KnigaRead.com/

Виктор Попов - Закон-тайга

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Виктор Попов, "Закон-тайга" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

С удовольствием вписываясь в установившийся семейный уклад, спокойный, как ношеный костюм. Виталий Леонтьевич принимал заботы жены снисходительно, а скорее — просто не замечал их. Иногда в охотку он садился за проект, и работа медленно двигалась. Однажды он даже по-молодому загорелся, и ему показалось, что завершение дела недалеко… Но запал прошел, Виталием Леонтьевичем овладела апатия, и он опять стал растрачиваться в разговорах.

…Смолкла музыка. Мария Павловна снова вышла на балкон и стала близко к Виталию Леонтьевичу. Свет прожектора соседнего дома мертвенно освещал ее профиль, и тонкие черты лица казались вылепленными из алебастра. Виталий Леонтьевич смотрел на Марию Павловну и думал о том, как это приятно — стоять рядом с красивой женщиной, зная, что она принимает в тебе участие, что ты ей не безразличен. «Наверное, — думал он, — именно такие моменты будили вдохновение поэтов, живописцев, вкладывали резец в руки великих ваятелей. Не будь красивых женщин, как много потерял бы мир, сколько не было бы создано чудесного, не написано прекрасного». Он старался подыскать подходящие слова, чтобы сказать ей, о чем сейчас думал, но слова приходили затасканные, невразумительные, которые никак не могли отразить его душевного состояния, восторженного и приподнятого. Однако молчать было неловко, и он сказал первое, что пришло в голову:

— У вас это здорово получается. Вы танцуете как-то очень воздушно.

— И понятно же, мне надо было идти в балетную школу, а не в политехнический институт. Это, конечно, приходило вам в голову, пока вы здесь отшельничали?

Виталий Леонтьевич почувствовал иронию и, досадуя на то, что дал повод для насмешки и этим изменил атмосферу так неожиданно установившейся между ними доверчивой непринужденности, молча пожал плечами.

— Ну вот, вы и обиделись.

— С какой стати? Ничуть…

— Рассказывайте. — Мария Павловна, словно извиняясь, легонько провела пальцами по рукаву его пиджака и чуть коснулась лежащей на парапете кисти.

— Что вы. А уж если откровенно — на самого себя. Сморозил ребячью ерунду, вот и щелкнули по носу.

— Кокетливая самокритика?

— Ни в коем разе. Чистейшее покаяние.

— Если так — хорошо. Впрочем — все равно хорошо, при любых условиях. А вообще-то на женщин обижаться нельзя. Это — не по-мужски.

Сказала она это игриво-лукаво, и Виталий Леонтьевич с удовольствием принял ее тон.

— Значит право обижать вы оговариваете заранее?

— И прощать — тоже.

— Прощать ненанесенные вами обиды?

— Предполагаемые обиды.

— Тогда вам только и придется делать, что прощать.

— Видимо потому, что все свои неудачи вы привыкли относить за счет женщины?

— К несчастью, хозяин своих неудач — я сам.

Какое мужество.

— Или — рисовка… Вы и это подумали?

— Вы уже становитесь вещуном.

— Так я еще не лишен второго права.

— Предполагать?

— Именно.

— Не злоупотребляйте им. Я могу внести исправления в кодекс.

— Мария Павловна…

Одинцов нарисовался в дверях, снисходительный, вальяжный, удовлетворенный собой человек. Сейчас он отшагнет в сторону, Мария Павловна проплывает мимо них, обернется…

…Давно я не видел подружку,
Дорогу к родимым местам.
Налей же в железную кружку
Свои боевые сто грамм…

Выносной динамик усиливал шипение давней пластинки с полузабытой мелодией. Пение Утесова удивительно ладно ложилось на это шипение, и оно не раздражало, а, наоборот, было как бы необходимой составной, добавлением к хрипловатому, задушевному голосу. Появление Одинцова не вызвало у Виталия Леонтьевича ни раздражения, ни даже легкого неудовольствия. С каким-то торжествующим злорадством он подумал о том, что это — последний вальс, который Мария Павловна станцует нынче с Одинцовым. Причем танцевать она будет без удовольствия, потому что мыслями останется здесь, на балконе, с Виталием Леонтьевичем, потому что здесь ей интересней. Ведь они еще, по сути, ни о чем не говорили, а сказать им хочется многое. Виталий Леонтьевич не был ведуном, тем не менее мог понять и объяснить женщину, но в этот момент его обуревала уверенность, что будет именно так. Этот вальс для Одинцова — последний.

…Солдатскую песню пропой
О крове родном, о времени том…

Виталий Леонтьевич ошибся. Мария Павловна отказалась не от следующего, а уже от этого танца. Отказалась мягко, но недвусмысленно:

— Мишенька, увольте, я лучше подышу.

