Виктор Лесков - Серебряные стрелы
Отчетливее стал слышен всплеск волн. К нему примешивался ровный, умиротворяющий — шум клубившихся вдоль берега ракит. Часами можно было лежать в этом райском уголке, ни о чем не думая, ничего не загадывая…
Андрей по-детски ахнул, когда на него выплеснули воду, вскочил на ноги. Подруги уносились в разные стороны.
Нина не успела сделать и десятка шагов, как Андрей без напряжения подхватил ее на руки и бросил в речку.
Тамару гнал страх. Необъяснимый страх оказаться в руках Андрея. На тонкой прозрачной полоске прилива ее следы расходились блюдечками волн. Она бежала, чуть откинув назад голову, распущенные волосы развевались на ветру.
Он настигал ее. Она уже слышала его дыхание. Еще миг — и он коснется ее плеч…
Она бежала по воде, все дальше от берега, оставляя за собой пенистый след. Высокая вода не позволяла ей бежать дальше, и, падая, она обернулась к Андрею, выбросив в стороны руки, словно ища невидимую опору.
Андрей увидел ее испуганные глаза и резко остановился. Две крутые волны сомкнулись над ее лицом…
Через несколько мгновений Тамара уже плыла к тому берегу, легко преодолевая встречное течение.
Перед заходом солнца вдоль реки потянул моросящий туман, низко над водой поплыли обрывки облаков, пушистых, как лисий хвост.
Андрей и девушки возвращались домой. Закинув спортивную сумку за плечо, он все прибавлял шаг, чтобы успеть выйти на шоссе, пока совсем не стемнело. Спутницы не отставали, подбадривая себя маршем. Серую утоптанную тропу обступали густые кусты орешника, жасмина, одиноко возвышались в сторонке раскидистые дубы.
Как они ни опешили, а на шоссе выбрались уже в полной темноте. Машины шли с включенными фарами, поблескивал темным зеркалом мокрый асфальт.
О, эта дорожная «любезность» водителей, которой хватает только на поворот головы да мимолетный, скользящий взгляд! И удаляющийся на фоне света силуэт одинокого человека в кабине.
— «Молчали желтые и синие, в зеленых плакали и пели», — грустно произнесла Тамара вслед очередному автомобилю.
— Они просто боятся останавливаться, — заключила Нина. — Мужики!
И все-таки ждать пришлось недолго: заскрипел, останавливаясь, желтый газик, распахнулась дверца.
— По коням! — обрадовались девушки удаче.
Они быстро влезли в машину.
Водитель, горбоносый парень с глубокими залысинами, прикуривал сигарету.
— Спасибо вам, а то мы уже думали ночевать тут! — сказал, подходя к машине, Андрей.
— Только платить будете как за такси!
Андрей уже стоял одной ногой на подножке. Нет, не цена его насторожила, а логика предъявленного условия.
— О чем речь? К дому подбросишь?
— Нет, спешу. — Шофер как-то устало, будто через силу, поднял веки.
«Черт возьми, он, кажется, пьян!» — испугался Андрей. Надо было срочно решать — что делать.
— Андрей, ты что там раздумываешь? Была команда «по коням»! — сказала Нина.
Ох уж эта женщина на корабле. Хрусталев скрепя сердце сел рядом с девушкой. Газик рванул с места как на форсажном режиме. Очевидно, это была какая-то спецмашина: на месте заднего сиденья стояли блоки аппаратуры, а для пассажиров — продольные, обтянутые дерматином скамеечки.
Спидометр показывал за сотню. Дрожало перед газиком желтое пятно асфальта, короткими вспышками проносились мимо встречные машины. Благо на этом участке дорогу словно отбивали лучом лазера, можно было гнать вовсю.
Брезентовый тент трепетал над головой сорванным бурей парусом. Первой забеспокоилась Тамара:
— Куда мы так спешим? Вы не можете ехать медленнее?
— Могу, но не хочу. Время — деньги! — хохотнул водитель.
Небольшая деревушка с новенькими, прибранными домиками по обеим сторонам дороги промелькнула как ее и не бывало. Несколько прохожих поспешно сошли на обочину.
Дальше, знал Андрей, дорога начинала петлять, но все ждал, что шофер сам сбавит скорость. И не дождался.
— Шеф, тормози, впереди поворот! — крикнул он.
— Спокойно, — не вынимая сигареты изо рта, отозвался водитель. Однако газ сбросил, немного притормозил. Впереди вырисовывалась тень левого поворота. Простейший, пологий поворот. При сухом асфальте его проходили не сбавляя скорости. Но на этот раз и уменьшенная оказалась опасной. Едва водитель повернул баранку, как пошли юзом задние колеса. Машину выбросило на полосу встречного движения.
