Александр Беляев - Прыжок в ничто
Этот случай заставил задуматься о том, что в Тихой гавани могут водиться и более опасные существа.
Винклер предложил устроить жилище на воздушных корнях надводных деревьев.
– На этих готовых сваях для построек, – говорил он, – надо сделать лишь помост да крышу над головой.
Мысль была одобрена. Началось переселение на деревья.
Барон ворчал:
– Ммы ррегрессируем. Из каюты ссзвездолета – в пещеры, из пещер – на деревья… Скоро станем голыми на чет… чет…
– …четвереньках лазить! – докончил нетерпеливый Стормер. – Вам это очень пойдет, барон.
Леди Хинтон дрожала день и ночь: она боялась в бурю упасть вместе с шалашом в Тихую гавань, «где ее, конечно, растерзают крокодилы».
Ганс часто поглядывал на полосу леса по ту сторону залива. Перелезть туда по переплетающимся воздушным корням очень легко. В лесу могут найтись съедобные плоды, быть может, птицы. На «поле» было время тихое: прополка кончена. Почему бы не совершить экспедицию?
На другой день, вооружившись ружьями, револьверами и ножами, Ганс, Винклер, Текер, Амели и «ее тень» Пинч полезли по корням и веткам, как лазили их далекие обезьяноподобные предки.
Никто не ожидал, какие приключения ожидают их в этом рискованном путешествии.
Глава VII
– Вот вам и каменноугольный период, – сказал Текер. – Чем не лепидодендрон?[9] Вышина – двести-триста футов. Смотрите, на высоте футов сорока ствол разветвляется надвое, каждое разветвление делится снова на два, еще и еще раз. На верхушках плодовые шишки. Ветви покрыты длинными иглами. А вот и гигантский папоротник… и хвощи…
– Да, рядом нечто вроде пальмы. Это уж не из каменноугольного периода. Пальма с плодами. Хорошо бы попробовать, да не добраться. Уж очень высоко висят, ствол высокий.
– Вот один плод валяется в траве! – воскликнула Амели. – И даже с лопнувшей скорлупой. Еще бы, летел с такой высоты. Белая мучнистая мякоть. Пахнет хорошо. Попробовать разве? Мм… Сахар с ванилью… и мука… Как вкусно! И масло…
Все попробовали.
– Замечательно вкусно.
– Должно быть, и питательно. «Мука Нестле. Незаменимо для детей и стариков», – сострил Пинч.
– Прекрасное приобретение. Ради одного этого стоило сделать нашу вылазку. Рыбная диета надоела. Теперь мы обеспечены великолепной мукой.
– Представляю, как вкусны будут лепешки, – мечтала Амели.
Сытно позавтракав кокосами, путники осторожно углубились в лес. Полумрак. Тишина. Тихо свистит в иглах ветер. Зелень темная, с красноватым оттенком.
– Странно: почему на Венере так много бурых и тем-но-красных растений? – сказал Ганс.
– На Венере такая густая и облачная атмосфера, что часть спектра солнечных лучей задерживается, как на глубине земных морей. Поэтому окраска листвы на Венере имеет красноватый оттенок. Впрочем, это только мое предположение, – оговорился Текер.
Под папоротником росли «грибы».
– Если пять-шесть огромных хлебов положить один на другой, получится один венерианский гриб, – сказал Пинч. – И гриб, может быть, съедобный. Но от грибов лучше подальше. Сколько наших предков умерло в страшных мучениях, испытывая на себе, какой гриб съедобный, какой ядовитый!
Под ногами вода. Надо поискать места посуше. Ганс обратил внимание на почти круглую залитую водой яму диаметром в два метра. Через десяток метров – такая же яма. Еще и еще.
– Можно подумать, что опушку леса бомбардировали снарядами.
– Причем с необычайной точностью прицела, – заметил Винклер, бывший артиллерист. – Обратите внимание: ямы идут параллельно, на одинаковом расстоянии одна от другой.
– Что же это значит? – спросил Ганс. – Ты предполагаешь, что ямы сделаны искусственно? Быть может, это ловушки для зверей? Но кто мог их вырыть? Едва ли на Венере существуют такие разумные животные или полулюди.
– Я думаю, что это следы, – ответил Винклер. – Следы гигантского животного.
– Следы? Каково же должно быть животное, если каждый шаг его больше десяти метров! – Амели опасливо посмотрела на след. – Не хотела бы я встретиться с таким животным. Здесь для охоты нужны не наши игрушечные ружья, а пушки.
Вышли на поляну. Хлынул дождь. Туман, как белая простыня, стоял перед глазами.
– Держитесь ближе друг к другу! – крикнул Ганс.
