Владимир Дудинцев - Повести и рассказы
— Давно. А что?
— Водички не долили вовремя, — сказал дядя Саша, как бы извиняясь, — По-моему, осенью я уже менял вам датчик. Я и говорил вам тогда про воду… Чтобы вовремя доливать…
Отец Алика ничего не сказал. Он как-то странно затих и уставился на шофера.
— Машину тоже уважать полагается, товарищ водитель. Это все равно — что людей уважать, что их работу…
Говоря это, дядя Саша гладил «Волгу», а хозяин машины смотрел на него ясным взором. Потом повернулся и дошел к своему подъезду. Там на крыльце он крикнул;
— Так я оставляю вам машину. Алик! Брось сейчас же собаку! Не трогай ее руками!
И скрылся за дверью.
В эту самую минуту по тротуару пробежал Принц, свернул к грузовику и стал обнюхивать шину. Алька погладил Тобика, потом вдруг быстро поднял его и бросил на черного зверя. Принц присел от неожиданности и как бы задохнулся. В одно и то же время послышались его медвежий рев и визг Тобика, и наш маленький пес с поджатым хвостом понесся на другой конец двора к своим друзьям, к ребятам. И все увидели на его боку кровь.
— Что ты делаешь, звереныш ты эдакий! — с крыльца закричала на Алика лифтерша.
— Ну и шалопай, — сказал шофер. — Не видел еще таких.
Но Алик только улыбнулся. Он не боялся взрослых. И он улыбался, пока не увидел, что от толпы ребят, где скрылся Тобик, отделился мститель — невысокий, коренастый и нахмуренный. Мальчик этот очень быстро пошел на Алика, потом побежал, и наш красавец, передвигая ровные, как макароны, ноги, направился к своему подъезду. Дверь хлопнула: он, как всегда, вовремя убрался.
А теперь можно перейти к самому главному событию, решившему судьбу Тобика. Произошло это в июле. К этому времени еще раза два папа Алика сломал голубую «Волгу», а шофер ее починил. Дядя Саша, кроме того, успел съездить на своем гигантском грузовике в далекий рейс. Он отвез ответственный груз в Таллин, оттуда с новым грузом отправился в Киев, потом проехал весь Донбасс и с юга вернулся в Москву. В июле его должны были послать в новый рейс — еще дальше, и он между прочим надумал по пути навестить под Харьковом своих старичков-родителей.
Двор наш к этому времени стал зеленым, в центре его играл радугой под солнцем и влажно пылил большой фонтан, и там в жару постоянно прыгали, словно бронзовые от воды, дети. И Тобик, конечно, купался вместе с ними, бегал под фонтаном мокрый, словно ощипанный. В июле ему исполнился год. Всего один год жизни!
В эти жаркие дни на дворе появился Алик. Он целый месяц был на даче, а теперь нелегкая принесла его, и сразу же стряслась беда.
Как-то утром дядя Саша услышал через открытое окно одинаково короткое тявканье Тобика, которое повторялось через одинаковые тихие паузы. Потом послышался голос лифтерши: «Вот вражонок! Чего ты к нему привязался?»
Дядя Саша нахмурился и отдернул занавеску. Никого из ребят еще не было во дворе. Он почти весь был в тихой свежей тени, и вдали дворник посылал в воздух из шланга потрескивающую огненную от солнца струю.
А внизу под окном дяди Саши стоял только что приехавший Алик в костюмчике из сурового полотна. Что же он делал здесь в одиночестве? Где же Тобик?
Пес сидел под старым разломанным плетеным стулом, который кто-то перетащил сюда, под окно. Через дыру, прорванную в сиденье, были видны черный собачий нос и сердитые мелкие зубы.
Алик наклонился над стулом. «Тррамм!» — сказал он и щелкнул Тобика пальцем по носу. Тобик тявкнул и запоздало несколько раз укусил воздух.
— Эй, Алька! — крикнул с балкона кто-то из ребят. — Сейчас вот я спущусь… Отойди от Тобика!
— Тррамм! — пропел Алик и опять щелкнул пальцем по черному носу. Тобик опять тявкнул. Он не убегал — терпел это оскорбление. Но дядя Саша уже видел, к чему клонится дело: Тобик все дальше просовывал нос в дырку и все быстрее вслед за ударом по носу щелкали его зубы.
— Мальчик, перестань безобразничать! — прозвенел где-то вверху молодой мужской голос.
Алик поднял голову и внимательно посмотрел поочередно на всех, кто делал ему замечания. Потом он занес руку над дыркой в стуле. А дальше произошла ужасная вещь: плетеный стул подскочил, и вместе с ним, вскрикнув, подскочил Алик. Потом все это покатилось на асфальт. Алик сейчас же вскочил и молча побежал к своему подъезду. Остановился, посмотрел на палец и побежал еще быстрее.
Через минуту во дворе уже собралась шумная толпа ребят. Тобика увели в мальчишеский угол. Попробовали его усадить в ящик со стружками, но он увернулся и начал весело прыгать на грудь всем ребятам.
