Илья Штемлер - Поезд
– Это кисловодский? Или еще через один поезд пробираться?
– Кисловодский, – кивнул Гаврила Петрович. Он хоть и набрал неполных шесть десятков лет, но все равно при виде незнакомых дамочек чувствовал, как расправляются сутулые плечи и выгибается впалая грудь. А та, с косой, вообще была сейчас хороша. Серые большие глаза ее еще не остыли от ярости, вызванной злыдней-проводницей.
– Какой у вас вагон? – услужливо проговорил электрик со значением поднимая чемодан. – Где ваши билеты?
– Билеты, – вздохнули разом обе гражданки. – Видели мы их… На проводников надежда. Может быть, подберут.
Та, что с косой, взглянула на выцветшую фуражку Пасечного со сломанным козырьком, прошлась взглядом по мятому пиджачку и вновь вернулась к фуражке. Кажется, она догадалась, что Гаврила Петрович человек не посторонний, имеет отношение к поезду.
– Мужчина! – игриво сказала она. – Не с поезда ль?
– С поезда, – Пасечный подобрал с гравия холщовую сумку с инструментами.
Тетки придвинулись к Гавриле Петровичу с обеих сторон. Рядом с ними электрик со своей тощей и длинной фигурой выглядел подростком…
– Электрик я… Полка у меня служебная. Не пущу же я вас на эту полку.
– А чего?! – игриво напирали бабоньки. – Ехать-то нам шесть часов. Угостим тебя, отощал небось на колесных харчах.
Искушение было велико. Но какой ревизор пройдет мимо закутка электрика, подавив желание заглянуть в него, дабы убедиться, что полка не используется в корыстных целях…
– Нет, не могу, – искренне пожалел Гаврила Петрович. – Премного бит был в свое время, не могу.
– И деньгами не обидим, – наседали гражданки.
– Говорю – нет! – рассердился Гаврила Петрович. Да так резко, что тетки испуганно умолкли. Молча ухватив ручку чемодана с обеих сторон, они двинулись было вдоль полотна в надежде на удачу. Надо было торопиться…
В узком коридоре между двумя равнодушными поездами их фигуры, скованные тяжелым чемоданом, выглядели беззащитно. Еще эта коса, что выбилась из-под платка серовато-седым тугим жгутом.
– Погодите, бабоньки! – крикнул Пасечный, шагнув следом по хрусткому гравию полотна. – Определю вас к кому-нибудь. Похлопочу. Они ребята стреляные, не то что я.
Первым по ходу был вагон Сереги Войтюка. Сам Серега, оттопырив толстые губы, колол на площадке дощечки под растопку, видно, пожалел денег на торф. Туристский топорик в его здоровенных ручищах выглядел игрушечным. Гаврила Петрович поздоровался, хоть и не раз видел сегодня Серегу. Тот с вывертом, из-под руки глянул на электрика и стоящих рядом двух теток с покорно-просительным выражением на лицах. Все было ясно и без лишних слов.
– Куда? – обронил Серега.
– До Белозерска, – с готовностью ответили женщины.
– До Белозерска, – раздумчиво протянул Серега Войтюк. – До Белозерска и постоять можно. В тамбуре.
– Мы хоть как… Дело срочное. Выскочили, в чем стояли, а билетов нет, аж плачь. Сестры мы, – перебивчиво загомонили женщины, не зная, какими доводами пронять этого увальня-проводника.
Тон Сереги задел электрика. Как-никак не со стороны пришли эти женщины, свой человек привел, электрик. Теперь стоят рядышком, точно голуби…
– Ты вот что, Серега… того… Ты иль возьми людей, или скажи. И без тебя обойдемся, тоже мне шишка… Пошли, сестры, ну его к бесу, гипертоника. Еще побегает за мной, придет момент.
– Да ты что, Петрович?! – Серега Войтюк оставил топор и выпрямил крупное расплывшееся тело.
– Сам в тамбуре стой. Небось денег возьмешь как за мягкий вагон, – петушился тихий по натуре Гаврила Петрович, молодцом поглядывая на сестер.
– Я ж не против, Петрович, – круглое лицо Сереги обмякло, в его планы никак не входила ссора с электриком, он только и хотел порисоваться, что ли. – Пусть садятся. Доставим в лучшем виде.
– То-то, – удовлетворенно произнес электрик и водрузил чемодан на площадку. Хотел и сам взобраться следом.
Но замешкался Гаврила Петрович – в дверях вагона-ресторана вновь показалась растрепанная голова директорши Зинаиды.
– Гаврила! – крикнула она, вцепившись в поручни и подав наружу напористое свое тело. – Плита не тянет, с обедом запаздываем. Ждем тебя, ждем, а ты?
Чертыхнувшись, Гаврила Петрович поплелся назад, к вагону-ресторану.
Глава третья
Резкий свет потолочных светильников будто отсек плацкартный вагон от остального мира. За окном густая темень, и кажется, что вагон катится наугад, по своей воле.
