Илья Бражнин - Прыжок
— Не обвиняют… знаю я… Вы, товарищ, не обвиняете, а есть которые обвиняют. Товарищ следователь меня допрашивал, так напирал — прямо во как, а что я, что я…
Председатель снова прервал Мотьку:
— Не отвлекайтесь… Я вас спрашиваю, знаете ли вы подсудимого и часто ли вы с ним встречались?
— Два раза я с ним встречался, вот сколько раз. Один раз, как уехала барышни, а я ночевал в ейной комнаты, а он, пришедши туда, натыкнулся на меня и сильна испугался Я как теперь смекаю, что пришедши он высмотрел тогда, где, что и как. И ключиком своим дверь открыл, ключ-то барышня с собой взяла.
— Постойте, а как же вы без ключа в ее комнату попадали?
Мотька усмехнулся:
— Как… по специяльности, в окошко.
— Но раз она, уезжая, доверяла вам комнату, то верно уж не хотела заставить вас ползать в окно и оставила вам ключ?
Мотька впервые был поставлен в тупик. Он смотрел на пол и мял фуражку. Потом негромко сказал:
— А… забыла барышня… расстроена сильно была перед отъездом. А мне сказать стыдно было. И так я ей сколько надоел, голубушке. А я же невелик барин, в окошки же ползать не привыкать.
— Ну и что же он делал в комнате — Светлов — в первую вашу встречу?
— Что? А ничего. Меня, видно, спужался. Неловко ему было, не знал, в какой угол сунуться. Повертелся малость и ушел.
— А вы о чем с ним говорили, как вы ему свое присутствие объяснили?
— Так и объяснил по правде…
— Ну, а он что?
— Что? Ничего, вот что! Ушел и на ключик дверь опять закрыл.
— Где вы его встретили второй раз?
— А там же встретились. Было это уже когда барышня вернулась. Злой он был и будто подвыпивши. И сильно бранил барышню. Кричал — страсть! Грозился. Я, говорит, этого так не оставлю. Я тебя с-подземли достану, не отопрешься; я, говорит, и мертвую тебя не пожалею. Я хотел было вступиться за барышню, очень я сердит тогда был на него за такую брань, но барышня на меня этак посмотрела и говорит: «уйди, Матвей, не твоего ума дело». Я и ушел.
Позже, когда допрос Мотьки перешел к прокурору, тот возвратился ко второй встрече Мотьки со Светловым, но совсем с неожиданной стороны:
— Послушайте, вы были в день приезда Гневашевой у нее на квартире?
Мотька настороженно оглянулся и нехотя ответил:
— Был.
— Гневашева уже приехала домой?
— Дак я же говорил. Конешно, приехала.
— А знаете, где Гневашева в отпуске была?
Мотька еще менее охотно отвечал:
— Нет.
— Она была в Красногорье. А вы знаете, что пароход из Красногорья приходит в город раз в сутки?
— Не… не знаю.
— А знаете, в котором часу он приходит в город?
— Не-е-е… — Мотька теперь только понял все ехидство и необычайную важность этого вопроса. Он действительно не знал, в котором часу приходит пароход из Красногорья, и вдруг почувствовал, что пол под ним качается. А что, если пароход приходит вечером? Что же тогда станет с его алиби, с тем, что он прокрался с полудня в прачечную? Но прокурор знал, что приходит пароход красногорский в 12 ч. 10 минут, и за последним вопросом он сделал глубокую паузу, изучая мотькину физиономию. Глаза у прокурора Великанова были умные и острые, и Мотьке они вовсе не нравились. Наконец, прокурор сказал:
— Пароход приходит после полудня, свидетель. От пароходной пристани до квартиры Гневашевой двадцать минут ходу, вы побыли там с ними после приезда, успели услышать перепалку. От квартиры до места вашей прачечной не менее 40 минут ходу — это ведь в другом конце города, вы сами говорили. Вы могли быть и прачечной не раньше половины второго. Зачем вы солгали, свидетель? И когда вы солгали? Тогда ли, когда говорили, что были в прачечной, или тогда, когда говорили, что были в квартире Гневашевой?
Зал замер. Кто-то громким шопотом прошипел:
— Попался.
Мотька молчал и смотрел в землю. Потом поднял голову и, смотря в сторону, сказал:
— У меня часов золотых на ручке нет, товарищ. Сказал о полудни, а, может, часом больше было. Кто его знает?..
— Так, а где вы вечером были в день убийства?
Мотька насупился обиженно:
— Спросите тех, кто имал меня с узелком.
— Нет, раньше, чем вас с узелком поймали. Вы не были в трактире «Лондон», не пили там с подсудимым?
