Николай Вирта - Собрание сочинений в 4 томах. Том 4. Рассказы и повести
«Так в чем же дело? — рассуждал про себя фельдмаршал. — В чем крылась главная ошибка наших расчетов? В потенциальной военной силе Советов? Да, не учли и ее. Как много было криков о «колоссе на глиняных ногах»! Но почему ж он не упал под нашими ударами первых месяцев войны? Ведь должен же я хотя бы себе ответить на этот вопрос… Да и только ли себе? Ответ на него в интересах немецкого народа — ему ведь надо избавляться от погибельного прошлого, ему надо оправдать себя, чтобы мирно, по-соседски дружно жить с другими народами!
Нет, и все-таки не в том был главный просчет! Очевидно, он в той загадке русской души, над которой так бьются многочисленные писатели и исследователи России, старой и новой, очевидно, в том наш просчет, что мы слишком поверили писакам и пропагандистам, отрицавшим единство советских людей, народов, населяющих эту необозримую территорию, где — и это так же очевидно — завязнет и погибнет любой, кто попытается сокрушить их…
Вот я теперь возлагаю ответственность только на фюрера и его советников, точно так же, как виню за разгром моей армии только какие-то чисто военные промахи всех, кто окружает фюрера. Но так ли это? Раздумывал ли я сам глубоко, работая над планом вторжения, о возможности гибельных последствий для народа?
И каков же теперь будет мой путь? Что скажу я, когда спросят меня: была ли у вас голова на плечах, Когда во имя подчинения ничтожествам вы лили и лили кровь?»
Он не находил ответа. Выпрямившись, не глядя по сторонам, фельдмаршал смотрел в даль, затянутую морозной мглой… Мутной мглой было затянуто его будущее. Он знал теперь только одно: с русскими людьми нельзя воевать. Никому. Никогда. Ибо нет силы, которая согнула бы их волю, опустошила бы их сердца и души.
Переделкино-Москва
1961–1982
Ваши радиограммы подтверждены боями…
(По следам одного подвига)
Ее историю рассказал мне один мой друг, в свое время имевший отношение к военной разведке. Я очень заинтересовался: такая история неплохая находка для писателя. Но друг попытался несколько охладить меня. Ведь некоторые из эпизодов героической жизни этой женщины — Елизаветы Яковлевны Вологодской уже известны многим по фильму «Майор Вихрь». Кроме того, о ней и ее боевых товарищах написаны три книги.
Однако это меня не обескуражило. Я понимал, что авторы книг и постановщики фильма, используя образ и подвиги Вологодской, строили свои произведения на художественном домысле. А я решил идти по другому пути — дать слово самой Елизавете Яковлевне.
И вот я во Львове. Товарищи помогли мне найти Вологодскую. Оказалось, она работает техником-смотрителем на железной дороге.
Первая встреча. Передо мной миловидная женщина, чрезвычайно энергичная, но вместе с тем какая-то очень уж застенчивая. Знакомимся. И я узнаю, что Елизавета Яковлевна часто выступает перед различными коллективами одна или со своими подругами — ветеранами войны, рассказывает о себе.
Через несколько дней я слушал ее беседу с артистами театра Советской Армии Прикарпатского военного округа, а потом получил стенограмму этой беседы. Я решил, что в дальнейшем моя работа ограничится стилистической правкой текста, комментариями к нему там, где для этого возникнет необходимость, написанием своих размышлений по поводу отдельных эпизодов.
Еще раз с Вологодской я встретился месяца через два после прочтения стенограммы, в которой оказалось много недоговоренного, непонятных для меня эпизодов. Елизавета Яковлевна пояснила эти места. Беседа длилась несколько часов.
После этого я дополнил стенограмму, поправив текст, и теперь предлагаю рассказ Вологодской читателю.
Когда началась война, я училась в строительном техникуме в Алма-Ате. Вскоре его перевели в Актюбинск Казахской ССР. Хотя это было далеко от фронта, но и здесь шла жизнь военного времени. Учились у нас в основном мальчишки, девчат было мало. Ребята досрочно сдавали экзамены, получали дипломы и уходили на фронт.
В конце июля в город начали поступать первые эшелоны с ранеными. Мы, комсомольцы, помогали медицинским работникам переносить раненых в санпропускник и в палаты. Работа тяжелая, непривычная для нас, девчонок. Но мы очень гордились ею.
