Александр Золототрубов - Тревожные галсы
— Слушаю вас.
Грачев доложил свои соображения.
— Что ж, пожалуй, вы правы, надо открыть. — Ромашов откатил ворот реглана. — Кого поставите на вахту? Ах, Серина! Не возражаю. Это мой лучший радист.
Ромашов добавил, что к вечеру покажется остров Ледяной. Там кораблю надлежит обеспечивать торпедные стрельбы подводных лодок. А позже «Гордый» вольется в отряд противолодочных кораблей «красных». Поэтому связь с берегом должна быть устойчивой. Тяжело будет.
— Это меня не пугает, — улыбнулся Грачев. — Если надо, то сам сяду за радиоприемник. Кстати, где ваш командир боевой части?
Ромашов нахмурился, глядя на черное, свинцовое море, оно дымилось, белогривые волны глухо ударяли в борт корабля, ветер подхватывал брызги и бросал их на палубу.
— Пришлось списать с корабля...
Ромашов признался, что ему не везет с командиром боевой части службы наблюдения и связи. В начале года прислали старшего лейтенанта. Тот раньше плавал на малом охотнике. Но на «Гордом» не справился со своими обязанностями. Дважды корабль, находясь в океане, терял связь. Хуже того: связист был слаб к спиртному.
— Мне такие «герои» не нужны, — в голосе Ромашова прозвучало раздражение. Он посмотрел в сторону судна, появившегося на горизонте, и неожиданно спросил Грачева: — Может, вы переведетесь к нам?
Грачеву так и хотелось спросить, чего это он, Ромашов, командир передового корабля переманивает к себе офицеров с «Бодрого»? То Кесарева просил к себе, то начальника радиотехнической службы Котапова. Негоже так поступать. Но он лишь сухо, не глядя на Ромашова, сказал:
— Мне на «Бодром» неплохо. — И, помолчав, добавил: — У меня с именем этого корабля многое связано... Нет, мне и на «Бодром» неплохо.
— А у нас, может, будет еще лучше. — Ромашов стряхнул с реглана капли воды. — Есть ветер в парусах? Идите ко мне, не пожалеете. Послужите год-два — на учебу поедете. Или продвижение по службе получите. Бывший мой старпом — ныне слушатель академии, а штурман недавно принял в бригаде новый корабль. У меня все растут. Сколько вы уже на «Бодром», лет пять?
— Кажется, пять.
— Учиться пора. — Ромашов свел брови к переносью, о чем-то задумался, потом поднес к глазам бинокль. На горизонте показался остров. Глядя на него, Ромашов сказал, что придется пробыть здесь несколько дней. — А пока разрешаю вам поспать. Всю ночь из радиорубки не выходили.
— Пришлось... Рябов, ваш радист, слабо натренирован.
Передав приказание мичману открыть дополнительную вахту, Грачев пошел в каюту. Несмотря на усталость, ему не спалось. Вспомнилась Ира. Будто наяву Петр увидел яркий, солнечный день, заснеженные горы Севера, лыжников. Ира тогда раскраснелась на ресницах повисли снежинки; неожиданно для себя Петр обнял ее и поцеловал. «Не надо, Петя, — тихо сказала она. — Не надо спешить...»
За бортом угрюмо плескалось море. Хрипло стучал вентилятор, нагнетая в каюту свежий воздух. Петр уже дремал, когда вдруг заголосили корабельные звонки:
— Боевая тревога!..
Петр схватил шинель и побежал на мостик. Лил густой дождь, и косые струи стегали по спине. Неподалеку от корабля всплыла подводная лодка.
— Дайте мне связь с лодкой, — сказал Ромашов.
Грачев включил аппаратуру, мигом сделал настройку и, вызвав на переговоры командира, подал Ромашову микрофон. Тот взял:
— «Орел», я — «Чайка». Когда начнете?
Щелкнула трубка, и Ромашов услышал басовитый голос:
— «Чайка», я — «Орел». Ухожу на глубину...
Подводная лодка погрузилась, и там, где скрылась ее рубка, буруном кипела вода.
— Теперь глядеть в оба, — сказал старпому Ромашов.
А море бесилось и рычало. Небо закрыто тучами, и Ромашов боялся, что если не распогодится, то нелегко будет обнаружить торпеды. Но, к счастью, дождь вскоре перестал, и лодка произвела атаку по кораблю. Одна торпеда прошла под днищем и всплыла, а две другие торпеды промелькнули в стороне от «Гордого» и где-то затерялись.
Корабль сделал несколько галсов, но торпед не обнаружили.
Ромашов решил искать у острова — возможно, их отнесло течением.
...Поиск длился уже сутки. Ромашов не выпускал из рук бинокля, страшно переживал, но старался не выдавать себя. Служба научила его быть сдержанным, не терять бодрости духа в любой обстановке. Когда показался остров, он приказал усилить наблюдение.
— Сектор поиска круговой...
