Жанакаит Залиханов - Горящие сердца
— На что засмотрелась, Валюша? — спрашивает Борис Петрович.
— Таинственная какая пещера, правда?
— А тебе хотелось бы туда проникнуть?
— Конечно.
— Эх, Валя, Валя, — задумчиво говорит старый геолог. — Не в пещерах дело. В этих горах скрыты такие богатства! Руды, минералы, вода...
— Что за богатство — вода! — смеется Валя.
— А разве нет? Ты только погляди на толщу этих ледников — сколько в ней спрессовано рек и водопадов. Чему только тебя в институте учили, дитя малое! Без воды нет жизни на земле.
— И без солнца тоже, Борис Петрович.
Валя, конечно, давно уже не «дитя», и все это она и сама неплохо знает. Просто любит «заводить» старого геолога, вызывать его на спор. А он не чувствует подвоха и продолжает:
— Да, сила солнца безгранична. Оно дарует жизнь, но оно же и уничтожает ее. Вспомни о выжженных солнцем пустынях, о сгоревших посевах. Единственная сила, которая может одолеть солнце, — вода. Солнце само же пробуждает враждебную себе силу — его лучи растапливают ледники на вершинах гор, наполняют реки и водопады... Потом солнце испаряет влагу, пар поднимается все выше, и охлаждаясь, проливается на землю дождем. А потом — снова круговорот.
Борис Петрович подозрительно посмотрел на лукаво примолкшую девушку. Валя засмеялась:
— Ой, Борис Петрович. Это же все в школе учат! Мне только пить захотелось от вашей лекции. А вода во фляжке, наверно, совсем теплая.
— Тогда я дарю тебе вон ту речушку. — Геолог указал рукой вдаль, на белую ниточку реки, бесшумно спадавшей с горы. — Пойди напейся. Представляешь себе, какая там вода — холодная, вкусная, чистая...
— Не дразните меня! — протестует Валя.
— Что за шум, нашли что-нибудь? — оборачивается к ним Николай.
— Нет, — отвечает Борис Петрович.
— Да, — отвечает Валя.
— Не пойму я вас. — В голосе Николая слышится привычная обида.
— Вон ту речушку нашли, видишь? — смеется Валя.
Пить, однако, хочется пуще прежнего. Но прохладная река далеко, и Вале приходится утолять жажду теплой водой из фляги.
Батыр Османович не спеша идет по луговине. Впереди темнеют фигуры косцов. Скошенная трава, которая успела слегка привянуть, запахом своим кружит голову.
Люди вышли косить рано, по росе. Теперь солнце поднялось уже довольно высоко — пора, пожалуй, ворошить сено. Однако, заметив на дороге машину секретаря райкома, косари решили пройти еще ряд. Впереди всех, широко взмахивая косой, шел Азамат, на некотором расстоянии от него — остальные, позади маячила фигура Назира.
Батыр Османович подошел к Азамату. Поздоровались. Вскоре и все остальные косари окружили секретаря.
— Чей же это ряд так небрежно скошен? — шутит Баразов, искоса поглядывая на комсорга.
— Что ты, алан, плохих косарей у нас нету, — серьезно отвечает Азамат, очищая косу пучком свежесрезанной травы.
Назир молчит, точно воды в рот набрал. Разумеется, он бы сумел как следует ответить секретарю, да неудобно — он же старший. «Поглядел бы я на тебя, как ты умеешь косить», — думает Назир, опуская мрачный взор на блестящие ботинки Баразова.
И, словно отвечая на его мысли, Батыр Османович обратился к Азамату:
— Ну-ка, друг, дай мне свою косу, попробую и я тряхнуть стариной.
Азамат протягивает косу Батыру Османовичу. Многие в бригаде знают, что секретарь райкома любит и умеет косить. Редкий сенокос не увидишь его с косой в руках. Шагает он широко, траву срезает аккуратно, у самой земли, и ряд за ним остается ровный и чистый. Да вот беда — устает быстро. Видно, с непривычки. Любой колхозник, разумеется, мог бы сейчас легко опередить его, да неловко вырываться вперед, и Батыр Османович возглавляет строй.
— Отменным косцом, видно, был твой отец! — искренне любуется Азамат сноровкой секретаря.
— Да, его копны до сих пор помнят у нас в ауле, — откликается тот, не останавливаясь.
А последним в ряду по-прежнему идет Назир. Глядя на него, никто не подумает, что он уже очень устал и что косить ему с каждой минутой все трудней и трудней. Товарищи, правда, догадываются: слишком уж часто останавливается Назир, чтобы направить косу, — но виду не подают. Парень старается — и это главное. С непривычки у Назира все кости разломило. Да, может, к вечеру ему полегчает — втянется в конце концов.
