Жанакаит Залиханов - Горящие сердца
Газик легко катится под гору, но водитель еще крепче, чем прежде, сжимает руль.
— Что, Борис, после дождя сюда на машине, верно, не добраться?
— Да, дорога трудная. На лошади добраться можно.
Выехали на широкую дорогу, напряжение спало, и Батыр Османович погрузился в воспоминания. Вспомнил он почему-то одного незнакомого человека, который однажды зашел к нему в кабинет и назвался его родственником.
— Что ж, я очень люблю и почитаю своих родственников, — ответил ему Батыр. — Пойди, пожалуйста, ко мне домой, я скоро закончу работу, и мы с тобой хорошо побеседуем.
Однако новоявленный родственник от приглашения отказался и стал вдруг просить Баразова, чтобы он похлопотал за него и помог ему получить тепленькое местечко ночного сторожа в колхозном саду. Очень тогда рассердился и огорчился Батыр Османович. Помнится, ответил он так:
— Вот что, брат мой, чем просить меня о протекции, ты бы лучше подумал о том, что скажет обо мне народ, если я на тепленькие места буду назначать своих родственников. Ты что думаешь, направляя на работу в этот район, меня так напутствовали: «Езжай, Батыр, там твоим родственникам плохо живется»... Так, что ли? Поверь, не затем меня послали сюда. Если ты считаешь себя моим родственником и уважаешь меня, — неужели тебе приятно, чтобы я краснел за тебя? Ступай, брат, к себе домой и берись за ту работу, которую поручают...
Обескураженный посетитель ушел, не промолвил и слова. Несколько лет Батыр о нем ничего не слышал. А недавно произошла новая и весьма любопытная встреча с «родственником». Баразов присутствовал на отчетно-выборном собрании горного колхоза. Сидел, как водится, в президиуме. Вдруг с задней скамьи поднялся какой-то человек и попросил слова. Батыр с удивлением узнал в нем «родственника» и шепотом спросил у председателя, кто это.
— Наш знатный кузнец, — ответил председатель, — когда-то был у вас в райкоме и просил, чтобы вы направили его на самый трудный участок работы, вот мы и назначили его в кузницу... Отличный работник, скажу я вам...
А «родственничек» Баразова тем временем уже взобрался на трибуну и оттуда во всеуслышание стал рассказывать о том, какой конфузный разговор произошел у него когда-то с секретарем райкома...
— Народ! — сказал кузнец. — В своей оплошности я уже однажды повинился. Вы знаете — работаю я, не жалея сил, и техника отремонтирована у нас как будто неплохо... Но сегодня я хочу еще раз попросить прощения у вас и у товарища Баразова. Человек, который дал мне тогда совет пойти к нему и попросить его о легкой работе, сидит сейчас среди нас. Я его не буду называть, но пусть он знает, что я ему не прощаю его грех, и аллах, надеюсь, тоже не простит. Вот и все. Сейчас я чувствую себя так, будто сбросил с души большой груз. — С этими словами кузнец сошел с трибуны.
Батыр Османович улыбнулся своим воспоминаниям: неожиданными путями приходят они в голову.
До райцентра было уже недалеко. По дороге заехал в школу-интернат, расположенную в пригожем лесистом уголке. Побеседовав с директором, педагогами и воспитателями, Баразов посоветовал нм завести своих коров и обещал похлопотать, чтобы колхозы выделили интернату по одной корове — колхозам будет ненакладно, а школе — прямая выгода...
Приближаясь к дому, Батыр Османович рисовал себе приятные картины: как детишки получили уже колхозных коров, как старательно они ухаживают за ними, наделяют их ласковыми кличками, спорят о том, чей теленок лучше... Не забыть бы завтра распорядиться...
Батыр Османович не заметил, как подъехал к дому.
Солнце печет вовсю. Только подумать: еще недавно было по-весеннему холодно, а сейчас... Воды в реке сильно поприбавилось. Она уже не походит на спящую красавицу, а скорей, напоминает необъезженного коня, скачущего по утесам. И шум ее изменился: вместо монотонных всплесков, не умолкая ни днем, ни ночью, звучит в ушах гортанная песня. Такие громкие, воинственные песни певали когда-то в старых саклях, притаившихся в самом сердце гор. Густой туман расползается от реки по всей равнине. Нынче перед рассветом неожиданно разразился сильный и долгий ливень, и река просто разбухла от воды.
Множество людей собралось на берегу, смотрят, сокрушенно покачивают головами. Старикам не нравится быстрый, неукротимый бег потока, по их приметам, следует ждать беды...
