Николай Вирта - Собрание сочинений в 4 томах. Том 4. Рассказы и повести
Как и большинство поляков, Петр Сендор, его жена, бабца Катерина, и сыновья — тридцатипятилетний Франек и двадцатилетний Петр, ненавидели немцев-оккупантов и по мере сил помогали подпольным организациям польских коммунистов.
Петр Сендор и его сыновья, как я узнала позже, были связаны с подпольным комитетом Польской рабочей партии (ППР) Краковского воеводства. Комитет посылал к Сендорам партизан или подпольщиков, за которыми охотилось гестапо. Сендоры прятали их у себя.
Выполняли они и другие задания комитета ППР. Франек и Петр стали моими друзьями, я бы даже сказала, телохранителями. По моим поручениям они часто бывали в Кракове и узнавали то, что мне было нужно.
Юзеф остался у Чижа. Он должен был купить нам добротные документы, прописаться в Кракове и найти работу, чтобы в подходящий момент взять нас к себе. Таким образом, мы получили бы возможность жить легально.
Пока Юзеф был в Кракове, мы с Анной съездили за радиостанцией, закопанной в лесу, и я передала первую радиограмму «Украинцу», то есть штабу фронта:
7.5. «Комар» приземлился 4.00 юго-западнее деревни Боженецька, собрались все, еще не легализовались. «Комар».
«Украинец» ответил немедленно:
7.5. Поздравляем благополучным приземлением и началом работы. Информируйте противнике.
Прошло несколько дней. Франек Сендор пошел в Краков и вернулся с новостью, которая ошеломила меня. Франек узнал от подпольщиков-коммунистов, что командир моей группы Юзеф с первого же дня стал на путь предательства. Вместо того чтобы заняться легализацией, Юзеф разыскал своего дядюшку, польского фашиста, и связался с ним. Деньги, выданные нам для организации разведывательной сети, пропивал в ресторане с немцами и девицами легкого поведения, грозил Чижу, шантажировал его, настаивал, чтобы тот рассказал, что со мной и Анной и где мы… Словом как разведчик Юзеф скомпрометировал себя с первых шагов и грубо нарушил конспирацию.
Одиннадцатого мая я отправила Франека в Краков с просьбой еще раз обстоятельно разузнать, как ведет себя Юзеф, и во что бы то ни стало привезти его ко мне. Местом встречи была назначена лесная опушка: Юзеф не должен был знать, где мы живем.
Юзеф приехал пьяный, разговаривал со мной грубо, хамил, намекал на то, что мы в его руках, уговаривал бросить все и стать осведомителями у немцев.
Когда он выговорился, я ему сказала: «Подумай, Юзеф, куда заведет тебя эта дорожка. — И добавила: — Среди вас я одна, имеющая звание советского солдата. Одна я принимала военную присягу. Поэтому командование группой принимаю на себя, а тебе, Юзефу, приказываю немедленно легализоваться и приобрести документы для нас с Анной. Даю тебе срок — три дня. Если ты не выполнишь мой приказ — пеняй на себя. И знай, что мы не одни здесь. Есть группы, которые охраняют и проверяют нас».
Юзеф обещал выполнить приказ.
Позже, поясняя мне эту часть стенограммы, Елизавета Яковлевна говорила:
— Судите сами, какое создалось положение. Я была единственным представителем нашей армии, солдатом в полном смысле этого слова. Кто знал, с какими мыслями пошел Юзеф на смертельно опасное дело? Да, мы долго жили «семьей», как я уже говорила, чтобы получше узнать друг друга. Нас учили многое скрывать. Юзеф, очевидно, очень хорошо постиг эту науку и открыл свое настоящее лицо в самый сложный и трудный для нас момент: ведь мы только-только начинали свою опасную работу.
Сказать откровенно, меньше всего я думала в те дни о себе, а больше о том, что фронт ждет наших сообщений. Вы понимаете, какую ценность имеет информация, полученная из вражеского тыла. Я уже не сомневалась в том, что Юзеф — предатель, и думала лишь об одном: как от него избавиться.
Безысходно терзала меня еще одна мысль: семья Сендоров рисковала. В лучшем случае ее ожидал Освенцим, в худшем — смерть. Она скрывала, и кого! Советских разведчиков!
Я решила поставить в известность о случившемся штаб фронта и послала радиограмму такого содержания:
13.5. «Украинцу». В опасности мы и люди, помогающие нам. Все возможности легализации отпали: «Львов» занимается провокацией, шантажом, всем грозит расстрелом и гестапо. «Комар».
Ответ не задержался:
13.5. «Украинец» «Комару». Проверьте, нет ли за вами «хвоста», временно перейдите другой район. Уйдите возможного преследования. Сообщите адрес «Львова», примем меры против него.
