Лидия Вакуловская - 200 километров до суда... Четыре повести
Уж таков закон диалектики — все течет, все меняется.
5
Так что же все-таки такое — корабль? Плавучая посудина, да и только?
Так могут рассуждать лишь избалованные портовым бытом одесситы, или керчане, или астраханцы — только не жители Чукотки. Ибо для них приход любого корабля — событие, по значимости, может, лишь чуть-чуть меньше, чем полет человека в космос, и гораздо больше, чем запуск очередного спутника Земли.
Так вот, в конце мая, когда напористая весна затопила снежной кашей Каменное Сердце и пригорки эарыжели прошлогодней травой, когда в порту пушечно затрещал лед и все население в авральном порядке схватилось за лопаты, ломы и топоры, пробивая в мерзлой земле стоки и оттоки для воды, дабы спасти и дома и себя от затопления, — в это самое время в райисполком поступила радиограмма, извещавшая о том, что в июле придет корабль и что кроме всяких промышленных грузов, продуктов и промтоваров он доставит новоселов.
С той минуты поселок уже не мог жить спокойно.
— Едут! Вы слышали, триста человек!.. — радостно сообщали друг другу люди в магазинах, в упреждениях, на общих кухнях и на улицах во время авральных работ.
Районная газета немедленно подтвердила ту же весть. Рядом с заметкой «Все силы на борьбу со снеготаянием» стоял жирный заголовок: «К нам едут дорогие новоселы!»
Валя услышала эту новость случайно. Бригада ее красила и белила лестничные пролетки и общие коридоры в жилом двухэтажном доме, и Валя выбежала с ведром на улицу набрать из бочки краски. Возле бочки, на сухом пятачке земли, окруженной грязным раскисшим снегом, топтались две молоденькие женщины. Обе держали на руках закупоренных в одеяла младенцев и вслух рассуждали о приходе корабля.
Валя оставила ведро с краской на улице и побежала в соседний подъезд, где работали Катя и Шура Минаева.
— Девчонки, ура, корабль приходит! — заорала она, взбегая на второй этаж.
— Когда? — разом спросили Шура и Катя, а Катя мгновенно выключила краскопульт.
— Не знаю, во всяком случае, идет! Ура!.. — снова прокричала Валя и отбила на радостях чечетку.
Катя тоже крикнула «ура» и тоже отбила чечетку, а Шура Минаева захлопала в ладоши и перекрутилась на каблучке.
Одна из коридорных дверей открылась, выглянул перепуганный мальчишка в пионерском галстуке. Увидев, что ничего страшного нет и что это просто веселятся тетеньки-малярши, мальчишка строго качнул головой и не спеша закрыл двери Пристыженные девчонки тут же притихли.
— Вечером узнаем подробно, — отчего-то шепотом сказала Валя. — Побегу всем скажу. — И Валя умчалась вниз по лестнице.
Сказать всем — это означало сказать Светке и Музе, работавшим в соседнем подъезде, то есть остальным членам бригады, от которой нынче остались рожки да ножки, а точнее, в которой осталось всего пять человек: Валя, Катя, Маша, Света Кириллова да Муза Нечипоренко.
По мере того, как девчонки выходили замуж и покидали работу или просто устраивались в другое место, прораб Свиридов утрачивал к бригаде всякий интерес.
— Каждый год одна картина: вы к весне замуж выскакиваете, а у меня к весне план трещит. Ну, кто теперь у вас на очереди в загс бежать? — недовольно бубнил он и посылал остатки бригады на самую что ни на есть невыгодную работу: белить цехи автобазы или «наводить косметику», как он говорил, в учреждениях.
Девчонки не роптали, они жили будущим — предстоящим отъездом и потому стойко сносили все ворчания Свиридова. На курсах шоферов (число слушателей и там заметно поредело) занятия шли своим чередом, близилось время получения водительских прав, и это тоже вселяло всякие надежды. Правда, весенняя распутица прервала практические занятия, так что девчонки с нетерпением ожидали, когда подсохнет и можно будет снова сесть за руль.
— Эх, девочки, вот приедем на настоящую стройку, ох и будем там ЗИЛы свои гонять! — не раз мечтательно говорила Катя. — Где-нибудь в тайге поселимся или возле какой-нибудь сибирской речки…
А Шура Минаева тоже не раз говорила, правда, робко, точно советуясь:
— А может, нам не уезжать? Ведь привыкли здесь. А то приедем на новое место, опять что-нибудь получится, опять скажем — не туда заехали. А тут, если права получим, тоже можно на машине работать.
— Тут? Ни за что! — трясла соломенными волосами Катя. И подозрительно спрашивала: — Может, ты передумала? Не хочешь с нами?
