Зоя Прокопьева - Белая мель
— Ребята, ешьте мороженое. Я сейчас принесу Тигра.
Принес щенка.
— Какой же это тигр? Это же настоящая овчарка! — разочарованно протянула Катька.
— Ко мне! Ко мне! — загалдели ребята.
— Нет, мужики, это, похоже, волк, — сказал один.
— Ага, зверь! — хмыкнул Марат.
— Самая-пресамая дворняга! — авторитетно заявил высокий чистенький мальчик в новых голубых джинсах.
— Ну ты, жердь, много ты смыслишь! — оборвала Катька.
— А сама-то, а сама-то...
— Дядя Витя, а вы солнышко на турнике сможете? — спросил Марат, стараясь увести разговор на другую тему.
— Смогу!
— У нас Марат на турнике лучше всех крутится! — сказала Катька и отобрала у мальчишек щенка. — Хватит мучить-то, он еще маленький, молочный...
С мороженым справились, подошли к турнику.
— Давай подсажу? — предложил Виктор Марату.
— Не. Я сам.
Еще не спала жара. И до вечера было еще далеко, а Виктор уже не знал, куда себя прислонить. Ребята галдели у турника, устроили очередь. Катька судила.
Виктор отошел. Сел на лавочку.
В эту субботу Виктору нечего было делать. Ребята уехали с ночевкой на озеро. А Вова заболел — поднялась температура, и Виктор остался с ним. Бегал в аптеку за таблетками, поил его кипяченым молоком с медом, лепил на спину горчичники. Сейчас Вова спал, а Виктор развлекался в сквере с ребятишками. Иногда поднимался, смотрел, не проснулся ли Вова и не хуже ли ему. За этот месяц Виктор привык к Вове, словно к брату. Вова рассказывал о себе, как мотался по огромной России один-одинешенек, пока не привязался к строителям. И пошли стройки, стройки, большие и маленькие. Только часто рассказывал Вова, что снятся ему синие табуны лошадей, что иногда видит он себя в степи, в ковылях, спит там и просыпается оттого, что какая-то ласковая, очень ласковая женщина гладит его голову, поет тихие песни, а вокруг степь и степь. Где-то вдалеке проносятся быстрые табуны лошадей, лишь остается ветер. Ветер не может догнать табуны лошадей и с тоски плачет, прячется в ковылях. После таких снов Вова долго ходил хмурый и говорил Виктору, что уедет куда-нибудь в Кулунду, заимеет коня, устроится табунщиком. Но потом отходил в спешке строительства и не видел снов о синих табунах, и забывал о желании уехать. И тут заболел.
Виктор взял щенка, сказал Марату номер квартиры, чтоб заглядывал в гости, и пошел к Вове.
У подъезда на лавочке, в легком платьице из синих и черных полос, в черных узконосых туфельках сидела Варя.
— Не в театр ли?
— К тебе.
— Ну-у, здравствуй! А платье тебе идет!
— Ага, — сказала Варя и кивнула головой, как будто и без него знала, что идет ей это платье. — А я иду, смотрю, что это, думаю, человек возится в сквере с ребятишками. Не в няньки ли, думаю, по совместительству нанялся? А рубаху надо бы постирать.
— Надо, — согласился Виктор. — Может, по совместительству постираешь?
— Возьмусь. Снимай.
— Прямо здесь?
— Можно и здесь, но лучше в комнате.
— У нас Вова болеет.
— А что с ним?
— Температура. Напился холодной газировки. А перед этим все воскресенье из озера не вылазил.
— Я его не знаю.
— Пойдем, познакомлю.
— Это чей волчок? — спросила Варя, склонившись над щенком.
— Мой.
— Я думала, в кино сходим.
— Если Вове лучше — сходим.
На лестничной площадке встретили Соловья. Соловей оглядел Варьку, присвистнул, щелкнул Тигра по черной пуговке носа. Соловей ухмыльнулся вслед.
— Что это за пижон с крестом? — спросила Варька, дождавшись Виктора на следующей площадке.
— Наш сосед. Артистичный парень. А крест золотой. Это модно. Может, мне тоже купить? Как думаешь? Здоровый, далеко видно будет.
— Тогда еще приобрети и кадило. С одним крестом вида не будет.
— Дельный совет.
— Что у тебя с руками?
— Нервы, девочка.
У Виктора от злости мелко дрожали руки. Он не мог попасть ключом в замочную скважину. Однажды Соловей подкараулил Виктора в столовой. Ласковый такой. Стал звать к себе на какое-то прибыльное дело. Виктор отказался. Тогда Соловей сделал намек, что на стройке иногда и плиты летают. Как бы кто ненароком не попал под них. В свою очередь Виктор спросил Соловья:
— А что будет, если я один разик шлепну кого-нибудь? Вот здесь. Не знаешь? И не советую, — расхохотался и отошел. За себя он не боялся. Он боялся за Вову, Как-то вечером орава парней-подростков прижала Вову в темном переулке, сняли часы, пиджак и избили его. Всю ночь Вова курил от волнения, а ребятам сказал, что это проделка Соловья.
Наконец Зубакин открыл дверь. Вова не спал. Он глухо кашлял и метался от жара.
