Евгений Емельянов - Хорошие люди
Письмо от Вениамина обрадовало Станислава. Он ответил — и завязалась переписка. Когда Станислав подробно рассказал другу о себе, тот ответил: «Отлично! Значит, я приеду к тебе в солнечный Узбекистан, у вас неподалеку как раз большой комбинат строится…» Станислав ответил: «Комбинат строится, но когда это будет?» — «Так я же и хочу на строительство! — пояснил друг. — Осенью я демобилизуюсь, навещу своих, побуду у них до весны, а потом прикачу к тебе… Через год ты демобилизуешься — и ко мне на комбинат. Идет? Жена не будет возражать?»
В апреле приехал Вениамин. Он мало изменился; может быть, лишь его невозмутимость приобрела более выраженный характер. И разговаривал Вениамин охотнее, чем прежде. Раньше он не очень-то разбрасывался лишними словами. Возможно, эта черта в характере Вениамина Барабанова сохранилась, но стала более «невидимой», чем была. Во всяком случае, Вениамин охотно поддерживал разговор, хоть в первое время он преимущественно спрашивал, а Станислав отвечал. Вениамин спрашивал:
— Здесь всегда в апреле такая жара?
— Это не жара.
— Да? А что будет летом?
— Я тебе писал.
— Я подозревал, что у вас не холодно… но… Я думал, что у вас просто все время солнце и тепло… если жара, то только в середине лета…
— Веня, уезжай назад, пока не поздно, — от чистого сердца предложил Станислав. — Мне к жаре пришлось привыкать поневоле, зачем ты будешь добровольно страдать?
— Страдать? Чепуха. Антуан Экзюпери говорил, что не верит в страдания. Ты меня не понял, Стас. Я не боюсь страдать. Просто я удивляюсь…
Вениамин спрашивал:
— Ты доволен жизнью, Стас?
— Конечно.
— И тебе больше ничего не хочется?
— Почему? Есть много вещей, с которыми я хотел бы познакомиться.
— Как ты умудрился жениться?
— Вот так вот.
— Домой после демобилизации не собираешься?
— Только когда устроюсь на работу.
Этот разговор происходил в гостинице, в которой остановился Вениамин на несколько дней.
— Все-таки меня удивляет, Веня, что ты решил зацепиться именно здесь.
— Я тебе все объяснил в письмах, Стас. Я бы все равно устроился где-нибудь в другом месте, только не дома. Но во всех других местах у меня нет друзей, а здесь есть ты. Ведь мы с тобой не чужие?
— Конечно. Но мне придется там изучать какую-нибудь другую профессию.
— Проще ничего не бывает. Ты парень с головой… Я устроюсь, осмотрюсь, приживусь, а когда ты приедешь, все будет ясно.
Из гостиницы Станислав повез Вениамина к Людмиле.
— Люда, это мой друг.
— Очень приятно.
— Вениамин, — сказал Вениамин.
— Людмила, — вежливо ответила Людмила.
— Мы, Людмила, — сказал Станислав, — решили вместе работать на строительстве комбината… Я тебе говорил?
— Ты говорил, но я убей, не знаю, — кем я буду работать там?
— Когда я устроюсь, — сказал Станислав словами Вениамина, — устроюсь, приживусь, потом вы с Олей приедете… Впрочем, до этого еще так далеко! Год целый, а его прожить надо…
— Проживем, — сказал Вениамин уверенным тоном.
— Проживем, — согласился Станислав. — Проблемы нет.
Он действительно был уверен в своих способностях; он был в силах построить жизнь так, как сам этого захочет.
Затем Станислав проводил друга в гостиницу, где они и простились.
— Я думаю, — сказал Вениамин, — что иногда смогу приезжать сюда. По выходным.
— Давай. — Станислав грустил, прощаясь с другом. — Я буду рад. Ты мне сообщай открыткой заранее, и я буду ждать. Меня не всегда могут отпустить.
— Само собой.
Станислав грустил, потому что встреча с Вениамином Барабановым о многом напомнила ему, и в первую очередь об Оле, которая навсегда (теперь он часто повторял эти слова) ушла от него.
Станислав и Вениамин прощались долго, потому что воспоминания продолжались. Вениамин рассказал о том, что был очень удивлен, увидев Юрку — так он вытянулся и такой красавец! И работает — будь здоров.
— Владимира Петровича помнишь? — спросил Вениамин.
— Директора комбината? Как же!
— Он говорит: золотые люди эти Вахтомины. В них — будущее! Это он мне по секрету. И отец, говорит, ихний, Клавдий Сергеевич, железный был человек. Со своими недостатками, правда, не всем нравился, но — железный. Владимир Петрович надеется, что ты вернешься на комбинат.
