Борис Пармузин - До особого распоряжения
Махмуд-беком, который преследует свои цели.
Турецкий консул Эсандол ради приличия расспрашивал Усманходжу о жизни, о делах, планах. Он
давно знал о каждом шаге авантюриста. Эсандол считался неплохим дипломатом, и все же от Махмуд-
бека не ускользнула пренебрежительная, легкая усмешка на губах турецкого консула, когда гость начал
нести чепуху об огромных силах, способных броситься на советский Восток.
С трудом сдерживаясь, Эсандол спросил:
- Какими силами вы сейчас располагаете?
79
Усманходжа вздохнул и уже без энтузиазма стал бормотать о необходимости собрать эти силы,
подготовить.
- Правильно! - твердо заговорил Эсандол. - Этим и занимается господин Махмуд-бек. Без его ведома
прошу не предпринимать никаких действий. Ясно?
- Ясно, - растерянно пробормотал Усманходжа.
- Здесь все на виду. Город небольшой, - уже мягче пояснил Эсандол. - Местное правительство не
станет ссориться из-за вас с Советами. Учтите, господин Усманходжа.
Чем дальше отходили они от турецкого консульства, тем сильнее становилась неприязнь, даже
ненависть Усманходжи к преуспевающему молодому человеку. Что он сделал для общей борьбы против
большевиков? Сидел за спиной муфтия? Но самого старика вышвырнули из столицы. Теперь ему
никогда не подняться. Теперь муфтий может только перебирать дрожащими пальцами четки да
вспоминать о прошлом.
Усманходжа расправил плечи и невольно покосился на Махмуд-бека. Худощавый, невысокого роста.
Никакой солидности. Что в нем нашли турки и японцы? Возглавлять движение эмигрантов должен
солидный человек, умудренный опытом политической борьбы, боевых схваток.
Советник Кимура принял Усманходжу на другой день. Махмуд-бек не поскупился на характеристику:
верный сын ислама, стойкий борец, энергичный организатор. Усманходжа даже не пытался сделать
протестующего жеста. Поток лестных слов принимал как должное. Только плечи расправлял шире.
Кимура светился, ликовал. Эту радость Усманходжа принял на свой счет. Но веселящийся советник в
это время уже взвешивал, на кого из двух делать ставку. Конечно, потрепанный, озлобленный эмигрант
не очень-то подходит на должность вождя. Однако он будет своим человеком. Именно своим.
Первое время Усманходжа не мог обходиться без помощи Махмуд-бека и только с ним появлялся у
советника. Почувствовав доброе отношение Кимуры, Усманходжа стал «прихватывать» с собой какого-
нибудь курбаши. Он отыскивал их в караван-сараях и чайханах. Каждого бандита в не очень свежем
халате он представлял как истинного борца и героя.
Махмуд-бек листал книжку стихов Джами и, пользуясь редким случаем, когда в конторе Аскарали не
было посетителей, рассказывал о событиях последних дней.
- Усманходжа мечется по городу.
- Великолепно, - сказал Аскарали. Наконец-то он оторвался от бумаг и впервые так открыто, даже
неосторожно, выразил свой восторг. - Ты представляешь, Махмуд-бек, что получается?
- Представляю. Я сделал все возможное. Предупредил Эсандола уже вторично, что Усманходжа
начал действовать самостоятельно.
- Достаточно. Придет время, Эсандол взбесится.
- Но уже ничего не сможет исправить, - согласился Махмуд-бек.
- Какие указания от Чокаева?
- Продолжать следить. Удерживать от опрометчивых поступков.
Аскарали наклонил голову. Он словно вновь углубился в бумаги.
- В твоих донесениях Чокаеву тревога должна постепенно нарастать. Нужно готовить его к провалу
Усманходжи, - сказал Аскарали. - Этот человек должен быть скомпрометирован в глазах эмигрантов и
местных властей. - Аскарали взвешивал каждое слово. - Все слабости Пулатходжаева у нас как на
ладони. Нужно на них играть. Когда Усманходжа будет скомпрометирован, он потащит за собой
японского дипломата. Пусть они и станут подставными фигурами в нашей игре.
- Что он за человек, этот дипломат?
- Кимура? - переспросил Аскарали. - Я узнал кое-что интересное о нем. Офицер в костюме
дипломата. Он опытный разведчик, хорошо знаком с Дальним Востоком, пробыл там несколько лет.