— Не робей, Назир! — обернувшись, говорит ему парень, идущий впереди. — Видать, косить-то потруднее, чем девушкам письма писать.
— Заткнись, Солман, — шипит Назир, — не то поддам как следует!
— Ну, на это ты мастер, — вставляет словечко невесть откуда появившийся Азамат. Однако, на ходу меняя тактику, он примирительным тоном обращается к Солману: — Если бы он, как ты, косил каждый день, — наверняка не отстал бы от тебя.
— О чем разговор? — подходит Батыр Османович. Он уже кончил свой ряд и сейчас возвращает косу Азамату.
— Может, еще рядок пройдешь? — улыбается председатель, принимая косу. — Ты, я вижу, мастер косить.
— Нет, с него хватит, пожалуй! — быстро откликается Назир, хотя его, кажется, ни о чем не спрашивают.
— Не зря говорят люди, — улыбается Батыр Османович, — мало ли, много ли наработал — главное, чтоб с душой.
— Что ни говори, а косцов у нас с каждым годом становится все меньше, и меньше, — сокрушенно вздыхает Азамат, присаживаясь на скошенное сено и откладывая косу в сторону. — Старики сходят с круга, а молодежь, видите ли, считает постыдным косить вручную в век космоса... А таких машин, чтоб умели косить сено у нас в горах, видно, никогда не придумают. Правильно я говорю, Батыр?
— Нет, друг, неправильно, — отвечает Баразов, усаживаясь рядом с Азаматом. — Будут такие машины, обязательно будут. А может, — вдруг перебивает он себя, — со временем и отпадет необходимость в горных покосах. Наука быстрыми шагами идет вперед, и скоро, наверное, нам и равнинных кормов будет хватать. Подумайте сами: если там, где мы теперь накашиваем одну-две копны сена, в будущем можно будет снять пятьдесят копен? Разве это не выход из положения?
Косари молчат. Думают, отдыхают.
— А знаешь, Батыр, — снова заводит речь Азамат, — хоть на равнине мы и применяем сенокосилки, толку от них мало.
— Почему?
Азамат уже жалеет, что затеял этот разговор, но как говорится, птичка упорхнула, и теперь ее не поймаешь. Приходится отвечать:
— Да потому, алан, что она плохо косит — высоко забирает и оставляет много травы.
— Ну, это уж вопрос уменья.
— Не говори так, Батыр, — возражает секретарю Азамат, все больше и больше расстраиваясь по поводу того, что необдуманно ввязался в спор. — Разве ты не знаешь, что на лугах у нас много камней и валунов, и они мешают опускать ножи косилок до нужного уровня?
— Но там, где камни, и ручная коса бессильна.
— Верно. Но здесь мы весной обычно очищали склоны от камней.
— И там, на равнине, нужно очищать.
— Как я могу задержать камни, падающие с гор? — подымает брови Азамат.
— Раньше задерживали, а теперь нельзя? Может, у нас теперь камней стало больше?
Старики молча прислушиваются к спору. Молодые тихонько посмеиваются: поприжал секретарь председателя.
— Да, алан, раньше старики строили каменные загородки, и они задерживали весенний камнепад, — отвечает на это Азамат, в который уже раз вспоминая поговорку: не умеющий бросать камни попадает в свою же голову.
— А теперь перевелись, что ли, эти мастера? — не унимается Баразов.
— Да где их возьмешь? — уныло бубнит Азамат.
— А вот где! — Батыр Османович показывает на стариков-косарей, молча сидящих рядом. — Весной же они все равно без дела. Неужели им трудно огородить те участки, где летом они будут косить? Что молчите, отцы? Или я не дело говорю?
— Дело говоришь, Батыр Османович, дело, — ответил за всех седобородый старик, сидящий поодаль. — Это и вправду наше упущение. Следующей весной, будем живы, и загородки выложим, и сенокосы от камней очистим. Женщины с детьми помогут — не откажутся...
«Молодец, старик, — думает Азамат, — выручил». И, свободно вздохнув, он предлагает всем снова приняться за работу:
— Пора копнить, как бы погода не испортилась.
— Что-то она в этом году редко портится, — замечает тот же седобородый старик, с сомнением поглядывая на небо, — все горит кругом! — И первым поднимается с места.
Азамат с Баразовым работают рядом. Секретарю давно уже пора уезжать, но трудно оторваться от пахучего горного поля, от слаженной, дружной работы.
— Сегодня я проезжал мимо вашего аула, — говорит он, обращаясь к своему напарнику, — грязновато у вас все же. Как вам не совестно — не пойму! Туристы приезжают, да и самим какая радость жить в грязи! Ты поговори, пожалуйста, с Кичибатыром, поднимите людей. Нужно очистить улицы, дворы привести в порядок, побелить дома, покрасить ворота.
