Виллем Гросс - Продается недостроенный индивидуальный дом...
И вот началась программа. Какой темп! Настроение! Досталось и кое-кому из присутствующих в зале. Ядовитые стрелы, летевшие со сцены, разили также прославленных театральных тузов. С высот на землю низвергли Управление по делам искусств. Бездарный молодой актер предъявлял бесконечное количество претензий и обвинял всех в интригах, а в заключение упрекнул профсоюзный комитет театра за то, что тот своевременно не снабдил его топливом для таланта. На очереди были еще критики, те самые, которые любят говорить: «Исполнил роль корректно», «Сыграл роль в сдержанной манере», «Исполнитель был не в своем амплуа», «Не до конца исчерпал заложенные в роли возможности», «Захватил увлекательной игрой».
Урве вдруг подумала, что Рейн скучал бы на этом вечере, потому что все здесь было рассчитано на людей, знающих театр и его кулисы. И хотя избиение критиков было лучшим номером в первом отделении, Урве уже не смеялась вместе со всеми. Впервые за свою жизнь с Рейном она с предельной ясностью поняла, что они чужие. Разные души. Когда это началось? Когда? В тот раз, когда Рейн рассердился из-за покупки весеннего пальто? Или когда он заснул, пока она читала ему свой очерк? Глупость! Не могло же это произойти так вдруг. Это произошло постепенно, так же постепенно, как течение рек образует со временем в одном месте — русло, в другом — мель.
В перерыве к ним протиснулся Эсси.
— Куда девала строителя? — спросил он, разминая в пальцах сигарету.
— Строитель угощает дома прославленного на всю волость специалиста сантехника, — виновато рассмеялась Урве.
Сразу после капустника, когда гости устраивались за столиками, расставленными вдоль стены, Урве увели танцевать.
Мужчина, пригласивший ее, был одного с ней роста, лысый и неопрятный с виду. Явно под градусом, и самоуверенности хоть отбавляй.
— Кто вы? — сразу перешел он к делу.
Урве поморщилась. Какой неуклюжий!
— Человек.
— А, теперь я вспомнил! Женщин много, но портреты пишут не с каждой. Вы Мари-Луиза де Тасси. Портрет этой аристократической дамы написал знаменитый Ван-Дейк. — Вальсируя, незнакомый болтун чуть отодвинул свою партнершу, посмотрел на нее откровенным взглядом и сказал: — Только блондинка, все остальное точь-в-точь, как у де Тасси.
Кто-то из танцующих похлопал его по плечу и крикнул:
— Хейнар, не совращай детей!
— Вот ведь болван! — крикнул он в ответ, не отводя взгляда от Урве. — Я совращаю?.. Я просто констатирую, что вы существовали уже триста лет тому назад точно так же, как существовал триста лет назад Ван-Дейк, судьбу которого я разделяю. Вот и все. Вы, очевидно, и не видели своего двойника?
Бедная «де Тасси» совсем растерялась. О Ван-Дейке она слышала, но о его знаменитом портрете не имела ни малейшего представления. К счастью, подвыпивший художник не дал ей подумать над ответом. Он ответил сам:
— Конечно, не видели. Здесь нет ни одного человека, кто бы видел портрет в оригинале, потому что он находится в Лихтенштейнской галерее, другими словами, в Вене. Я был там, когда вы еще играли в песочек... Между прочим, можете убедиться сами — посмотрите репродукции, вы найдете их в любом справочнике по искусству.
Как назойлив! Ничего, сейчас она освободится от своего партнера. Осталось недолго. Танец вот-вот кончится. Но она ошиблась. Ее партнер следом за ней протиснулся к столику, где его дружески встретили Эсси и его приятели. Эсси познакомил Урве с худенькой девушкой и несколькими мужчинами. Худенькая девушка оказалась начинающей, малоизвестной актрисой, которая, однако, основательно изучила Станиславского и Немировича-Данченко — от критика в очках только пух и перья летели. У одного из мужчин на виске был лиловатый шрам, и левый глаз его косил. Невероятно мрачная фигура. Урве робела и нервничала — разговор, который они вели за столиком, мог обнаружить шаткость ее знаний.
Косоглазый, сидевший напротив, взглянул на нее и поднял рюмку. Пили коньяк. Кое-где за столиками ели бутерброды. Плохой буфет. Но откуда вдруг появились эти мандарины и яблоки? Урве пила минеральную воду. Она старалась внимательно слушать. Косоглазый стал рассказывать «Ван-Дейку» о каком-то художнике, который воспользовался его идеей и испортил ее. И портреты писать он больше не намерен. Очкастый мужчина, атакуемый молодой актрисой, быстро повернулся к косоглазому. Это почему же один из талантливейших эстонских графиков не желает писать портреты, которые нашли всеобщее признание? Марет поддержала очкастого. Но талантливый график ворчал и проклинал критиков, этих профанов от искусства, которые сами ни на что не способны. Эсси затрясся от смеха.