Конечно, у него есть свои цели в работе с эмигрантами. Помимо этого, он непременно сделает попытку
выслужиться перед Токио, будет снабжать центр своей информацией, опережая консула Ито. И
наверное... - Аскарали задумался. - Теперь точно: он сделает ставку на Пулатходжаева. Кимура хитрый
человек, умный. Но если он поверит в Пулатходжаева, это приведет его к краху. Надо чтоб поверил!
- У меня указание от Чокаева следить за каждым шагом Усманходжи.
- Такая возможность есть?
- Есть. Рядом о ним и Кимурой будут мои люди.
- Отлично.
- Но Чокаев к тому же приказывает удерживать его от глупых поступков, - добавил Махмуд-бек.
- Удерживай. Но пусть каждое твое замечание обижает, унижает Усманходжу. Пусть он выходит из
себя. А он старше, ему захочется действовать самостоятельно. Тем более японский разведчик делает
ставку на него. И кстати, воспользуйся тем, что Усманходжа пока не может без тебя обойтись. Ему,
разумеется, нужна будет конспиративная квартира для встреч с японцем.
- Он уже намекал на это.
- Подыщи что-нибудь удобное. - Аскарали уложил бумаги в папку, отодвинул ее в сторону. - Еще раз
поговори с Усманходжой, предупреди, но так, чтобы он... обиделся.
Махмуд-бек опять открыл первую попавшуюся страницу томика Джами и прочитал:
- Жизнь хороша, когда в твоем жилище
80
Есть пять вещей, - сказал знаток наук, -
Здоровье, мир, покой, достаток пищи,
Приятный собеседник - верный друг.
- Не завидуй, - улыбнулся Аскарали, - хоть на несколько минут мы это имеем.
- Коротки такие минуты, - вздохнул Махмуд-бек. - А что там у нас?
- Пошла вода по Большому Ферганскому каналу. Представляешь этот канал?
Поговорить с Усманходжой все-таки нужно. Махмуд-бек пригласил его в загородный парк. Вдоль
аллей вытянулись богатые особняки, беседки. В парке отдыхали именитые жители столицы. Был конец
июня. Каждый уважающий себя человек бежит сюда от сутолоки, пыли и шума города. До парка всего
около тридцати километров, а воздух здесь совсем другой - свежий, здоровый. Да и глаза отдыхают на
буйной зелени, на спокойных вершинах горного хребта.
Махмуд-беку редко доводилось бывать в этом аристократическом районе, который ничем не уступал
любому знаменитому курорту. Но он сделал вид, что парк - его обычное место отдыха. Усаживаясь в
машину, Махмуд-бек произнес несколько лестных слов о курортном городке, перечислил его достоинства
как знаток. С шофером Махмуд-бек обращался, как хозяин: «Рамазан, поехали... Рамазан, быстрее...»
А ведь настоящим хозяином машины был дагестанский националист Рамазан, высокий, сильный
человек.
- К парку, Рамазан, - сказал Махмуд-бек.
Усманходжу передернуло. В то время, когда уважаемые люди не могут найти пристанища, вынуждены
проводить ночи в караван-сараях, как бродяги и воры, зарвавшийся молодчик отправляется любоваться
красотой аристократического парка! Да и одет Махмуд-бек под стать преуспевающему чиновнику.
Усманходжа невольно покосился на свои башмаки. Хорошо, что не видно стоптанных каблуков.
Разговор долго не входил в нужное русло. Усманходжа вспоминал о прошлом. Очень мало пришлось
побыть ему у власти. Хорошие были дни.
Вот только с женой ему очень не повезло.
- Это она промотала все деньги. Представляете, я из Бухары вывез много золота. А сейчас ни гроша.
- Вы с ней не видитесь?
- Да спасет аллах меня от встреч с ней.
Усманходжа врал. Он уже несколько раз тайком посещал домик в одном из тихих переулков столицы.
У дочери бывшего чиновника Худояр-хана тонкие пальцы. С виду нежные. Но они цепко ухватились за
«видного человека»! Пулатходжаев не успел опомниться. Он не обращал внимания на предостережения
родных и друзей, которые строго осуждали его жену, а их предсказания сбылись. Красавица рассталась с
Усманходжой в тот день, когда исчезла последняя золотая монета в сухонькой ладошке менялы. Ее
глазки перестали лучиться, сверкать, стали холодными, злыми. Он тосковал по этим глазам. Не находил
себе места. Забыв обо всем на свете, Усманходжа снова бросился к женщине, которая, несмотря на свои
сорок с лишним лет, была по-прежнему молода и обаятельна. Она даже вновь стала ласковой: может