Грачев, заступивший вахтенным офицером, так и не отдохнул: старпом приказал ему принять вахту вместо начальника радиотехнической службы. «Ему искать торпеды, так что пусть настраивает свою аппаратуру», — сказал старпом, когда Грачев попытался было возразить. Тогда Грачев обратился к Ромашову. Тот удивился:
— Да вы что, голубчик? Нам надо найти торпеды, если даже придется неделю бороздить море. Нет, нет, офицер вы опытный и, я надеюсь, править службой умеете не хуже моих орлов.
«Ну и хитер!» — подумал о Ромашове Грачев. Он неотступно всматривался в черное кипящее море. «Гордый», весь содрогаясь, грудью резал упругие серо-зеленые валы.
«А хорошо, что приехала Надя, видно, сильно любит Гончара», — неожиданно подумал Петр.
— На румбе! — послышался зычный голос Ромашова.
— Сто десять!
— Так держать!..
Снова пошел дождь, но теперь со снегом. Небо будто опустилось, вода почернела, белые гребешки волн светились узорчатым кружевом.
— Где тут заметишь торпеду? — пробурчал старпом. — Корабли и те не разглядишь.
Ромашов покосился на него:
— Обязаны найти, Федор Андреевич.
Старпом неловко взялся за околыш фуражки.
— Пашем море без толку, надо бы сообщить в штаб, — предложил он.
— Да, сообщить, пожалуй, надо, — согласился Ромашов.
Ответ пришел быстро. Адмирал приказывал продолжать поиски. В телеграмме были такие слова:
«Искать, среди торпед есть одна экспериментальная».
— Полный ход! — Ромашов спрятал радиограмму в карман.
Грачев до боли в глазах всматривался в белесую пелену моря. Корабль изменил галс, и теперь ветер дул в лицо. У Петра стали слезиться глаза. Он вытер их платком и снова взял бинокль. И вдруг... Что это? На волне замельтешила красная головка торпеды. Нырнула, потом опять появилась на гребне волны.
— Торпеда! Вижу торпеду!.. — почти закричал Грачев.
Корабль резко изменил курс.
Когда торпеду выловили, Ромашов повеселел.
— A y вас, Петр Васильевич, глаз зоркий, — сказал он, стряхивая с фуражки капли воды. — Видите, на теле торпеды черный треугольник? Это значит — экспериментальная.
— Мне повезло, — улыбнулся Грачев.
Прошли еще сутки.
Корабль утюжил зыбкое море.
Грачев, сидя в рубке за радиоприемником, принял прогноз погоды. Ветер усилился до восьми баллов. «Тряхнет нас крепко», — подумал он, делая запись в журнале. Зазвонил корабельный телефон, и в трубке послышался голос Ромашова:
— Прошу вас на мостик!
«Видно, что-то стряслось», — подумал Петр.
Он вышел на палубу. Шторм не ослабевал. Держась за стальные леера, с трудом пробирался на мостик. Ночь — темная, ни единой звездочки на небе, все вокруг затянуло тучами. У полубака белопенная волна накрыла Грачева, завертела и потянула за собой. Чудом успел ухватиться за железную стойку трапа.
Поднялся на мостик весь мокрый. В лице — ни кровинки. Ромашов даже испугался:
— Что с вами?
— Малость ушибло...
— Вот что, милейший... — шутливым тоном заговорил Ромашов, но тут же посерьезнел: — Час назад я должен был получить условный сигнал. А что, эфир пуст?
— В наш адрес пока ничего нет...
Ромашов недоумевал: в чем же дело? Если в план учения внесены поправки, то ему, командиру, дали бы знать. Он предупредил Грачева: радиограмма очень важная.
— Вы глядите там...
Недобро заныло сердце у Грачева. Вернувшись в радиорубку, он взял со стола кипу радиограмм и стал снова просматривать их. Вот донесение от самолета-разведчика, вот — от надводного ракетоносца, вот — от противолодочного крейсера, который находится где-то в Атлантике, а вот — от берегового поста.
— А вот — от подводной лодки, — вахтенный радист протянул ему листок. — Только принял, но с большими пропусками.
Радиограмма номер один. Не о ней ли говорил сейчас Ромашов?
— Как же вы, а? — спросил Грачев радиста.
Матрос сказал, что как только лодка вызвала «Гордый» на связь, на той же волне заработала какая-то станция и создала сильные помехи.
Грачев задумался. Лодка вела передачу, а кто-то пытался помешать ей. Но кто? И почему радиограмма помечена учебной? Не в целях ли маскировки?
— Вот позывные, я успел их записать, — добавил матрос.
Петр, глянув в журнал, понял: радиограмма адресовалась «Гордому». Запрашивать лодку было бесполезно, поскольку для радиопередачи она подвсплыла, а теперь находится где-то на большой глубине..
— Как обстановка, нет ли радиограммы? — вновь запросил Ромашов.
— Есть, товарищ командир!..
