Сергей Снегов - В полярной ночи
Седюк с презрением пожал плечами. После обстоятельного и делового разговора с Караматиным шумная тревога Назарова казалась неуместной, наивной и попросту глупой. Она возмутила Седюка: к строительству завода Назаров был равнодушен, спокойно терпел недостатки и прямые провалы, а тут над проблемой далекого будущего раскудахтался, словно курица над яйцом…
Дружной работы с Назаровым у Седюка, как он и предполагал с самого начала, не выходило. Они были слишком разными натурами. Седюку теперь казалось, что он до конца понимает своего начальника. Назаров принадлежал к категории инженеров и руководителей, которых испортили слишком легкие удачи. В молодые годы он прошел хорошую школу рабочего и мастера на одном из уральских заводов, еще и сейчас он со знанием дела говорил о ходе печи, завалке ее, о том, как спасаться от «козла». В рабфаке его, как хорошего производственника, усиленно «тянули», в институте снисходительно не придирались к нечетким ответам, да и курс у него попался особый, ускоренного выпуска, с бригадными зачетами и прочими поблажками. За несколько лет производственной деятельности он прошел всю служебную лестницу, от дежурного инженера до начальника завода, и приобрел дополнительно ровно столько знаний, сколько требовалось, чтоб командовать более знающими людьми, то есть выдавать им задание и спрашивать с них ответы. Кроме того, он был ленив. Седюку эта черта его характера казалась особенно отвратительной. Сейчас у них обоих появились кабинеты — Лесин выстроил на площадке новое помещение для конторы строительства и отвел в этом помещении три маленькие комнатки дирекции будущего завода. Назаров захватил себе самую большую комнату и проводил в ней целый день. Но день этот был пуст. Назаров появлялся только к десяти часам, полчаса делал зарядку, запершись в кабинете, лотом открывал двери и ждал посетителей, которые не являлись. Изредка он заходил к Лесину — послушать, как идут дела у строителей. Любимым же его занятием было изучение личных анкет своих будущих (работников. Этому последнему делу Назаров отдавался с увлечением. Он мог в любое время по памяти назвать фамилию жены или матери любого сколько-нибудь видного работника завода. Седюку все это казалось пустой тратой времени.
У дирекции медеплавильного появился и секретарь, помещавшийся в средней комнате, между кабинетами Назарова и Седюка. Это была вертлявая, хорошенькая девушка, по паспорту Катерина Петровна Дубинина; ее, как вскоре выяснил Седюк, телефонные голоса самых различных тембров называли одинаково — Катюша. Она сама краснела и смущенно хихикала, когда кто-нибудь обращался к ней по имени-отчеству. Она скоро усвоила, что Седюка всегда нет, а Назаров всегда имеется, но занят анкетами или гантелями, и так уверовала в это, что временами отвечала в трубку: «Михаила Тарасовича нет, когда будет, неизвестно» — и в минуты, когда Седюк сидел в кабинете. Она с чуткостью прирожденного секретаря сразу разобралась в неладах начальников. В ее изложении все это выглядело примерно так: «Николай Петрович — человек солидный, за него работают другие, а Михаил Тарасович сам всюду бегает, никого не приспосабливает, вот и нет у них согласия».
Седюк все же попытался «приспособить» к работе своего начальника и сделал это достаточно грубо, чтобы тот огрызнулся. Седюк твердо верил, что добрая ссора лучше худого мира, во всяком случае, яснее его. Он зашел к Назарову, когда тот ходил по кабинету и зевал на стены. Назаров обрадовался появлению своего главного инженера, а Седюк возмутился.
— Я только что от Лесина, с планерки, — сказал Седюк раздраженно. — Кроют нас — мало интересуемся строительством.
— Да ведь ты на каждой планерке присутствуешь, — изумился Назаров.
— Ну и что? Просиживать штаны на заседании — дело небольшое. Не забывай — у меня и проектный отдел, и опытный цех, и всякие комиссии, а теперь вот этот учкомбинат наваливают. Возьми контроль над строителями на себя. Сейчас не время игрушками увлекаться, — он с презрением указал на гантели.
Назаров колебался. Грубый намек на его безделье обидел его, да и трудно было расставаться с этим до предела заполненным строем безделья. С другой стороны, во всем его формально законном ничегонеделании имелось много плохого: его никто не знал, с ним мало считались, он сам слышал, как у строителей говорили: «Этот Седюк с медного — парень с головой, он своего добьется», — о нем, Назарове, с таким уважением не отзывались. Все это задевало Назарова, заставляло желать перемен. Он все же постарался ценою своего согласия поставить несколько условий, из тех, что и раньше выдвигал перед Седюком и которые тот отверг.
