Владимир Богомолов - Поворотный день
— На, читай, — разрешил Семен Михайлович.
Степан Андреевич извлек из плотного конверта лист гербовой бумаги, развернул его и, пригласив Дундича сесть, прочитал:
— «Его превосходительству генерал-лейтенанту А. Г. Шкуро Завтра мною будет взят Воронеж. Обязываю все контрреволюционные силы построить на площади Круглых рядов. Парад буду принимать я. Командовать парадом приказываю тебе, белогвардейский ублюдок. После парада ты за все свои злодеяния, за кровь и слезы рабочих и крестьян будешь повешен на телеграфном столбе там же на площади Круглых рядов. А если тебе память отшибло, то напоминаю: это там, где ты, кровавый головорез, вешал и расстреливал трудящихся и красных бойцов. Мой приказ объявить всему личному составу воронежского белогвардейского гарнизона. Буденный».
— Ну как? — не без гордости за сочиненное письмо полюбопытствовал Семен Михайлович.
— Красота! — пружинисто поднялся со стула Дундич. Надо срочно везти.
— Надо, — согласился Буденный, останавливаясь около Дундича. — Помни, Ваня, в самое логово едешь, будь предельно осторожен. Ни в какие авантюры не ввязывайся. На первой же заставе передай пакет и аллюром назад.
— Как — на заставе? — опешил Дундич. — Приказано лично. Для чего же адрес дан?
— Ну, ну, горячая головушка, — усмехнулся Зотов. — Он и впрямь собрался предстать лично перед Шкурой. Ты ему внуши, товарищ Буденный, пусть ваньку не валяет, иначе вся обедня кобыле под хвост попадет.
— Смотри по обстановке, — рассудительно заметил Буденный. — но голову не теряй. Она теперь не тебе одному принадлежит, но и Марусе.
— Спасибо за совет, — поблагодарил Дундич, тронутый заботой комкора, который оказался хорошим тамадой на их свадьбе, веселым балагуром, лихим плясуном и отличным гармонистом. — И пакет доставлю, и голову принесу обратно.
— Чин выбирай посолиднее, — посоветовал Зотов.
— Здесь все будет чин чином, — отшутился Дундич.
— Ступай, наряжайся, бери личную охрану и заходи за пакетом.
…Выехали после завтрака. Лесной просекой прошли версты три, прежде чем заметили на косогоре сияющий шлем большой церкви Сверились по карте: Рамонь. От нее до города шесть верст. Здесь, по данным разведки, расположен узел связи дивизии. Дундич оглядел своих. Ни дать ни взять сидят в седлах гусары. Хоть сейчас на парад. С такими не то что к Шкуро — к самому Деникину можно пожаловать.
— Урядник Шпитальный, ко мне, остальные идут метров на десять. Стрелять только по моей команде. А в случае чего действуйте по обстановке…
Ехали смело, с разговорами, шутками, дымили папиросами, выданными интендантами корпуса специально для случая. Табак кисловатый, дым вонючий. Нет никакого сравнения с моршанской махоркой, не говоря уж о самосаде.
Возле утлого мостика через ручей остановила застава. Из палатки, замаскированной в кустах, вышел франтоватый поручик. Увидев две голубые полоски на желтых погонах, представился:
— Поручик Нуждин. Начальник караула узла связи.
— Красота! — восторженно воскликнул Дундич, легко соскользнув с седла. — Князь Дундадзе, — покровительственно протянул руки поручику. — Командир седьмого гусарского полка группы генерала Савельева.
— Очень рад личному знакомству, — восхищенно поглядел на полковника Нуждин. — Премного наслышан о лихих гусарах вашего сиятельства.
— Виктор Захарович направляет мой полк в личное распоряжение Андрея Григорьевича.
— Это превосходно, господин полковник, — подобострастно произнес начальник караула. — Нужен крепкий кулак. До вас дошли сведения: красные захватили Орел? А у нас под носом безнаказанно действуют буденовские головорезы.
— Да, дорогой друг, мне известны последние сообщения с военного театра. Как видите, — кивнул он в сторону своего отряда, — даже я не решаюсь следовать один. Виктор Захарович приказал взять сторожевое охранение.
— Без этого теперь нельзя, — подтвердил поручик. И вдруг спросил — Может быть, вас препроводить в штаб его превосходительства, господин полковник?
— Я хотел бы связаться с его превосходительством по телефону, уточнить маршрут своего полка, — ответил Дундич. — А тогда отправлюсь в с Бристоль».
— Сейчас обеспечу вам связь, — привычно щелкнул каблуками поручик, скрываясь в палатке.