— Я, например, — сказал он, — сделался критиком сразу после того, как рухнула моя карьера писателя.
— Вот так всегда и бывает, — зло сказал косоглазый, набивая полный рот.
Но Марет тотчас же подставила ему подножку:
— Белинский тоже написал в молодости какую-то пьесу. Однако стал Белинским.
Урве ничего не знала о литературных пробах Эсси, это было для нее новостью. «Ван-Дейк» время от времени поглядывал на нее через стол и пытался перевести разговор на свою Тасси. К счастью, ему не дали слава — когда люди искусства начинают громить критиков, безнадежно вклиниться в их разговор.
За соседним столиком какой-то блондин — его лицо показалось Урве знакомым — превозносил недавно вышедшую книжку, в которой так описана природа, что ее просто осязаешь и обоняешь. Толстяк, сидевший тут же, возразил — запаха он не почувствовал: когда он читал эту книгу, у него был сильный насморк. Вся компания расхохоталась.
— Пейте, иначе вам долго не выдержать эту публику, — заметил художник, занявший место Марет.
— Я все равно скоро уйду, — ответила Урве, прислушиваясь краем уха к пылким фразам спорящих.
— Вы не должны, — настойчиво сказал «Ван-Дейк».
— Нет, нет, я должна.
— Не убивайте человека. Вы здесь одна?
— Да. Но скоро за мной зайдет муж, как только освободится.
— Муж? У вас есть муж? Послушайте, девушка, говорите это кому угодно. Зачем вам муж? Это же невероятно скучно.
Примерно на таком уровне шел этот разговор. Остальные тем временем уже перескочили на «колхозную тему».
Крупное сельское хозяйство — единственно правильный путь. Никто не спорил против этого. Но организация! Организация! Эстонские национальные особенности. Эстонские природные условия. Типы машин. Разрешите привести только один пример. Да нет, это что! Разрешите привести такой пример, после которого сразу же станет ясно, к чему ведет излишняя торопливость.
Но молоденькой артистке так и не удалось привести примера. К их столику подошел новый гость. Эсси усадил его рядом с собой.
— Товарищ Ристна, — представил он вновь прибывшего. — Человек, который всюду опаздывает.
Кажется, Урве была единственной, кто не разобрал слов Эсси. Ей стало страшно. Ей казалось, что все смотрели на нее, что все заметили, как она вдруг покраснела, еще до того, как Ристна приветливо поклонился ей. Но никто не заметил. Прерванный разговор возобновился, и артистка сразу же вовлекла в спор и Ристну. Эта девушка не понимала, как можно такими бурными темпами создавать колхозы. По ее мнению, такой огромный перелом в жизни эстонских крестьян нуждался в основательной подготовке. Надо больше разъяснять, пропагандировать.
— Кулаки иного мнения, — прервал ее Ристна и быстро продолжал: — Им нашей разъяснительной работы оказалось вполне достаточно, чтобы начать забивать скот. Они и середняков подбили на это. Все это очень серьезно. Не одним хлебом жив человек. Да и хлеба не будет, если поля останутся необработанными. А ведь то, что поля заброшены, — факт.
Вмешался писатель:
— Я летом был в деревне, в родных краях, и могу подтвердить, что...
Что он мог подтвердить, Урве не расслышала. Кто-то громко заиграл на рояле.
Кто знает, что это был за танец, который они пошли танцевать. Слишком уж много народу толклось на маленькой паркетной площадке. Но ведь это совсем неважно. Важно другое — почему он пришел так поздно.
Ристну пригласил Эсси; билет был оставлен ему в типографии на столе дежурного. По телефону он понял, что начало в девять часов. Но он все равно не успел бы, ведь помимо основной работы он два раза в неделю читает лекции в вечернем университете. Как раз оттуда он и пришел сюда. Эсси обещал здесь столько интересного!
Ристна рассказал обо всем этом быстро и деловито и сразу же шутливо добавил:
— Впрочем, наша самодеятельность тоже не так плоха. Умные споры на актуальнейшие темы сегодняшнего дня республики и так далее.
— Ох, уж эти мудрые разглагольствования за рюмкой водки! — Урве прикусила язык. Она имела в виду артистку и еще нескольких человек, которых не знала, но ни в коем случае не Эсси и Марет, а тем более не этого человека, с которым танцевала сейчас.