— Я не возражаю, двоим заниматься одним делом не к чему, — заявил он. — Не только контроль над строителями, а и вообще все взаимоотношения с ними беру на себя, включая и совещания у Дебрева. А ты занимайся опытным цехом и проектировщиками.
Это было разумно — и проектирование и исследовательские работы интересовали Седюка больше, чем постоянные споры со строителями. Но он уже привык к беготне по площадке, к беседам с рабочими, к помощи Лесину, жалко было вдруг все это оставить. Седюк пробовал уговорить Назарова, что им хватит работы для двоих, незачем так строго разграничивать области деятельности. Но обычно легко уступавший нажиму Назаров на этот раз заупрямился.
— Ты, кажется, думаешь о себе, что незаменим, — сердито сказал Назаров. — Могу тебя уверить, ничего не провалится на площадке, если ты займешься более подходящими для тебя делами.
С этого дня Седюк совсем перестал появляться в своем кабинете на площадке; если и забегал иногда, то лишь после длительных телефонных просьб Катюши подписать бумаги, или по прямому вызову Назарова. Исчезновение его незамеченным не прошло. Лесин, встречая Назарова на планерке, с удивлением осведомился: «А что, Михаила Тарасовича и сегодня не будет?» Дебрев же по-прежнему передавал ему приказы и распоряжения по строительным делам. На одно из таких телефонных распоряжений Седюк дерзко ответил:
— Вы не по адресу, Валентин Павлович, я теперь строителями не занимаюсь.
— То есть как «не занимаюсь»? — возмутился Дебрев. — Кто тебе разрешил не заниматься?
Седюк объяснил:
— Мы с Назаровым разделили функции: он взял строителей, а я — проект и науку.
— Тоже дипломаты нашлись, сферы влияния разграничивают! — ворчливо сказал Дебрев. — Славы и шишек на всех хватит.
Он, однако, и сам скоро привык к тому, что Седюк от строительных дел отходит, и все меньше дергал его: очевидно, в предложенном Назаровым разделении областей была серьезная внутренняя логика, раз и Дебрев ее принимал. По привычке Седюк каждый день расспрашивал у строителей, как идут дела на площадке. Он узнавал заодно, что Назаров опаздывает на планерки, в плохую погоду на открытом воздухе не появляется, произносит идеологически безукоризненные речи на заседаниях, но практической помощи от него — грош. Седюк чувствовал, что отношения с Назаровым приведут к крупной ссоре.
Все это сказалось на разговоре с Назаровым, когда тот прибежал в опытный цех. Седюк не посчитался с тревогой своего начальника.
Вместо того чтобы спокойно сказать ему, что берется проектировать сернокислотный заводик, Седюк резко ответил:
— А что кислота? Она будет нужна только через полгода. Не хочу ломать голову из-за вещей, которые терпят.
Назаров поразился.
— Кислота терпит? Да что ты говоришь! Пойми — без кислоты ни одной электролизной ванны не пустить.
Седюк вспылил. Он грубо прервал:
— Можешь не стараться, Николай Петрович, я эту твою химию в девятом классе сдавал! Вот детишкам в нашем учкомбинате рассказывай — им на пользу пойдет.
Назаров был глубоко уязвлен. Впервые Седюк видел его таким рассерженным. Едва сдерживаясь, он ответил:
— Я тебя не учу, согласен, что производство серной кислоты ты лучше меня знаешь. Вот это меня и поражает: больше всех разбираешься, а так спокоен. Почему?
Сейчас, пожалуй, было самое время прервать начавшуюся ссору и перевести ее в деловой разговор. Седюк уже сам понимал, что хватил лишку — спор был нелепым. Но раздражение против Назарова нарастало слишком давно и требовало выхода. Седюк сказал непримиримо:
— Вот потому и спокоен, что больше вас всех разбираюсь.
Назаров сделал над собой усилие и постарался говорить мягко:
— Извини, но я этого не понимаю, Михаил Тарасович. Возможно, моих знаний не хватает. Мне кажется, это самая трудная наша проблема и нужно заниматься в первую очередь ею. Об этом я и хотел с тобой посоветоваться.
— Не вижу, о чем нам советоваться, — пожал плечами Седюк. — Заниматься серной кислотой я не буду. А Караматин уже приступает к проектированию сернокислотного цеха, будет потихоньку выпускать чертежики — так что и в этом вопросе первым не будешь, проектанты инициативу перехватили.
