Александр Русов - В парализованном свете. 1979—1984 (Романы. Повесть)
Перед началом торжества в приемной дирекции проходила регистрация приехавших поздравить Самсона Григорьевича от имени многочисленных институтов, министерств, ведомств, промышленных и опытно-промышленных предприятий. Подоспели и местные товарищи, в силу занимаемого ими в Институте химии положения выступающие исключительно на всех юбилеях. С учетом соблюдения должной пропорции между специалистами-учеными, рабочими, работниками вспомогательных служб и общественных организаций, получился весьма внушительный список.
Давая последние указания и напутствия, заместитель директора Владимир Васильевич Крупнов в то же время выслушивал исходящие от товарищей отдельные предложения. Он соглашался, возражал, хмурил лоб, поигрывал ямочками щек, склонял голову набок и разводил руками, как бы наглядно призывая к самому широкому охвату при проведении этого ответственного мероприятия.
От каждого учреждения приехало два-три представителя, реже один, в зависимости от того, насколько солидным и близким Институту химии оно себя считало. Зал оказался полон. Стихийное стремление институтского населения присутствовать на юбилее одного из своих руководителей сложилось с организованными усилиями Викентия Петровича Белоукова, за полчаса до начала юбилейного заседания обзвонившего всех начальников отделов с тем, чтобы каждый лично проследил за своевременной явкой людей. Вообще с приходом Викентия Петровича в институте, кажется, устанавливался наконец долгожданный, совершенно необходимый для нормальной работы порядок.
Зал гудел. Рассаживались по местам. Располагались по чинам и интересам. Сергей Павлович Скипетров и Триэс оказались рядом. К ним, испросив разрешения, присоединился Андрей Аркадьевич Сумм. За длинным столом президиума, накрытым зеленым сукном, сидели в ряд: Владимир Васильевич Крупнов, сам юбиляр, Викентий Петрович Белоуков, руководство общественных институтских организаций. Три вазы с красными гвоздиками почетным караулом застыли на одинаковом расстоянии друг от друга.
В кратком вступительном слове Владимир Васильевич охарактеризовал славный жизненный путь Самсона Григорьевича от простого маляра до ведущего специалиста крупного научного учреждения, хорошо известного в нашей стране и далеко за ее рубежами, а потом началось обычное. Очередной по списку поздравитель поднимался с места, шел к сцене — иногда в сопровождении помощника, который нес следом сверток и цветы, — выходил на трибуну, надевал (или не надевал) очки, раскрывал (или не раскрывал) папку с адресом, произносил речь, содержащую непременные уверения в том, что все сказанное идет от чистого сердца, передавал Самсону Григорьевичу папку, брал из рук ожидавшего в сторонке помощника знаки внимания, подносил юбиляру «этот скромный сувенир», «эти скромные цветы», жал руку, целовал (или не целовал) один-два-три раза куда-то в ухо или просто символически прижимался щекой к щеке и, взволнованный выходом на просматриваемую тысячью глаз сцену, уходил вниз по крутой деревянной лесенке.
Сообщались в микрофон новые фамилии — очередника и того, кому надо готовиться, — и уже следующий представитель шел по проходу на сцену. Этот упорно называл Самсона Григорьевича Самсоном Георгиевичем, вспоминал славный путь, пройденный ими рука об руку, ту дружбу, которая долгие годы связывала их лично и их предприятия, постукивал перстом указующим по дарственной папке, говорил о добрых словах, в ней заключенных, дарил, жал руку, обнимал, целовал. Стопка адресов росла, гора цветов и подарков закрыла сначала грудь, потом и лицо Самсона Григорьевича, которого следующий оратор, видимо от сильного волнения, величал уже Семеном Григорьевичем — впрочем, самым натуральным образом и от всего сердца. Он тоже клялся в любви, отмечая исключительные человеческие и деловые качества юбиляра, называя его своим учителем, другом, братом, отцом…
Боевым кречетом смотрел в переполненный зал Викентий Петрович Белоуков, упокоив руки на зеленом сукне, напоминавшем искусственный газон, и даже голова его на крепкой загорелой шее двигалась небольшими рывками, точно у птицы. Казалось, он вновь чувствовал себя на игровом поле, профессионально быстро реагируя на все происходящее вокруг. Публика слушала выступления, кое-кто перешептывался, и Викентий Петрович, в общем-то, не сомневался, что люди перешептываются по делу, выражая друг другу свое глубокое удовлетворение и одобрение удачной организацией юбилея или делясь соображениями по поводу отдельных недостатков, которые в будущем предстояло обязательно учесть, проанализировать и устранить. Как член всех институтских активов, президиумов и бюро, куда его недавно ввели соответствующими решениями, Викентий Петрович был заинтересован в серьезном, творческом, деловом отношении к проводимому мероприятию.