Тут как раз и вышел на крыльцо папа Алика.
— Какая собака? — спросил он, быстро оглядываясь и в то же время ни на кого не глядя.
— Он его дразнил, — сурово сказала в толпе ребят девочка Женя.
— Чья это собака? Где она?
Тобик прыгал здесь же, у Алькиного отца под ногами, и тот не видел ничего!
— Я между прочим могу сказать, — вежливо начал было дядя Саша. — Ваш сын…
Но тут Тобик был вдруг замечен. Один пристальный взгляд — маленький полный человечек решительным шагом направился со двора, стуча ботинками тридцать шестого размера.
— Пошел в домоуправление, — сказал кто-то из взрослых.
И сразу же все зашумели.
— Ничего у него не выйдет, — сказал кто-то.
— Собака-то зарегистрирована? — спросил мужской голос.
— А нам наплевать. Я первая в свидетели пойду, — громко заявила лифтерша. И все ребята, а с ними и несколько человек взрослых двинулись туда же, куда ушел отец Алика, — в домоуправление.
На балконах и в окнах появились зрители. Теперь — через год — все уже были знакомы. Соседи поздоровались, сказали несколько слов, и сразу же стала ясной точка зрения всего нашего дома на историю с Тобиком. Еще отчетливее выразилась она в веселом молчании, с которым был встречен через несколько минут Алькин отец. Дом смотрел на него всеми тремя стенами, во все свои окна. А он тем же решительным шагом прошел через двор и скрылся в подъезде.
Вернулись и все свидетели — взрослые и мальчишки, все в очень хорошем настроении. Управдом — простой солдат, инвалид войны — спокойно выслушал речь нервного посетителя об уничтожении бродячих собак и о бешенстве, выслушал и сказал: «Какая же Тобик бродячая собака? Его показывали ветеринару. А когда Тобик заболел чумкой, народный артист из четвертого подъезда лично делал ему уколы».
Тогда отец Алика сказал, что его мальчик получил укус. Управдом выслушал свидетелей и развел руками: мальчик же сам виноват! Тобик — собака смирная, никогда еще он не трогал людей. «Я вижу, вы настаиваете. Что ж, мешков у меня много. Но кто будет исполнять приговор? Поднимется у вас рука? У нас не поднимется». После этих слов папа Алика и ушел.
Все это было с подробностями рассказано внизу, под окном дяди Саши. И публика начала было расходиться, как вдруг дверь подъезда громко хлопнула — это отец Алика, еще более четкий и решительный, прошел к своей «Волге». В тишине щелкнул и зашипел стартер. Машина резко дернулась, и мотор тут же заглох.
— Злится, — сказал кто-то.
Опять зашипел стартер, мотор взревел, и «Волга» снялась с места и укатила.
На следующий день стало известно, что Алькин отец ездил куда-то жаловаться — уже не на Тобика, а на управдома, и одноногий солдат получил выговор. И было предписано немедленно устранить отмеченные нарушения.
Целый день после этого наши притихшие ребята прятали Тобика по закоулкам и под лестницами. Да, теперь это уже была не игрушка! Пробовали запереть его в квартире, но Тобик поднял вой и стал царапать дверь: пес привык жить во дворе, он не мог ни минуты обходиться без своих друзей. Пришлось его выпустить.
Он переночевал в своем ящике со стружками, а рано утром около него уже дежурили ребята. Все утро дворник подметал и поливал асфальт, несколько раз проходил через двор управдом, и ни тот, ни другой даже не взглянули на Тобика. Это еще больше встревожило ребят. Они знали: когда Тобика станут забирать, то сделают это незаметно, потому что взрослые поступают именно так, если дело щекотливое и затрагивает чувства детей.
Так и получилось. Следующей ночью Тобик исчез — навсегда. Ребята пришли утром в мальчишечий угол двора и не нашли на месте ни Тобика, ни его ящика со стружками. Весь угол был чисто выметен и полит водой.
Так до сих пор никто у нас во дворе и не знает, куда делся Тобик.
Знает об этом только один человек — шофер дядя Саша. В ту ночь, когда Тобик исчез, шофер должен был уезжать в свой далекий рейс. Поздно ночью он подогнал к подъезду свою нагретую рычащую махину — грузовик, в кузове которого стояла привязанная тросами станина какого-то невиданного станка. На рассвете дядя Саша простился с женой, накинул брезентовый плащ и, взяв саквояж, вышел из подъезда. Он уже. открыл дверцу грузовика, как вдруг услышал позади себя собачью костяную рысцу — это Тобик проснулся и подбежал прощаться. Дядя Саша долго смотрел на пса и вдруг решительно прошел в угол к ящику со стружками. Он установил этот ящик в кабине грузовика, на полу, рядом со своим водительским местом. Потом опустил в стружки Тобика и прижал его — лежи! И Тобик лег набок, часто облизывая черный нос и вздрагивая прикрытыми веками (это говорит у собак о сдержанности и послушании).