— Ты что! — изумлялась Шура.
— Смотри, Сашенька, — ласково говорила ей Катя, — если и ты вдруг замуж выйдешь, я тебя уважать перестану. Не сойди с ума!
— Ты что! — уверяла Шура. И, краснея, говорила: — Кто меня замуж возьмет?
— Фу, кто! Да любой, — отвечала Катя. — Замуж выйти — проще пареной репы. Но разве в этом смысл жизни?
— А в чем? — робко спрашивала Шура.
— Совсем в другом, — убежденно говорила Катя и туманно объясняла: — Дело в настоящей красоте человеческой. Ты ведь сама понимаешь.
— Понимаю, — соглашалась Шура, хотя на самом деле ни Катиных мыслей, ни поступков как следует не понимала.
Шура завидовала Кате: и тому, что та красивая, и тому, что гордая, и тому, что по ней сохнет Алик…
О своей безответной любви к Алику Шура не обмолвилась ни словом, ни намеком. Она таила эту любовь в себе, и ей думалось, что не будь Кати, все могло у нее получиться с Аликом иначе. Шура и недолюбливала Катю, и в то же время та ей нравилась. Сама не зная почему, она тянулась к Кате, бродила за ней тенью. Ей казалось, что если она будет появляться вместе с Катей и если Алик, наконец, поймет, что безразличен Кате, он в первую очередь обратит внимание на нее. В какой-то книжке она вычитала немудреную фразу о том, что любовь надо завоевать терпеливостью, и потому терпеливо ждала своего часа.
Как-то, напустив на себя безразличие, Шура спросила Катю:
— А почему тебе Алик не нравится?
— А почему он мне должен нравиться? — фыркнула Катя.
— Что ж, он хуже других?
— Смотря кого. Он же необразованный человек, книжку в руки не возьмет. Напустил на себя Иванушку-дурачка и паясничает, — Катя всегда была категорична в оценке людей. — Я таких терпеть не могу.
— А я думала: потому, что он в заключении сидел.
— Разве он сидел? — удивилась Катя.
— Томка говорит — два года сидел.
— Это на него похоже.
— Но он по глупости. Угнали чужого «Москвича» покататься, а их поймали, — взволнованно сказала Шура, забыв, что «играет в безразличие».
Катя посмотрела на Шуру и вдруг, смеясь, спросила:
— Сашенька, когда он успел тебя в адвокаты завербовать?
— Ты всегда что-нибудь придумаешь! — Шура спохватилась, что допустила оплошность, и поспешила замять разговор: — Больно он мне нужен!
Но однажды случилось так, что Шурина дружба с Катей повисла на волоске, готовая навсегда разорваться.
Было это вскоре после того, как прораб Свиридов бросил поредевшую после частых свадеб бригаду «наводить косметику» в доме, где жил Женя Полунин.
Когда заканчивали малярку в среднем подъезде, на лестничную площадку вышла Мира — в брючках, в пушистом свитере, тоненькая, и хрупкая, как статуэтка. Мира приветливо защебетала:
— О, девочки, здравствуйте! Оказывается, у нас ремонт! — притворно удивилась она, хотя ремонт шел второй день и все жильцы прекрасно это знали.
— Валя, а я на вас обижаюсь, — продолжала Мира, осторожно спускаясь по заляпанным мелом ступенькам. — Обещали заходить и ни разу не показались.
— Я собиралась, просто некогда, — Валя перестала красить перила.
— Напрасно. А мы инструмент привезли, могли бы у меня упражняться.
— Неужели самолетом пианино везли? — удивилась Катя.
Мира засмеялась:
— В самолет с таким багажом не пустят. Мы в клубе на время взяли. Там все равно без дела стоит и портится в холоде. А инструмент прекрасный, правда же, Валя?
— Очень хороший, — согласилась Валя.
— Девочки, у меня к вам просьба. Даже как-то неудобно говорить. — Мира действительно смутилась. — У меня квартира — просто ужас. Три года без побелки. Если бы вы согласились… — Она снова смутилась. — Просто не знаю, как бы я была благодарна… Но, может, с моей стороны это нетактично? Или вы согласны?
Валя тоже смутилась:
— Не знаю… Как девочки. Если они…
— Почему не побелить? Это же пустяки, — перебила ее Света Кириллова.
— Значит, согласны? Тогда давайте на завтра, — обрадовалась Мира. — Пока Женя в командировке, мы все сделаем. Он будет в восторге.
— Нет, завтра мы из этого подъезда уйдем, — сказала Валя. — Если белить, то сегодня вечером.