Если Викентий Петрович как никто зорко рассматривал зал, то Никодим Агрикалчевич Праведников внимательнее, возможно, чем кто-либо другой, слушал. Его, контрольного редактора и председателя одной из ответственных институтских идеологических комиссий, прежде всего, конечно, интересовали контингент выступавших и реакция зала на характерные неточности, допускаемые отдельными ораторами. К тому же он не хотел повторять чужих мыслей в собственном предстоящем выступлении. Кроме путаницы имени-отчества, не имевшей, видимо, принципиального значения, Никодим Агрикалчевич обратил внимание на некоторые расхождения в биографических данных, сообщенных, с одной стороны, заместителем директора по науке Владимиром Васильевичем Крупновым, а с другой — многочисленными гостями, делившимися с трибуны своими воспоминаниями. Из вступительного слова можно было заключить, что Самсон Григорьевич окончил Заочный институт Управления, тогда как сторонние товарищи утверждали иное. Кто-то вспомнил, например, что учился с Самсоном Григорьевичем на вечернем факультете Пищевого института, кто-то помянул Политехнический. Иные же и вовсе старательно обходили стороной вопрос о том, какой именно институт заканчивал Самсон Григорьевич и оканчивал ли он его вообще. Возможно, товарищей подвела память, но Никодим Агрикалчевич подумал, что при случае было бы все-таки неплохо заглянуть в личное дело Самсона Григорьевича.
Заросший многодневной щетиной старик Княгинин, в последнее время совершенно опустившийся, всхрапывал на весь зал. Его толкали в бок, он вздрагивал, поднимал мутный взгляд на трибуну, вновь засыпал, и опять кто-нибудь коротким тычком будил его. Сидеть рядом с Борисом Сидоровичем было невыносимо. От него дурно пахло старческой неопрятностью и бензином, хотя откуда было взяться бензину, если старик давно даже близко не подходил к своему вновь заброшенному автомобилю, казалось уж совсем непонятным. Тем не менее бензином откуда-то разило все-таки отчаянно; доносилось даже до Триэса, сидящего несколькими рядами ближе к трибуне.
— Знаете, мы ведь вместе с ним начинали, — склонившись к Сергею Павловичу, шепнул он. — Самсон Григорьевич числился тогда на должности инженера, хотя фактически работал снабженцем…
— Неужели! — оживился Сергей Павлович, будто это было самое интересное из всего им здесь услышанного.
— Между прочим, жила при нем наша лаборатория как в раю… Реактивы, приборы…
Из переднего ряда недовольно оглянулись, но, узнав Сергея Павловича, улыбнулись заискивающе.
— Теперь хорошего снабженца днем с огнем не сыщешь.
— Да… Большая проблема…
Триэс вздохнул, тогда как Сергей Павлович пристально взглянул на сцену, где Самсона Григорьевича было почти не видать из-за наваленных на столе президиума папок, подарков и цветов.
— А что, разве кандидата на должность заведующего отделением найти проще, чем на должность снабженца? — спросил он с поистине академической неосведомленностью и вновь посмотрел в сторону сцены.
Лицо Самсона Григорьевича как бледное пятно маячило на фоне кумачового задника. Под немигающим же взглядом Сергея Павловича оно словно бы сжалось, усохло, и в глазах юбиляра появилась такая печаль, загнанность и усталость, что Сергею Сергеевичу даже стало его по-человечески жаль. Новые подношения окончательно скрыли виновника торжества от взоров публики.
Когда все желающие выступили, стол президиума начали расчищать и расчистили полностью, как бы для того только, чтобы присутствующие смогли убедиться, что Самсон Григорьевич, по-прежнему живой и невредимый, продолжает сидеть за зеленым столом.
Тут председатель собрания обратился к членам ученого совета с предложением ходатайствовать от имени института о присвоении Самсону Григорьевичу почетного звания заслуженного деятеля науки и техники. «Поступило предложение», — сказал Владимир Васильевич, не уточнив, однако, когда и от кого именно оно поступило: от самого ли Владимира Васильевича, от группы ли товарищей, обратившихся к заместителю директора по науке с такой просьбой, или, может, от Самсона Григорьевича.
