Зоя Журавлева - Островитяне
Он спрыгнул в снег, провалившись едва не по шею, и почти сразу добыл из сугроба Марию Царапкину, которая еще шевелилась в его руках. А уши у Пакли разом свернулись и легли тихо.
Жена Елизавета прилетела через неделю — первым самолетом, что пробился тогда на остров.
— Зазря бы погибла, — сказала Клара Михайловна.
Но Мария Царапкина, уловив слабину в голосе начальника, сразу сообщила пискляво и радостно, давно ждала момента — поделиться:
— А Люське рыбоводники холодильник «Бирюса» подарили на свадьбу, двести сорок рублей!
— Слыхала уже, — сухо сказала начальник, но тона не удержала, выдала интерес: — А сервиз почем брали, не знаешь?
— Знаю, — обрадовалась Мария. — Восемьдесят четыре рубля.
Но тут Марию Царапкину прервал откуда-то сзади протяжный ласково-насмешливый голос:
— Все-то ты, Марья, знаешь! Ну, голова!
И телефонистка Зинаида Шмитько рассмеялась заразительно, на весь узел связи. Повернулась к Марии большим, легким телом, сграбастала, поцеловала куда-то в глаз, исколов брошью с веселым и большим камнем (вообще-то — стекло, но неважно). Быстро оттолкнула Марию, придержав в точную секунду крепкими, легкими руками, что-то такое на ней поправила, отчего обыкновенная Мария вдруг стала необыкновенно хорошенькой, прямо цветок подснежник, и сказала протяжно:
— Вот я кого люблю! Манечка — смена ты наша трудовая! Пойдешь ко мне в ученики?! Коммутатор в наследство оставлю.
— Смена! — фыркнула Клара Михайловна. — Нет, пускай с ней общее собрание разбирается. Я на себя не беру — с ней решать. — Но все же кивнула Марии на телефон, который давно звонил: — Садись на телеграммы, чего стоишь.
Мария Царапкина скорей схватилась за трубку.
— Строгая ты у нас, Клара, нет в тебе пощады, — протяжно вздохнула Зинаида Шмитько, сграбастала вдруг за шею начальника, притянула к себе, звонко чмокнула в щеку и отпустила резко, так что начальник шатнулась. Но все равно было видно, как ей приятно, потому что мало было на свете людей, которые бы могли и хотели вот так, попросту, от души, притянуть к себе начальника узла связи Клару Михайловну, приласкать и опять отпустить на волю.
— Сумасшедшая Зинка, — на всякий случай сказала Клара Михайловна, выпрямляя воротничок и косясь на подчиненную Марию.
Но Мария уже работала с наслаждением.
— Так, поняла, — говорила Мария в трубку, во всем подражая начальнику. — Дальше? Желаю, написала, так. Океан — чего? Повторите, пожалуйста. Так, желаю океан счастья…
— Чего он его — мерил, что ли, этот океан, — хмыкнула начальник.
— Мерить не мерил, но тонул, — засмеялась Зинаида Шмитько. И сообщила без напряженья, как легкое: — Утром Михаила на рыбоводный перевозила, Иргушин дал комнату…
— Как? — не поняла Клара Михайловна.
Михаил был последний муж Зинаиды, техник на рыборазводном заводе, между прочим — капли не пьющий, что тоже на улице не валяется, домовитый и видный мужчина в бороде. Борода начиналась у Михаила прямо со щек, росла густо, и из нее, будто в прорези, ярко светил крупный рот с представительными зубами. Но при звероватой такой бороде улыбка Михаила была тиха и нравилась Кларе Михайловне именно этой тихостью, почти покорством. И голос у Михаила был негромкий для крупного мужчины.
Он часто ждал Зинаиду в коридоре узла связи. Клара Михайловна специально для Михаила даже стул выставила из кабинета, но на стул он не приседал, это женщина норовит сразу сесть, а Михаил просто ходил в коридоре, как мужчина, шаг крупный. Иногда, пробегая мима, Клара Михайловна обменивалась с ним словами — так, например, скажет: «Зинаида у вас буквально горит на работе», — чтоб гордился. А он улыбнется сквозь бороду, скажет: «Это конечно, Клара Михайловна». Или подобное.
Коллектив в узле связи, кроме шофера да связистов, все-таки женский: кто рожает, а кто на пенсии, иной раз — как теперь — при полном штате и телеграмму некому разнести, иной раз сама побежишь — как девочка. На почте, конечно, женщины. И начальнику в своем кабинете, под настроение, приятно иной раз знать, слышать, как по коридору узла верно и долго вышагивает крупный техник рыборазводного завода. Ждет без нетерпения, даже с покорством. Неважно — кого. Зинаиду, конечно. Но просто — ходит в коридоре вроде и нечужой мужчина, имеющий неделовое отношение к узлу связи, по-домашнему дымит «Беломором» и ждет свою женщину. И эта женщина — тебе подруга, за нее в душе радость.
Это иногда тоже приятно, раз другого нет.
