Юрий Скоп - ТУ-104 и другие
— А по-моему, он смотрит не на тебя, а на меня, — рассудительно говорит Клавдия.
— Ерунда, — мечтательно заводит глаза Фаридка, — блондины любят черных. Предлагаю выпить за блондинов. И спорим, сейчас он подойдет и пригласит на танец меня.
Фарида демонстративно подливает нам всем вино, смотрит в сторону столика парней и громко объявляет:
— За тех, кто в небе!
— Тише ты! — шипит на нее Клавдия.
Делать нечего. Отпиваем по глотку. Майка серьезно качает головой и охает:
— Бессовестная ты все-таки, Фаридка! Вот подожди, я Аркадию все расскажу...
— Давай, давай... все равно не поверит. Он же любит, а любовь, ты же сама говорила, — это когда все наоборот.
Кларнет улыбается снова, и по залу начинает скользить блюз. За окном мокрые неоны. За окном неуютно.
— Идет!..
Фаридка кокетливо поправляет пышную прическу.
— Разрешите?
Голос у парня приятный, низкий. Я поднимаю глаза от тарелки — парень смотрит на меня вопросительно и в то же время требовательно.
— Меня?
Кивок головы. Я чувствую, что начинаю краснеть. Идти или не идти? А сама встаю.
Черный выстрел взгляда Фаридки. Детское изумление на лице Майки. Крепкие широченные ладони на моей талии. Туго затянутый узел галстука. И на белой, очень свежей рубашке совсем новенькое пятнышко от вина. Пятнышко бордового цвета. Парень, видимо, очень сильный. И мне хорошо от ощущения этой скрытой силы. От понимания этого. Он намного выше меня, потому что узел его галстука на уровне моих глаз...
— Простите, откуда вы, девчата?
— Из... Лопатска.
— Вот здорово!
— Почему здорово?
Открытая улыбка. Ровный ряд зубов. Один с небольшой выщербинкой...
— Я тоже из Лопатска.
— Вот как?
— Почему «вот как»?
— А если бы я сказала, что мы из Владивостока, вы бы тоже оттуда...
— Ну, это крошки!
— Какие крошки?
— Табачные. Я редко обманываю.
— Но все-таки обманываете?
— Да, мачеху...
Сейчас он должен спросить, как меня зовут.
— Дождь какой сегодня, правда?
...С ним легко танцевать. Девушка улыбается в кларнет. Это она так мундштук держит...
— А в Лопатске дождь еще не скоро... Как там, холодно?
— Нет. Мы улетали в оттепель.
— Так... Когда вы назад?
...Мы же опаздываем. Ночью вылет. Надо ехать в порт.
Музыка обрывается.
— Ночью. Мы уже уходим.
Парень вежливо провожает меня до столика.
— Девчата, можно вас до порта?.. Всех?..
— Карета подана? — язвит Фаридка.
— Одну минутку, сударыня...
Прыскает в ладошку Майка.
— Вы что, обиделись, девчонки? — Я смотрю на всех по очереди. Клавка пожимает плечами. Майка мотает головой. У Фаридки в глазах презрение.
— Могла бы и отказаться...
— Почему?
Фаридка молчит.
— Девочки, нам же ехать надо, — стараясь быть спокойной, говорю я.
— Мы уже рассчитались. Пошли. Кто он такой, Рита? — интересуется Клавдия.
— Не знаю. Говорит, из Лопатска.
На улице сырой ветер. Дождь перестал. Огни.
— Прошу вас, девчата!
Возле раскрытой дверцы такси стоит высокий незнакомец.
— Садитесь. Все влезем.
Фаридка первая подходит к машине, и парень подчеркнуто старательно подсаживает ее.
В коридорах гостиницы сонная тишина. Мы поднимаемся в свою комнату на цыпочках, чтобы не разбудить дежурную. Нам повезло. Нас никто не заметил. Засыпая, Майка сказала:
— У него необычное имя — Артем...
— Я его еще обязательно встречу, — сказала Фаридка.
В службе идет разбор полетов: еженедельное, одинаковое, заученное мероприятие. Отчитываются перед Алевтиной, нашей старшей бортпроводницей, девчонки:
— Вылетели рейсом 010. Самолет № 42347. Пассажиров было 63. Питание не сервировалось. Полет прошел без замечаний...
Этим летом я обязательно поеду на юг, просто так, безо всяких путевок, к морю, к кипарисам, к гулу разноцветного пляжа. Хочется помидоров, налитых пахучим соком, мягких, замшевых абрикосов, хочется солнца, коричневого южного солнца, синего соленого ветра, а тут сиди в службе, на занудном, бесконечном разборе. Майка припряталась за чью-то спину и читает очередной детектив. Фаридка поставила перед собой зеркальце.
Окна службы выходят к заснеженному аэропортовскому шоссе. С грохотом, длинным и сжатым, проносятся над ним реактивные.
— Соболь! Возможно, вас больше интересует улица? Соболь!..
Это меня Алевтина.
— А чем, собственно, я мешаю?
— Надо уважать, Соболь, своих подруг, и, кстати, почему вы сегодня явились на разбор не в форме?
