель «тузов» стояла. На планшайбе громоздилась махина цилиндра. Кешка взглянул на нее с уважением — сто пятьдесят тысяч, подумать только! На второй карусели работал Лукичев, около него стояли Ерохин с Котельниковым; к удивлению Кешки, все трое смеялись.
К ним подошли и Любимов с Ефимом Кузьмичом, и сразу прибежал сюда же сменный мастер, а через минуту пришли Полозов и Воробьев. Кешка понял, что сейчас все решится, и подошел поближе, но тут и Петьке Козлову стало любопытно, о чем говорит начальство, он тоже приблизился и попался на глаза начальнику цеха.
— А ну, молодые люди, идите работайте, — сказал Любимов.