— Все ж не молоденькая, чтоб рвать, — осторожно сказала Клара Михайловна, косясь еще на Марию Царапкину: ни к чему разговор при девчонке, не по возрасту. — Одной в дому тоже не сахар.
— Да не переживай ты, Клара Михайловна, — весело посоветовала Зинаида Шмитько. — Чего ты по каждому слову переживаешь? Он ко мне — хорошо, я к нему — еще лучше.
— Так чего же тогда? — робко сказала начальник.
Это она не спросила, а просто — сказалось, какие тут могут быть расспросы. Ее, когда Агеев к Верке ушел на маяк, даже приглашала в райисполком Пронина Галина Никифоровна, вызывала на прямой разговор как женщина — мол, если он как не так, можно в таком случае повлиять. Но Клара Михайловна разговора вести не стала, сразу сказала — нет, тут влиять не надо, все тут обговорено с согласия.
— Чувства у меня к нему кончились, Клара, — сказала вдруг Зинаида громко и просто, как про крупу: вся вышла. — А без чувства, я так считаю, нельзя с мужиком, верно, Манечка?
Мария Царапкина покраснела над телефоном, поскольку судить компетентно еще не могла и ночью маялась только предчувствиями, но кивнула согласно. И Клара Михайловна покраснела, ушами.
— А вот кого я не понимаю, — сказала еще Зинаида, — так это новенькую в сберкассе, заведующую. Я прямо удивляюсь! Вроде красивая девушка и нестарая, но — как ни послушаешь — все она только про дела, сметы, ведомости, прямо слушать нет сил. Никакой личной жизни не имеет.
— В клубе была в воскресенье, — пискляво сообщила Мария Царапкина. — Ее Костя хотел пригласить, а она говорит: «Большое спасибо, я только взглянуть». А сама еще час, наверно, стояла.
— Я же слышу, — махнула рукой Зинаида. — Только об ведомостях, чтоб проверили, чтоб прислали…
— А ты не слушай, — вставила осторожно начальник.
— Рада бы! — засмеялась Зинаида.
Тут в узел связи неслышно вошла терапевт Верниковская и спросила три конверта авиа. Мария ей продала три, сдала сдачу с десятки. Но Верниковская спросила три конверта, авиа, только без картинки. Мария ей продала без картинки. Зинаида Шмитько, которая уверяет, что у нее при терапевте Верниковской проступает сыпь, как от кори, скорей прошла в коммутатор.
— Чего это Михаил чемоданы с утра таскал? Переселяетесь, что ли, на рыборазводный? — безразлично сказала в спину ей Верниковская.
Но Зинаида будто не слышала, хлопнула дверью. А Клара Михайловна, конечно, ответила, хоть не ее спросили, сгладила неловкость за Зину, сказала уклончиво:
— Михаилу бы при заводе удобней, все же — работа рядом…
— А Зинаиде?! — всем видом удивилась Верниковская.
— Зинаиде, конечно, тут удобней, в поселке, — уклончиво сказала Клара Михайловна, вроде разговор поддержала, но не выдала.
— То-то и оно, — громко сказала Верниковская.
Но больше виснуть к этому вопросу не стала, хоть наверняка потому и зашла: узнать. Потом еще рассказала, вкратце, что один конверт, авиа, сегодня же пошлет сыну Марату в Южно-Сахалинск, где он учится в педагогическом институте, без троек. Это все, конечно, знали, даже больше, может, — она как раз кой-чего не знает. У Марата была переэкзаменовка на осень, пересдал, видно, слабо, со стипендии сняли, просил у отца денег.
Телеграмма такая поступала, от шестнадцатого числа, персонально — Верниковскому Геннадию Федоровичу. И Клара Михайловна, хоть телеграмма была на домашний адрес и поступила вечером, рассудила — утром снести ее в стройконтору, на рабочее место, и передать прямо в руки. Сама занесла.
Верниковский бессчетно сказал «спасибо», телеграмму сразу положил в стол, под наряды поглубже, догнал Клару Михайловну уже в дверях, попросил: «У меня тут случайно есть, Клара Михайловна, если не затруднит — отправьте, пожалуйста, сами, телеграфом. А то я сейчас на объект». Протянул деньги, восемь десяток. Взяла у него, труда нет — отправить. Не в том дело, конечно, что ему на объект, а что окна у поликлиники прямо выходят на узел связи, никак Верниковскому не пройти незаметно…
А еще два конверта терапевт Верниковская приобрела просто так, впрок — ей нравится, чтобы всего было много, больше, чем просто нужно.
— Мы деньги на книжке не копим, как некоторые, — сказала Верниковская. — Живем в полном смысле.
— Конечно, — согласилась Клара Михайловна. — Чего не жить?!
— Мы с Геннадием Федоровичем себе эту жизнь заработали трудом, — сказала еще Верниковская. — А вот когда молодым совсем людям, которые только начинают жить, вдруг дарят холодильник «Бирюса» за двести сорок рублей — это уже непонятно…