— Как же быть, коли я в прачечной запертый на ключ сидел. Я не дух святой…
Прокурор обратился к председателю суда с просьбой разрешить ему допросить по этому поводу подсудимого и, получив разрешение, обратился к Григорию:
— Подсудимый! Вы человек неглупый и видите, вероятно, что для вас этот момент судебного следствия довольно важен. Ответьте мне на один вопрос: был ли свидетель с вами в трактире «Лондон» в вечер убийства?
Григорий помолчал с минуту. Потом, криво усмехнувшись, сказал:
— Извольте. В воздаяние вашей сугубой вежливости: отвечу, хотя вся смешная ложь этого человека и без того ясна. Он не только был со мной в трактире в тот вечер, но и весьма усердно спаивал меня, для чего — догадаться не трудно.
Прокурор снова обратился к председателю с просьбой устроить очную ставку допрашиваемого со свидетелем Шолоховым.
Перед судейским столом появился Шолохов.
— Вы утверждаете, товарищ Шолохов, что видали в вечер убийства подсудимого выходящим с кем-то из трактира «Лондон»?
— Да, проходил случайно и видел.
— Вы не ошиблись? Вы хорошо знаете подсудимого?
— Чего лучше! В коллективе, бывало, каждый день видаемся!
— Ну, а тот, который, с кем он был, его вы тоже знаете? Узнали бы? Не был ли тем вторым стоящий перед вами человек? Посмотрите хорошенько и дайте ответ, за который вы могли бы ручаться. От него зависит очень многое.
Шолохов в развалку подошел к Мотьке и осмотрел его вплотную. И снова заходили, закачались перед мотькиными глазами столы и лица людей. Снова его судьба повисла на волоске. Он смотрел на стоявшего человека и ненавидел его так жарко, что готов был броситься на него и схватить за глотку. Но он не бросился и не схватил его за горло, а только улыбнулся со всеми признаками простодушия на лице, и, кто знает, — не эта ли улыбка вложила в ответ Шолохова спасительную нотку сомнения.
— Похоже, что он, но на сто процентов не ручаюсь. Темновато было, не очень рассмотрел. Гришку-то знал, потому о нем легко, а этого ни к чему рассматривать было.
Мотька был спасен. Он отвернулся и сердито плюнул.
— Выдумают тоже… Путают только. Зачем нам с ним по трактирам сидеть. У нас вовсе разная компания. Батюшка ихний генералом были, и они бы в генералы поступили, ежели бы не революция пришла. А теперь вам каюк, наша взяла.
Мотька разгорячился. Он двинулся к скамье подсудимых с поднятым кулаком.
— Теперь вашему брату, баричам, только и осталось людей бить — себя догубливать. Мразь вы тошнотная, буржуйские последыши.
Председатель суда прервал Мотьку. Прокурор снова насел ни Мотьку:
— Скажите, свидетель, вы знали отца подсудимого, полковника Светлова?
Мотька минуту помолчал, потом нехотя ответил:
— Сыздали видел, в полку служил.
— А зачем же вы сказали: «батюшка ихний, верно, генерал был»? Вы же служили у него и знали, что он был полковником?
— Так к слову пришлось — кто их разберет!
— А помните историю на маневрах, когда Светлов вас барабаном ударил?
Мотька снова погрузился в раздумье, но потом помотал отрицательно головой:
— Не, не помню такого случаю. Зачем ему барабаном меня бить?
— Вы служили в полку, в музыкантской команде?
— Не, ни в какой команде не служил. В строю был и в скорости утек.
Прокурор обратился к председателю суда с просьбой прочесть справку угрозыска о прошлом Матвея Кожухова. Мотька слушал с усмешечкой, но по окончании чтения заявил решительно:
— Напутали. В угрозыске всегда так. Тут другая личность.
Сколько ни бился прокурор, но добиться по этому пункту от Мотьки так ничего и не удалось.
Петька прицепился.
— В гражданской войне участвовал? — спросил он.
— Не.
— А раньше воевал?
— И раньше не воевал.
— Но в царской армии служил? В полку-то?
— Служил, да недолго — убег.
— А почему убег?
— Не понравилось.
— Ну, а из Красной армии убег бы?
Мотька подумал. Потом мотнул решительно головой:
— Убег бы. Волю люблю.
— Да ведь тогда вот они — буржуйские последыши — верх бы взяли, ежели бы разбежались все. Ты же их не любишь?
— Не, не люблю.
— Ну, так как же?
Мотька не отвечал. Он стоял насупившись и смотрел в пол.
Но Петька не отставал. Он наклонился через стол к Мотьке:
— Вот ты говорил, что на завод хотел поступить, воровство бросить, а ведь завод-то дисциплины требует. От станка, как из казармы, в неположенное время не уйдешь. Как же ты с заводом-то сладил бы?
Мотька все молчал. Петька тоже помолчал.