Дундич выразительно глянул на своих товарищей. Этот взгляд лучше слов говорил: будьте готовы ко всему. Хотя поручик не потребовал документов, даже не выяснил, откуда следует полковник с охранением, Дундича насторожило его заинтересованное предложение сопровождать отряд до штаба Шкуро. Может, поручик, уйдя в палатку, сообщает своему командованию о появлении группы? Дундич стремительно направился к палатке. Поручик растерянно держал трубку полевого телефона над аппаратом.
— Вот досада, — отчаяние сквозило в голосе молодого офицера. — Телефон не работает. Свинцов! — крикнул он, не поворачивая головы. — Пошли проверить линию!
— Слушаюсь, ваше благородие, — звонко ответили снаружи.
Поручик, торопливо надевая шинель, извинился перед полковником:
— Думаю, ждать нет резона, ваше сиятельство. Я провожу вас в штаб узла связи. Оттуда легче соединиться с Андреем Григорьевичем.
У Дундича еще раз шевельнулось подозрение: очень уж настойчиво предлагает себя в проводники этот франт. Неужели что-то заподозрил и теперь хочет лично передать полковника в руки генерала?
— А как же караул, дорогой друг? — с очаровательной улыбкой предостерег он Нуждина.
— Разрешите откровенно, ваше сиятельство? — глянул поручик в настороженные глаза полковника.
Тот кивнул и, достав золотой портсигар, вынул папиросу, предложил Нуждину.
Оказалось, после вчерашней пирушки у госпожи Пайковой, на Московской двадцать один, поручик страдал головной болью, а сердце его съедала черная ревность: разошлись ли его собутыльники или кое-кому подфартило, и он теперь нежится в пуховых перинах Веры Васильевны? А тут такой удобный случай, вместе с князем он легко доберется до Дворянской, а там до особняка Панковой один переулок.
Полковник слушал сочувственно. Не дав закончить, уже весело приказал одеться и быть его сопровождающим.
В помещении узла связи их встретил пожилой капитан. Узнав, в чем дело, начальник узла беспомощно развел руками:
— Телефон не работает. Очевидно, где-то на линии диверсия. Выясняем. Могу предложить, господин полковник, телеграф.
— Буду весьма признателен.
Дежуривший у аппарата унтер-офицер связался со штабом Шкуро, но оттуда ответили, что генерал занят. Но его поручению вести разговор будет начальник штаба полковник Бантовский.
— Передавайте, — несколько огорчился молодой князь. — Седьмой гусарский полк группы генерала Савельева прибыл в распоряжение генерала Шкуро и ждет дальнейших приказаний.
— Карту! — обратился капитан к поручику, прочитав сообщение из Воронежа.
Нуждин взял со стола десятиверстку.
«Держитесь южнее станции Графская, которую мы оставляем. Форсированным маршем следуйте до станции Отрожка. Ясно?» — выдавил аппарат длинную ленту, испещренную черными буквами.
— Ясно, — ответил Дундич, обдумывая, как теперь быть с пакетом.
Можно передать капитану и попросить срочно доставить в штаб. Но кто знает, попадет ли письмо лично генералу или его прочтет адъютант? И вообще, мало ли что может случиться с нарочным. Надо попытаться побывать в штабе самому. Конечно, риск огромный. Можно нарваться на личного знакомца князя. Но волков бояться — в лес не ходить…
— Когда примут в штабе? — спросил Дундич унтер-офицера, будто тот мог сам решить вопрос.
Спустя несколько минут пришел ответ: «Буду рад личному знакомству через час».
Дундич с легким вздохом взглянул на циферблат. Офицеры сделали то же самое. «Полчаса до города, полчаса назад. По дороге можно повредить линию связи. Рискнем», — принял он решение и снова наклонился к телеграфисту.
— Буду в сопровождении поручика Нуждина, — продиктовал Дундич.
Просветлевшее лицо поручика тут же потускнело, как только Бантовский сообщил, что ждет полковника Дундадзе одного.
Выйдя из дома, Дундич приказал адьютанту Казакову вести полк на станцию Отрожка, держась южнее Графской, пока сам он со Шпитальным, Скирдой и Князским нанесет визит в город. Когда Дундич попросил Нуждина проводить его адъютанта до лесной просеки, тот, в свою очередь, обратился с просьбой к полковнику поручить одному из своих телохранителей передать записку хозяйке дома по указанному адресу. Дундич вручил послание поручика Шпитальному, и они расстались добрыми друзьями.
Въехали в старинный парк, Дундич попросил Шпитального прочитать все же, что пишет «наш друг».
— «Милая Верочка! Страдаю. Передай с подателем для меня бутылочку коньяка. Серж», — то и дело ухмыляясь, прочитал ординарец.