Я встаю и вижу подмигивающий мне серый Майкин глаз.
— Отдала в химчистку, — это я вру, конечно: надоело таскать форму.
— Вы, Соболь, нарушаете элементарные правила Аэрофлота, — тянет Алевтина. Сейчас она наверняка сообщит мне, что — ...Аэрофлот, Соболь, организация полувоенная.
Мимо окон проходит пьяный, без шапки. Сосет лимон. Я тоже хочу лимона. С сахаром.
Я недолюбливаю Алевтину Андреевну. На ее оплывшем, бесцветном лице, в мелкой сетке морщинок — вечное страдание. Уголки губ опущены книзу, очки висят на продолговатом носу, и от этого Алевтина смотрит как-то исподлобья, тоже страдальчески. Говорят, она проработала в ГВФ чуть ли не тридцать лет.
— ...и форма в Аэрофлоте, Соболь, выдается бортпроводникам не для хранения ее в шкафу и...
На Алевтине форма сидит, как на недокачанном шаре. Если бы я не знала, кто она, и встретила Алевтину где-нибудь на рынке с кошелкой в руках, подумала бы обязательно: измучилась мамаша, дети не слушаются, муж непутевый...
— ...не для хождения в ней по ресторанам!
Что такое? Маленькие глазки Алевтины сверлят меня.
— Да-да. И не для хождения в ней по ресторанам, Соболь. После того как закончится разбор, а он сейчас закончится, вы, Котяткина и Абдрашитова пойдете со мной к командиру отряда. Можете сесть...
Задвигались, зашевелились, зашушукались девчонки. Все смотрят на меня.
Вижу, как что-то быстро-быстро пишет на листке Фаридка. Понимаю, это мне записка. Сейчас она передаст ее...
— ...на этом разбор считаю законченным. Прошу всех узнать план.
Девчонки окружили меня.
— Что случилось?
— Ритка, за что вас?
— Где это было?
Галка Ветлугина, высокая крашеная блондинка, наш комсорг, жарко шепчет мне в ухо:
— Не бойся... Командир новый...
Вокруг Майки и Фаридки тоже толпятся. Нет, не зря было мне так неспокойно. Предчувствие не обмануло. Что же мы будем говорить командиру? Хотя сначала надо узнать, что он знает.
— Фарида! Иди-ка сюда! — кричу я.
Фаридка выдирается из окружения, но голос Алевтины останавливает ее:
— Абдрашитова! Соболь! Котяткина! Я жду вас.
У дверей Алевтина останавливается.
— Всем остальным не расходиться. Через десять минут придет лектор. Будет лекция на тему «О дружбе, любви и товариществе». Ветлугина, вы отвечаете за порядок в службе.
Узкий, тускловатый коридор штаба завешан стенгазетами, графиками, плакатами. Заходят и выходят из кабинетов летчики. Накурено. Алевтина вкатывается в дверь, на которой висит табличка «Командир отряда», и, постучав по мягкой обивке следующей двери, исчезает.
В приемной стучит на пишущей машинке секретарша Люська. Она знает нас давно, но по дурной своей манере не здоровается. В Люське ничего нет красивого: короткие прямые волосы, бледненькое личико с подведенными карандашом глазами, худенькие плечи, обтянутые синим свитером. Люська плоская, как стенгазета, — за что только любит ее Милетин, самый лучший летчик в отряде?
Люська постреливает на нас глазками и загадочно кривит щечку.
Я слышу, как тихо говорит мне Фаридка:
— Может, из-за зайца? Скажем, что не было такого, ладно?
Я киваю. В двери появляется голова Алевтины.
— Абдрашитова, зайдите.
Вот еще что!.. Не всех сразу, а по одной. Майка присела на кончик стула и беспомощно смотрит на меня. Она боится. В окно приемной виден кусочек летного поля, но его загораживает косо срезанный хвост грузового «Ана». Люська стучит на машинке короткими очередями. У нее самый модный маникюр — сиреневый.
— Майка, Кирилл сегодня к нам придет?
— Придет... вечером...
— Ты не волнуйся, Майка. Все будет хорошо. Я одну примету знаю...
Майка старательно улыбается.
Появляется Фаридка. Даже сквозь смуглость проступили красные пятна. Она кривит губы и машет небрежно рукой: все, мол, ерунда.
— Заходите. Вдвоем.
И когда я подхожу к двери, меня вдруг охватывает противное волнение. Рывком открываю дверь и... глаза в глаза... с Филипповым.
Кто придумал эти дурацкие слова: «Женщина должна быть сильной»?
— Здравствуйте...
— Вы садитесь.
Это голос Алевтины.
— Давайте знакомиться. Филиппов.
МАЙКА. Котяткина.
Пауза. Затягивается.
АЛЕВТИНА. Ее фамилия Соболь.
ФИЛИППОВ. Очень приятно. Вы, Котяткина, догадываетесь, для чего вас вызвали?
МАЙКА. Я не догадываюсь...
АЛЕВТИНА. Догадывается, догадывается. Нечего притворяться. Расскажите, что вы делали в Москве.