— Ну да! Нашел спеца…
— При чем здесь это?
— А ты ему сказал, что я женатый человек?
— Разговора об этом не было. Но это его бы и не смутило, я думаю…
Станислав даже на минуту не мог себе представить Людмилу Обухову в деревне Вахтомино. Усмехнувшись своим мыслям, он спросил:
— Бабушку Варвару видел?
— Видел. Поговорил… — На этот раз Вениамин не очень охотно ответил на вопрос друга. — Постарела она.
— Время идет.
— Она, по-моему, не очень довольна твоей женитьбой.
— Что поделаешь?
— Тебе, между прочим, привет от Оли.
— Спасибо. — Станислав ждал, когда Вениамин произнесет имя своей сестры, но не ожидал, что он передаст привет от нее. Спросил: — Ну, как, нравится ей семейная жизнь?
— Не интересовался.
И больше на эту тему друзья не говорили. И вскоре простились — уж не первый раз в этот день. Вениамину предстояло через два дня уезжать на строительство комбината, Станислав вернулся в часть.
Спустя неделю, Людмила устроила Станиславу допрос:
— Это и есть твой друг детства?
— Вениамин-то?
— Не знаю, как его звать!
— Я вас познакомил.
— Я не расслышала… Я не хотела расслышивать, потому что он мне с первого взгляда не понравился.
— Почему?
— Не понравился — и все. Какой-то он… самонадеянный.
— Глупости.
— Что?
— Ошибаешься, говорю. Венька прекрасный человек.
— Тем более. Я не хочу, чтобы ты с ним сдружился еще больше.
Это было что-то новое. Станислав открыл было рот, хотел сказать, что очень удивлен таким заявлением Людмилы, но она уже смеялась — громко, запрокинув голову:
— Ха-ха-ха! Хорошо я тебя разыграла, мой милый солдатик! Правда? — Людмила потрясла головой, будто окунулась только что в воду.
Станиславу не понравились ее слова, и он сказал:
— Все-таки странные у тебя шутки, Люда… Иногда.
— Не обижайся на меня! — Она порывисто обняла Станислава, прижала его голову к своей груди. — Мне иногда так хочется повеселиться, Стасик, а веселиться не с кем. Я же не виновата, что вижу тебя только по выходным дням, да и то не всегда.
— Еще надоем, подожди.
— Нет-нет, не надоешь! Только не запрещай мне иногда шутить, ладно?
— Я не имею права запрещать, ты взрослый человек.
— Замечательно, мой милый солдатик. Но в каждой шутке есть доля правды.
— Ну?
— Знаешь, какая доля правды в моей шутке? Малюсенькая долечка правдочки в том, что мне не хочется, чтобы ты ехал на строительство… — Станислав сделал попытку освободиться из объятий Людмилы, но она не отпустила его. Негромко повторила: — Не хочется, не хочется, не хочется!.. Ты меня простишь, да? Ты меня простишь, что я не хочу этого? Я привыкла к городу, я не хочу на стройку, там жарко, пыльно и придется жить в палатке.
— Почему обязательно в палатке?
— Не в палатке, так в вагончике! Мне рассказывали, я знаю. Я видела в кино… Не хочу!
— Зато потом мы получим квартиру…
— Не хочу, не хочу!
— Понятно, почему тебе не понравился мой друг.
— Понравился! Я пошутила, что не понравился…
— Потому что, — продолжал говорить Станислав, — он зовет меня с собой на стройку.
— Да! Он зовет тебя на стройку, это мне не нравится!.. А так он, может, и хороший человек.
В общем-то позиция Людмилы была ясна. И отношение Людмилы к Станиславу — тоже. В первые дни знакомства с этой женщиной Станислав не мог понять ее; теперь же он, как говорят в таких случаях, видел ее насквозь. Он знал, что Людмиле в жизни не повезло, что она живет трудно, но стоически переносит эти трудности. Но Станислав знал также, что его жена мечтает о красивой и легкой жизни и связывает эти мечты с ним, со Станиславом Вахтоминым, который после демобилизации должен обязательно устроить ей такую жизнь. Взрослая женщина Людмила Обухова оставалась в душе маленькой девочкой; маленькой девочкой она оставалась потому, что, скорее всего, в детстве не удовлетворила все свои детские желания, не могла удовлетворить их по многим причинам, главной из которых была гремевшая где-то далеко от Узбекистана Великая Отечественная война… Людмила в душе осталась девочкой — взрослые дети более стойки, чем взрослые, давно расставшиеся с детством и уже ни во что не верящие — ни в прошлое, ни в будущее. Жаль только, что маленькая девочка Людмила не понимала одного: Станислав тоже не повзрослел настолько, чтобы не мечтать…