Шофер торопливо выбирал баранку в обратную сторону. Ему удалось избежать падения в левый кювет — в метре от него выровнял машину. Но накрутил все-таки лишнее — колеса пошли юзом в другую сторону, а машина, как отрикошетивший снаряд, полетела в правый кювет. И ничего уже нельзя было сделать…
Первый переворот. Андрей отметил, что еще все благополучно. На втором его швырнуло со скамейкой куда-то вниз, и в следующий момент он оказался распластанным на влажной земле лицом к ночному небу. И кругом ни звука.
Приподнялся на локтях — побаливала шея. Покрутил головой: нет, все нормально. Позже он поймет, что на втором обороте, в положении вверх колесами, когда его кинуло вниз, он пробил головой тент, и следом за ним выбросило из машины девчат.
А пока он видел лишь, как справа и слева притормаживали на трассе машины. Медленно встав, заметил в темноте газик с помятым кузовом, выбитыми стеклами и пустыми глазницами фар. И что было любопытно, машина стояла на колесах, на ее остове обвисали клочья брезента.
— Андрей, это ты? Уже встал? — подала голос Нина, как будто речь шла о сладком утреннем пробуждении.
— Где вы там? — Он уже шел к девушкам, различив их фигуры, но пока еще ничего не понимая: в тишине звучал безудержный девичий смех. Они смеялись, стоя друг перед другом на коленях, обнявшись, покачиваясь из стороны в сторону, казалось, этому смеху не будет конца.
— Все живы? — Чуть поодаль стоял насмерть перепуганный шофер. Струйка крови выбивалась у него над бровью, он пытался ладонью смахнуть ее, но только размазывал кровь.
— Как видите… — пожал плечами Андрей.
— Ой, хорошо… — И шофер отступил в темноту.
С откоса уже спускались водители других машин.
— Андрей, тебе самолета мало, — сквозь смех сказала Нина. Вон, оказывается, какая мысль их забавляла!
— Хватит вам радоваться! Дома ждут не дождутся! — рассердился Хрусталев.
Упоминание о доме подействовало отрезвляюще. Девушки начали подниматься, и вдруг Тамара, охнув, снова опустилась на траву.
— Что такое? — Андрей встревоженно склонился над ней. Он-то было поверил уже, что все отделались только испугом.
— Не могу ступить…
— Вот черт! — ругнулся он. — А ну давай-ка! — И бесцеремонно взял ее на руки.
— Где болит? — спросил он, вынося Тамару к свету ближайшей машины.
— Что случилось? — интересовались подходившие один за другим водители, но сейчас Андрею было не до них.
Тамара жаловалась на правую ступню.
— Пошевели пальцами!
Она безропотно выполнила его требование.
— Прекрасно! Теперь ступней вправо-влево. Побаливает? Ничего. А носочек можешь вытянуть? Можешь! Все нормально, — заключил Андрей с уверенностью доктора. — Ничего страшного нет!
— Страшного ничего нет, — бодро согласилась Тамара. — Вы не могли бы опустить меня на землю?
— Не могу. Где ваши туфли? Нина, ты как?
Сестра развела руками, словно чувствовала за собой вину.
— Иди забери там наши «детали».
Тамара усмехнулась. Андрей сначала почувствовал это. Она смотрела на него теперь без страха, с какой-то спокойной доверчивостью.
— Если бы вы не сказали, чтоб он тормозил, я убеждена, мы бы все здесь остались, — вздохнув, сказала она.
Неожиданно, будто из-под земли, появился на тяжелом мотоцикле орудовец, лихо крутанув перед ними коляску.
Глава V
Чего-чего, а ожидать от экипажа Игнатьева такой опасной предпосылки к летному происшествию полковник Егоров никак не мог. Начальник политотдела искренне недоумевал: случись беда с молодым экипажем, куда б еще ни шло, а здесь командир по опыту летной работы — с бородой до пояса. И на тебе — выкинул номер!
Предпосылки, конечно, бывают, но все дело в том — по какой причине.
А здесь чистая вина личного состава. «Повесят предпосылочку на часть, и никуда не денешься. А это уже ох какой большой минус в работе всего коллектива!» — с досадой думал начальник политотдела, поджидая заместителя командира эскадрильи в своем кабинете. Стоял у окна и, заложив руки за спину, задумчиво смотрел в сквер. Заходящее солнце золотило молодую листву, в открытую форточку врывалось благоухание цветущей сирени.
Шла пятидесятая весна Егорова.
Луч солнца упал на его широкое с бронзовым оттенком лицо — будто скользнул отблеск пожарищ войны, когда ему приходилось штурмовать порт Расин. Пожизненной, казалась, осталась в приземистой фигуре полковника строевая выправка, он хотя и полнел, но становился только кряжистее.