Башир со своими ребятами — тоже на берегу. Они не на шутку встревожены. Того и гляди, течением снесет перемычку недостроенной плотины. К полудню воды в реке стало еще больше; она уже затопила высокие прибрежные камни, и стало ясно, что перемычка не выдержит. Малкаров с Сокуровым уже здесь. Нужно что-то предпринять, но что? Башир предлагает часть воды отвести в канал, но прораб категорически против:
— Как вы не можете понять — пустить воду по трубам нельзя! Зальет машинный зал, а он еще не забетонирован. И отводной канал, как назло, еще не начали строить.
— Что будем делать? — кричит Асхат. — Перемычка не выдержит!
Прораб принимает мгновенное решение отводить реку в искусственное русло и посылает Асхата, как самого проворного и решительного, за бульдозером и экскаватором.
А река бесится все пуще и пуще. В ее шум вплетаются новые звуки: то бьются друг о друга подхваченные потоком камни. Будто насмерть дерутся старые туры, ударяя друг друга рогами. Но вот на вздыбленной поверхности реки появляются вырванные с корнем деревья, старые доски и бревна — остатки сорванных в верховьях мостов. Положение становится еще более угрожающим: под ударами этих таранов плотина не устоит. Они еще страшнее, чем бушующая вода.
Вскоре подоспел Асхат, пригнавший технику. Прораб сам забрался в кабину экскаватора и, не медля ни минуты, приступил к выемке грунта; бульдозер выравнивал дно. Ребята тоже были тут с лопатами и кетменями, но толку от них немного.
— Эх, рвануть бы динамитом! — предлагает Башир и мчится на машине к дорожникам за взрывчаткой.
Работа кипит, рев экскаватора сливается с шумом прибывающей воды. Со стороны кажется, будто вода и машина соревнуются друг с другом — кто кого.
Вода прибывает неумолимо. Люди, всю зиму тосковавшие по солнцу, торопившие лето, сейчас отдали бы все на свете, лишь бы солнце поскорее скрылось за горным хребтом. Но светило как будто заупрямилось — оно светит все ярче, греет все жарче, растапливая ледники на вершинах.
Вернулся Башир с дорожным мастером, оба они принялись за подготовку к взрыву. С противоположного берега реки хорошо видно, как горит подожженный запальный шнур, как он с каждым мгновением укорачивается, подбираясь к скважине... Грохот взрыва потряс окрестности и мощным эхом отозвался в горах. Освобожденная река ринулась в новое русло, огибая плотину и сметая все на своем пути. Деревья, кусты, камни, несутся в мутном потоке. Уровень воды в реке заметно снижается.
Радоваться, однако, еще рано: вырванные с корнями деревья сгрудились у плотины, грозя разнести ее. Необходимо во что бы то ни стало выловить их. Асхат, Башир и Хусей взялись за это небезопасное дело. В ход пошли привезенные цепи и канаты. Стоя на покачивающихся, скользких стволах, ребята пытаются привязать их к концу цепи, другой ее конец крепко держат их товарищи на берегу. В любую минуту тебя может смыть в воду, затянуть под бревна или сбить проплывающими корягами...
— Осторожней, осторожней! — беспрестанно повторяет Жунус, сжимая в руках конец цепи, которую Хусей пытается привязать к дереву.
— Асхат, вылезай, скорей! — кричит с берега промокший до нитки Башир. — Давай я сам... — Бригадир уверен, что у него дело пойдет успешнее, к тому же он сильно беспокоится за Асхата, зная его склонность к простуде. Но комсорг и слышать не хочет о замене.
— Отпусти немного, не тяни так сильно, — кричит он Баширу, привязывая цепь к ветвям полузатонувшего дерева.
И Хусей уцепил наконец свою корягу. Парни вылезли из воды, и бульдозер начал потихоньку подтягивать деревья к берегу. В этот момент одна из цепей оборвалась, и конец ее пролетел в нескольких сантиметрах от того места, где стоял Асхат. Цепь с грохотом ударилась о бетонную стойку, и на бетоне остался глубокий след. Плохо пришлось бы Асхату, окажись он чуть правее.
Несколько стволов уже удалось вытащить на берег. Но одно упрямое дерево — то самое, с которого сорвалась цепь, все еще не поддается усилиям людей. Видимо, зацепилось за что-то корнями. Особой опасности оно уже не представляет, но Хусей не может успокоиться и просит опустить его на веревках с плотины, посмотреть, в чем там дело, и постараться все же оттащить это проклятое дерево. Вначале все идет гладко: Хусей опускается на полузатонувший ствол и, медленно переступая, подвигается по нему от кроны к корням. Ребята, затаив дыхание, наблюдают за ним сверху, готовые прийти на помощь. Но в эту минуту проплывающее мимо еще одно дерево ударило Хусея сучком. Парень покачнулся — вот-вот свалится в воду. Осторожно натягивая веревку, втаскивают его наверх.