Варька подошла к кровати, пощупала лоб Вовы.
— «Скорую» вызывай! Надо в больницу!
— Что, Вова, плохо? — наклонился Виктор.
Вова бессмысленно посмотрел на них. Узнал Виктора, подмигнул, пошевелил распухшими, потрескавшимися губами.
— Господи, как ему плохо! Чего ты стоишь?
— Бегу, бегу...
Варька сидела у кровати незнакомого парня, смотрела на его смуглое в мелких родинках лицо, на пухлые, резко очерченные губы, на черный свалявшийся чубчик и не могла понять, что с ней происходит. Ей казалось, что она видела, давно знает этого парня, что он похож на кого-то из ее родных, хотя у нее и родных-то никого не было.
Она погладила его голову. И Вова вдруг поймал ее руку, прижался к ладони щекой, утих.
Вову отвезли в больницу.
— Пойдем в кино? — предложил Виктор.
— Уже не хочется. Давай лучше просто походим.
— Хорошо. Пойдем на площадь к кинотеатру?
— Пошли. Кто этот Вова?
— Друг мой.
— Это ясно. А еще? Родные?
— Совсем один. Когда я увидел его, он мне сказал: здравствуй! Я — Вова. Марка сорок второго. Знаешь, ему снятся синие табуны, степь. Мне нет. Мне снится тайга. Морошка. Собаки и проволока... Варя, давай зайдем, в гости к одному моему знакомому. У него горе — жена болеет.
— Зайдем, — согласилась Варя.
— Вот и хорошо. Только пошли прежде в магазин. И еще, не будем брать водку. Возьмем лучше торт.
— Смешной, конечно, лучше торт. Я видела в кулинарии большой красивый торт «Березка».
— Пойдем возьмем.
— А завтра пойдем к Вове?
Виктор посмотрел на нее и ничего не сказал. От Федора Ивановича они вышли поздно. Варька начала зябнуть.
— Варя, пойдем к нам? Ребята все на озере с ночевкой. Один Тигр.
— Нет, Витя, проводи меня домой.
— Ну и ну, что это с тобой?
— Влюбилась.
— Если в Вову, то хорошо! Я буду рад за него. А в меня лучше не надо.
— А я и не спрошу разрешения. Смешно. Разве об этом спрашивают? Знаешь, я весь вечер тревожусь, что-то сердце никак не уйму. Я ведь понимаю... Ты не для меня... Я боюсь доброты твоей. А Вову твоего мне жалко. Плохо ему.
— Логично, Варя. Ты умница. Как говорят: человек ищет. Ты, пожалуй, нашла. Его никто никогда не любил.
— А ты?
— Я люблю, — кивнул Виктор.
— Кого ты любишь?
— Я все люблю. Мне нравится, что я вот сейчас иду с тобой, смотрю на небо и на дома. Хорошо! Дышу свободным воздухом. Захочу вот, лягу на траву в газон...
— Спасибо, Витя. Я уже дома.
— Я завтра зайду. Пойдем к Вове в больницу.
— Пойдем, — улыбнулась она.
— Ну, спокойной ночи, Варя, — сказал Виктор.
— Счастливо дойти! — весело крикнула вслед ему Варя. — Привет передавай Тигру.
11
С утра начали устанавливать подкрановые колонны. Клим с Ильей стропили, хлопотали возле многотонной громадины, махали крановщику. А Виктор с Женькой ловили уже вертикально поднятую колонну за основание и вели на болты, торчащие из бетонного фундамента. Там Илья с Климом перехватывали колонну, садили на болты, а Виктор с Женькой подтаскивали пятикилограммовые гайки и закручивали. Тем временем Илья стропил вторую колонну.
— Давай, давай! — покрикивал бригадир на Клима. — Чего уселся как в такси.
Илья всегда скандалил с прорабом, если не было работы и приходилось бригаде убирать мусор.
— Ты дай мне высоту. Чего ты мне швабру суешь?
— Ишь ты, высоты еще не нанюхался? Езжай в Москву. Залезешь на телевышку, высотой подышишь... — ворчал прораб.
До обеда вчетвером поставили шесть колонн. И отправились в столовую. Клим умел накормить в любой заводской столовой всю бригаду без очереди. Он знал всех раздатчиц. И его знали. Он вначале брал обед, потом рассчитывался. В получку ребята отдавали Климу деньги на весь месяц вперед на столовую и питание. Деньги он держал в ящичке тумбочки, кто шел в магазин, брал деньги и приносил туда же сдачу. Ящичек звали кормушкой. А о бригаде в столовых говорили: «Вон семья Куличкова пришла».
— Дураки! — говорил Илья. — Тоже, придумали. Не могут раскинуть мозгой, что это практично. Хоть от получки до аванса, как бывало, не сидим голодными...
Сегодня в столовой на раздаче Виктор держал два подноса. Клим ставил тарелки, Виктор носил на стол. Обычно брали полное первое, по два вторых и третье. Виктор лавировал между столиками с подносом. Кто-то подставил подножку, горячие борщи полетели, кому-то плеснуло за шиворот, кто-то набычился и заорал. Виктор оглянулся, рядом за столиком обедали ребята из бригады Соловья, они старательно смотрели в тарелки и работали вилками.