Прохор Евгеньевич, обитатель верхней боковой полки, с удовольствием обтирал полотенцем крепкую короткую шею и соображал, куда удобней пристроить мыльницу, чтобы была под рукой. Он ходил умываться в купейный вагон, в своем, плацкартном, Прохор Евгеньевич дважды упускал очередь.
– Что, Проша, никак ты душ умудрился принять, – съязвила Дарья Васильевна, жиличка нижней полки. – Мокрый как цуцик.
Прохор Евгеньевич думал, что уже спит старая. Нет, не даст она ему спокойно с соседушкой побеседовать перед сном. И братья-колхозники угомонились, похрапывают себе. И солдатик притомился, книга на животе, а сам спит. Лучший момент завести душевную беседу с соседушкой, что сидит у окна, словно охраняет сон сына-солдатика…
Не станет он отвечать Дарье Васильевне, еще разгуляет старушку. Прохор Евгеньевич демонстративно нахмурился, продолжая возню.
– А там, в купейном, что ж, с туалетами свобода? – не унималась Дарья Васильевна.
– Свобода, – не удержался и передразнил скрипач. – Не спится вам. Все спят.
– У всех голова в темени, а мне свет прямо в глаза лупит, – объяснила старушенция. – Нет, чтобы унять немного в калидоре, не ярманка ить. Где он, проводник-то наш? Едем как сироты.
Действительно, проводник плацкартного что-то не очень отягощал пассажиров своим присутствием. Весь вечер где-то пропадал, потом заявился, напоил чаем и вновь исчез. Даже на станциях не объявлялся.
– Глаза полотенцем накройте, будет вам тьма, – посоветовал Прохор Евгеньевич.
– Задохнусь я под полотенцем. И так в вагоне дышать нечем, – возразила старая. – Рассказал бы какую историю, я б и уснула. Или на скрипке сыграл. А, Проша?
Прохор Евгеньевич онемел от подобной бесцеремонности. Он швырнул на полку полотенце, сунул мыльницу под подушку и, набычившись, сел, вытянул ноги, сжимая коленями кулаки. Дарья Васильевна перевернулась на бок, лицом к стене.
Поезд шел весело, взахлеб стучали колеса. Вагон приседал на упругих рессорах, словно отплясывал трепака.
– Хорошо у нас, светло, не то что в купейном, – проговорил Прохор Евгеньевич и, переждав, добавил: – Я вообще люблю плацкартные, – он искоса оглядел тихий профиль соседки и вздохнул. – Спать, что ли, лечь? Вроде рановато…
Дарья Васильевна со значением заерзала и пробубнила в стенку:
– Ну репей, ну репей… И не стыдно? Сына бы постеснялся. Гони его, Варвара…
Прохор Евгеньевич благоразумно промолчал, лишь вздохнул. Обладай вздох физической силой, от старушенции осталось бы только мокрое место…
Варвара Сергеевна приподняла бутылку и налила полстакана минеральной воды.
– И мне, если можно, – воспользовался Прохор Евгеньевич.
Варвара Сергеевна налила и ему, молча подала стакан и, не отвечая на благодарность, вновь отвернулась к окну. Решив, что дело его безнадежное, скрипач еще раз вздохнул. Пассажирка негромко засмеялась и покачала головой.
– Хороший у вас сын, – воспрянул духом Прохор Евгеньевич. – Надежный.
Соседушка резко обернулась, бросила на скрипача удивленный взгляд.
– Надежный? Да, пожалуй… Верно вы сказали.
– Видно, вы его раненько на свет призвали, – ободрился скрипач.
– Куда уж раньше… Восемнадцати не было, – Варвара Сергеевна улыбнулась и повела подбородком в сторону Дарьи Васильевны, чье ухо торчало над одеялом, точно локатор.
Прохор Евгеньевич отмахнулся: мол, ну ее, старую.
– А вы до Гудермеса едете? – промолвила Варвара Сергеевна.
– Да. Объявление прочел в «Вечёрке» – требуются скрипачи в оркестр. Вот и решил поглядеть, какой он, Гудермес. Название понравилось. Собрал чемодан, взял скрипку… Весна на дворе, барахла много не надо. Я пассажир легкий, – воодушевился Прохор Евгеньевич, – вообще, жить надо легко… Жизнь, Варенька, штука покладистая – будешь ее отягощать нытьем, она тебя не подведет, даст для нытья основание. И наоборот: не примешь близко к сердцу неприятности, и жизнь тебе легкостью ответит.
– Как сказать, – не согласилась Варвара Сергеевна. – От людей мы зависим. Жизнь, сама по себе, другой вопрос… Только впечатление от жизни через людей складывается. А люди-то разные…
– Конечно, – вежливо согласился Прохор Евгеньевич. – Я вот стараюсь избегать дурных людей. Чувствую, что начинается – скрипку в футляр и до свиданья.
– Хорошо вам, с таким характером. Взяли да поехали, – тон у Варвары Сергеевны был раздумчивый, точно она проверяла свои мысли. – А квартира как же без вас?