Шли осторожно, прислушиваясь, оглядываясь. Время от времени в тумане появлялись темные очертания одиноких деревьев.
К знакомым уже звукам ветра, дождя, грома присоединились новые звуки, пугающие своей непонятностью.
– Можно подумать, что где-то поблизости паровозное депо. Словно из десятков паровозов выпускают пар, – тихо и взволнованно сказал Пинч. – А вот и паровозный гудок. Поезд отходит через пять минут…
– Тсс… – предупредил Ганс.
Впереди справа белый туман начал темнеть. Пятно все сгущалось, принимало неясные очертания дома, и вдруг «с высоты третьего этажа» выдвинулась чудовищная, величиною с автомобиль, голова животного, с очень маленькими по сравнению с головой глазками.
Раздался выстрел. Это Пинчу взбрело в голову разыграть перед Амели Буффало Билля – бесстрашного охотника.
Сильнейшая сирена океанского парохода – комариный писк по сравнению со звуком, который, как смерч, пронесся по лесу. Задрожала почва, зашумели деревья. Звук сразил людей, и они упали на колени, но тотчас поднялись, – темная масса вырастала из тумана, надвигалась на людей.
Откликнулись другие сирены, и поднялся такой адский концерт, от которого болело в ушах, как во время артиллерийских залпов. Эти животные, кажется, могли убивать звуковой волной…
Открыв рот, затыкая уши, люди бросились врассыпную. Ганс упал в одну из ям-следов. Яма была так глубока, что Ганс, присев, ушел под воду до ушей. Животное промчалось, не заметив его. Одна нога животного грузно плюхнулась возле ямы. Что-то ударило Ганса по голове, – это тянувшийся по земле хвост животного. Голова Ганса ушла в воду. Этот бесконечный хвост еще долго шуршал по траве возле ямы Ганса.
Наконец гигантский живой танк прополз. Ганс вылез из ямы, отряхнулся, прислушался.
Началась ужасная игра в прятки. Только бы туман не рассеяло ветром!
Хорошо еще, что животные неистово трубили, издали предупреждая о своем приближении. И люди спешили отбежать в сторону. Но иногда звуки скрещивались, отражались лесным эхом, и тогда трудно было определить направление. Приходилось следить за тем, с какой стороны почва начинает больше дрожать. Зазевавшиеся уже видели иногда темное пятно в тумане, это было последнее предупреждение. И еще одно спасло людей: неповоротливость животных, которые весили, вероятно, больше самого крупного американского паровоза… Нелегко им было передвигать массу своего тяжелого, громоздкого тела. Иногда с разбегу животные налетали в тумане на дерево и с ужасным треском ломали его. Судя по звукам, встревоженные животные начали успокаиваться. В адской какофонии сирен стали появляться паузы. В одну из этих пауз раздался далекий, невнятный человеческий голос, не похожий на голос Амели, Пинча, Текера. И снова дикий рев животных…
Люди валились от усталости и собирали последние силы, чтобы вновь и вновь спасаться от своих преследователей.
После очень долгой паузы раздался одинокий и протяжный грудной звук. Он был похож на сигнал отбоя. Наступило молчание. Но еще много минут уши людей не слышали ни шума, ни ветра, ни отдаленного грохота прибоя – до такой степени были поражены их барабанные перепонки.
Туман… туман… Где остальные?.. Что с ними? Не раздавлен ли, не растерзан ли кто?.. Предсмертный крик не мог быть слышен… Что делать?.. Куда идти?.. Ганс решил крикнуть:
– Винклер! Амели! Пинч!
Никто не отозвался. Но и животные не возобновляли своего рева, – видимо, они исчезли, словно растаяв в тумане.
Ганс повторил крик. Громче, еще громче… Наверно, спутники оглохли, как и он, и не слышат его… А животные? Они, быть может, даже не слышат человеческого крика.
– Винклер! Винклер!
Перед лицом Ганса выросло темное пятно. Ганс в испуге отскочил.
– Это я, – послышался, как из-за стены, голос Винклера.
Уши начинали слышать. Скоро прозвучал и тонкий голос Амели. Сильным ветром туман разорвало в клочья. Теперь он стоял над головой, как низкое облако. Поляна была ясно видна. Ганс осмотрелся. Никого!
– Словно пригрезилось, – покачав головой, сказал Винклер.
Из-под листьев большого папоротника выбежала Амели.
– Трое целы. Куда девался Пинч?
– Здесь, – вдруг послышался голос откуда-то сверху. Ганс и Винклер подняли головы. Высоко на хвоще сидел Пинч, кивая головой, – только со страху он мог взобраться на такую высоту по гладкому стволу.