Пришла беда — открывай ворота… Чувствовала я себя в эти дни очень плохо. С материнской любовью ухаживала за мной бабца Катерина.
Как-то она поднялась ко мне под вечер. Я сразу поняла, что бабца чем-то расстроена. И не ошиблась.
— Вчера, — сказала бабца, — пришла ко мне Анна — на ней лица не было. Рассказала, что случайно встретила в Кракове Юзефа. Он долго с ней разговаривал, расспрашивал, что с нами и где мы, уговаривал выдать тебя, Ольдзя, немцам…
Голова моя готова была расколоться пополам.
— Но почему, бабца, Анна рассказала об этой встрече тебе, а не мне?
Анна объяснила это тем, будто Юзеф пригрозил ей расправой, если она расскажет тебе об их разговоре.
— Чепуха! — вырвалось у меня. — Как он может расправится с Анной и мною, если не знает, где мы живем? Нет, тут что-то не то… Анна не сказала тебе, не заметила ли она в Кракове слежку за собой после разговора с Юзефом?
— Нет.
Бабца спустилась к себе, а я подошла к чердачному окошку и долго смотрела в непроглядную темень. Так же темно было у меня на душе. И вопросы в голове роились, как пчелы…
Да, как раз в тот день я послала Анну в Краков… Случайной ли была ее встреча с Юзефом? Не искала ли она этой встречи? Анна выросла в семье очень известного в Варшаве врача. Ее баловали до того, что горничная подавала ей в постель кофе или горячий шоколад. О такой жизни я знала только из литературы… Что повлекло ее к нашей работе? Действительно ли ненависть к гитлеровцам? Или ей представилась возможность пробраться в Варшаву к родителям? Я сходила с ума от всех этих вопросов! Не забывайте, ведь я почти не знала жизни и ее сложностей, была наивной девушкой, и только ненависть к врагу поддерживала меня в те дни. Я все ждала, расскажет ли мне Анна о разговоре с Юзефом. Она промолчала.
Однажды я сама спросила ее, о чем она разговаривала с Юзефом.
— Да ничего особенного. Он порол чепуху.
— И только?
— Я прогнала его.
«Может быть, — думалось мне, — она промолчала о разговоре с Юзефом, не желая расстраивать меня еще больше?»
Конечно, я была далека от мысли о том, что Анна могла согласиться на гнусные предложения Юзефа. Но в нашем тонком и опасном деле требовалась полная вера в человека, с которым работаешь и разделяешь все трудности и опасности. Такой веры в Анну у меня больше не было. И я решила переехать во Львов. Конечно, я и виду не подала, каковы мои подлинные мысли. Во Львове я могла избавиться от Анны.
Заботы заботами, но я не забывала о том, что должна делать для фронта, где ждали сообщений о противнике. Семнадцатого или восемнадцатого мая, точно не скажу, я узнала о строительстве подземного аэродрома в районе шоссе Краков — Бжеско — Нове. За линию фронта полетела радиограмма:
22.5. «Украинцу». Личным наблюдением. Уточняю данные аэродрома, расположенного Чижанах параллельно железной дороге Краков — Кацмынов… Для введения в заблуждение параллельно шоссе Краков — Могила расположен ложный аэродром. «Комар».
Сендоры возражали против нашего ухода. Возражали, хотя знали, чем может окончиться для них эта история! Доказывали, что мы не дойдем до Львова. Мы об этом знали и сами — немцы делали неожиданные облавы. Но другого выхода не было: мы готовились в путь. И лишь затем, чтобы удержать нас, семидесятилетняя Катерина часами простаивала у железнодорожного полотна, считала, сколько эшелонов с солдатами или с танками пройдет на восток. Когда взлетали с подземного аэродрома самолеты, она с возбужденной, молодой улыбкой поднималась на чердак и говорила:
— Ольдзя, полетел летак с одним или двумя моторами.
Это был первый мой добровольный помощник. Конечно, ее сведения я не могла передавать фронту, но меня трогала ее забота, ее желание хоть чем-нибудь помочь мне. Сколько энергии было в этой стареющей женщине! Как она понимала наши муки и беспомощность!
Мы уже решили уходить, но Петр Сендор сказал:
— Подождите, мы вас познакомим с очень хорошими людьми!
Я уже упоминала о том, что Сендоры были связаны с польскими коммунистами-подпольщиками. Они-то и были теми действительно очень хорошими людьми, с которыми Сендор в тот вечер познакомил меня: секретарь подпольного комитета ППР Краковского воеводства Михаль (Юзеф Зайонц) и его жена, связная комитета, Валя.