Родители мои в это время жили в городе Инзе Ульяновской области. Отец вскоре умер, а трое братьев ушли на фронт. Старшая сестра училась в институте холодильной промышленности в Ленинграде. Теперь, закончив курсы санинструкторов, она ушла защищать город. Мама оставалась одна с двумя малыми сестренками. Чтобы помочь ей, я после окончания техникума приехала домой.
В ноябре тысяча девятьсот сорок второго года по призыву комсомола я добровольно вступила в Действующую армию. Меня взяли в Рязанское пехотное училище, пробыла там месяц, но из-за маленького роста была отчислена в Первый особый женский запасной полк. Я попала в учебную роту связи, где мы изучали телефонную и радиосвязь. Из нас готовили командиров отделений.
И вот курс окончен. За нами начали приезжать командиры из разных частей. Девчата, конечно, мечтали попасть в летную или танковую часть.
Однажды и меня вызвали в штаб на собеседование. Там сидел человек в гражданской одежде. Он внимательно смотрел на меня, как бы изучая. Потом спросил:
— Что ты больше всего любишь?
Я ответила:
— Танцевать и петь.
Он спросил:
— А если тебя пошлем в тыл врага, что будешь делать?
Я сказала:
— Выполнять задание.
— А если к немцам попадешься, что тогда?
— Не знаю.
Он ознакомился с моей биографией, поинтересовался, успешно ли я окончила техникум.
Ну, хорошо, я беру тебя в разведывательную школу.
Так я оказалась в разведшколе Красной Армии. Кроме меня из всего полка в эту школу были взяты еще две девушки.
Историки пишут, что в это время, то есть в ноябре 1942 года, на фронтах Великой Отечественной войны начался второй этап, ознаменовавшийся коренным переломом в ходе войны. Зимой 1942/43 года под Сталинградом Красная Армия вырвала у противника стратегическую инициативу действий. Затем развернулось грандиозное контрнаступление в междуречье Волги и Дона, где и начался тот перелом, о котором сказано выше. Курская битва и закрепила этот перелом[1].
С ноября 1942 по декабрь 1943 года наши войска прошли с боями от 500 до 1300 километров на юге страны, освободив больше половины территории, оккупированной фашистами. До войны там жило около 46 миллионов советских людей. Потери противника были так огромны, что для их восполнения германское верховное главнокомандование должно было перебросить с Запада, так как второй фронт все еще не открылся, десятки полноценных дивизий.
Но фашистов били не только регулярные войска. В глубоком тылу врага развертывалось партизанское движение, которое к концу второго периода войны достаточно окрепло. Это давало возможность нашему Главнокомандованию ставить перед партизанами задачи крупного масштаба.
Пошатнулась и вера в непобедимость третьего рейха. Росло движение Сопротивления во Франции, Югославии, Греции и в самой Германии. Не прекращал борьбы за свободу и независимость народ Польши. Это срывало многие стратегические замыслы Гитлера.
Но при всем том враг еще обладал грозной силой. Из 350 дивизий вермахта на Восточном фронте дрались 236. Эти части имели на вооружении около 55 тысяч орудий, 5400 танков и более 3 тысяч самолетов.
Однако к тому времени и наша промышленность успела так оснастить Красную Армию, что орудий и танков уже было почти в полтора раза больше, чем у немцев, а самолетов — почти в три раза.
Когда Лиза Вологодская кончала разведывательную школу, то есть к концу 1943 года, наш фронт проходил от Черного моря, далее за Киевом, Гомелем, Смоленском и Великими Луками. Из блокады был вырван Ленинград. Стабилизировался весь северный участок фронта.
Занятия в разведшколе проходили очень интересно. Особенно нам нравилась практика. Мы выполняли конкретные задания, действовали, как во вражеском тылу: опознавали местонахождение военных объектов, выходили на встречу с «незнакомыми людьми». За нами следила «контрразведка», и приходилось «рубать хвосты», то есть скрываться от «контрразведчиков».
Двадцать первого декабря тысяча девятьсот сорок третьего года я окончила курс обучения. Меня командировали в Киев, в штаб Первого Украинского фронта.
Город был в дыму и пыли от взорванных зданий. Еще не погасли пожарища, не было света и воды. Люди с измученными, голодными лицами.
Через несколько дней меня познакомили с командиром группы, в состав которой я была зачислена.
Группа носила кодовое название «Львов». Она состояла из трех человек: командир — поляк Юзеф, псевдоним «Львов»; разведчица — полька Анна, псевдоним «Крона», и я, радистка, «Комар».