— Жертвуете вальсом?

— Представьте. Умные собеседники попадаются нечасто. Я не хочу рисковать.

— Умные умеют ждать.

— Неумные — тоже. И даже — чаще.

— Терпеливее, хотите сказать. Все понятно. Пойду страдать, непонятый и неразделенный. — Одинцов фатовато приложил руки к сердцу, потом воздел их и поднял вслед глаза.

Когда он ушел, Виталий Леонтьевич кивнул на дверь.

— Он — шут?

— Что вы, что вы! Михаил Сергеевич — умница. Даже, пожалуй, очень большая умница, и в том его беда. У него много поклонников и нет друзей. Настоящие умницы так бедны друзьями.

— Не заблуждаетесь?

— Ни под каким видом. На умных молятся, их боготворят и цитируют, ради них даже могут быть жертвенными, но это не та дружба, в которой они нуждаются… В общем, это не тема, по крайней мере на сегодня. Как-нибудь при соответствующем настроении я ее разовью.

— Я буду ярым оппонентом.

— Так я же и не претендую на догму. Просто «ума холодных наблюдений и сердца горестных замет». Хватит, слышите, хватит… — Мария Павловна, видя, что он хочет продолжать спор, прикрыла ему рот ладонью и погрозила пальцем.

Виталий Леонтьевич едва шевельнул губами. То ли просто так, то ли поцеловал мягкую, душистую женскую ладонь. Мария Павловна, как и тогда, перед тем, как идти танцевать, посмотрела на него долгим неопределенным взглядом и, вздохнув, приняла руку.

— Все вы, мужчины, одинаковы… Так толкуется вздох?

— Разнообразия, конечно, мало, но вздох — беспредметный. Просто, когда человек хочет сказать ерунду, но вовремя это замечает, его спасает вздох.

— Между прочим, не обязательно ерунду. И тогда, когда понимает, что то, что хочется сказать, говорить не следует.

— Вообще?

— Вообще.

— Что ж, наблюдение не новое, но верное.

— У вас тоже мало друзей?

Мария Павловна промолчала, и он понял, что угадал.

— Это потому, что вы — подозрительны.

— Или — искушена. Это-то в общем понятия-спутники. Искушенный человек всегда подозрителен… Послушайте, вы не танцуете?

— Так, еле-еле.

— Жалко. Я бы хотела с вами станцевать. Но если еле-еле, то — нет. Даже с вами.

— Понимаю. Профессору трудно преподавать в начальных классах.

— Виталий Леонтьевич, Мария Павловна, что же вы, друзья. Нам скучно без вас. — Скворцов стоял перед ними, чуть покачиваясь, с двумя полными фужерами в руках. — Не гора к Магомету, Магомет к горе. Воспримите-ка черноплодной. Продукция собственного производства. Кажется, чуть-чуть пересахарена.

Виталий Леонтьевич взял оба фужера, один протянул Марии Павловне.

— Я бы лучше коньячку, — сказала она просительно.

— Коньячку? Можно. — Павел Матвеевич заглянул в комнату и крикнул: — Таньша, рюмочка коньяка требуется. Распорядись из моего фонда… Слушай, пожалуй — две. Я тоже восприму.

Чокнулись, выпили под «ну-с, тронулись». Тоста никакого не было. Только Павел Матвеевич многозначительно поглядел на них поочередно и вроде бы понимающе покачал головой. После он собрал фужеры и суетливо, как-то боком ушел. Бывает же так — вроде ничего не оказал человек, ничего предосудительного не сделал, а после его ухода остается неприятный осадок, и людям, которым за минуту до того было хорошо и желанно, становится не по себе, будто взяли их да и раздели принародно.

Виталий Леонтьевич промямлил что-то типа «бывает же так», Мария Павловна ответила что-то неопределенное, и оба они вдруг почувствовали, что разговор их уже нынче не склеится, да это и не надо. Потому что самое для них двоих важное сказано и понято так, как бы они хотели. Поэтому, едва Виталий Леонтьевич открыл рот для того, чтобы хоть что-то сказать, Мария Павловна, прикусив губу, остановила его:

— Не надо, Виталий Леонтьевич. Прошу вас, не надо. — Потом живо добавила: — Сегодня я чувствую себя как-то непривычно. Словно все, что было до этого, стряхнулось с меня, пропало, а впереди ждет что-то хорошее, хорошее… Вот стоит только сделать шаг — и все будет по-другому, не так как раньше. Кажется, стоит мне захотеть — и все сбудется так, как загадаю. — Она улыбнулась и, чуть приблизив к нему лицо, спросила: — Это чудно, наверное, что я так вот думаю о невозможном?

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*