Лев Кассиль - Том 3. Линия связи. Улица младшего сына
– Теперь спрашивай.
– А Чкалов, когда был маленький, хорошо учился? Володя поглядел на нее строго, оправил куртку, сказал веско, совсем как отец:
– Учился хорошо. По всем предметам на «пять», Но по тому времени, конечно, поведение было у него иногда слабое, потому что не знал еще дисциплины. Понятно тебе это? И вообще, когда про таких людей учишь, имей в виду: надо не их ошибки повторять, а изучать, как они их преодолели.
Володя прислушался сам к своему голосу. Ничего… Звучит совсем как у Юлии Львовны.
Малыши смотрели на Володю доверчиво и почти влюбленно. Им нравился этот старшеклассник, сам он не очень большой, но все знающий и, должно быть, силы необыкновенной – иначе он побоялся бы отлупить того долговязого… Увлеченный назидательной беседой, Володя долго не замечал, что сбоку один паренек все время тянется вверх, подняв уже затекшую руку. Наконец девочка, только что спрашивавшая его о Чкалове, опять вскинула руку вверх.
– Что? Опять у тебя вопрос?
– Нет, – сказала девочка, вставая, – я хочу сказать только, что Илюша Сыриков хочет вас спросить что-то. Он давно уже руку держит.
Тут только Володя заметил, что сидевший сбоку Илюша Сыриков не только поднял руку, но уже подпирает ее под локоть другой рукой.
– Ну, спрашивай, Сыриков.
– Володя Дубинин, можно вас спросить? – сказал, робея, паренек, – А вы тоже хорошо учились, когда были маленький?
– Это к делу не относится! – поспешно отрезал Володя, опасаясь, как бы разговор не перешел к сегодняшнему дню. – Понял? Это – во-первых. А во-вторых, если хочешь знать, я в твоем возрасте круглый отличник был.
Все малыши с уважением поглядели на Володю.
– А мне сегодня тоже «отлично» поставили, – сообщил Сыриков.
– По какому предмету?
– По физкультуре… Мы приседания делали. Володя поспешно сказал:
– Ну и хорошо!.. Вопросы еще есть по самолетам?.. Нет вопросов? Ну, хватит на сегодня. Будьте здоровы, ребята!
– До свиданья!.. До свиданья, Володя Дубинин! Спасибо!.. Как ты интересно рассказывал! – наперебой благодарили малыши.
Володя поправил пионерский галстук на груди и вышел в коридор. За дверью стоял его вожатый – девятиклассник Жора Полищук. Володя смутился. Неприятно было, что вожатый слушал его поучения малышам. Но Жора, сам как будто несколько смущенный, сказал:
– Кончил?.. Как прошла беседа? По-моему, живо, Молодец, справляешься! Видишь, а хотел отвертеться.
Володя промолчал. Вожатый заглянул ему в лицо и продолжал:
– Ты знаешь, что тебя на заседании штаба отряда ждут?
– Меня? – удивился Володя.
– Разве тебе не передавали? Как же это так?.. Ты Валю видел?.. Ну, если не знаешь, так я тебе сообщаю. Тебя вызывают на заседание штаба. Все собрались, ждут, дело за тобой.
…Солнце, готовясь сесть за склон Митридата, слало в класс свои прощальные низкие лучи. Яркие оранжевые прямоугольники, расчерченные тенями от переплетов оконных рам, горели на светлой стене класса. За столом сидела Светлана Смирнова – председательница штаба отряда. На ней было темное клетчатое платье, из которого она немножко уже выросла, отчего руки и ноги казались чересчур длинными. Золотистые косы она теперь носила уложенными вокруг головы, и от этого голова казалась крупнее, зато шея, вокруг которой был повязан красный галстук, выглядела такой тоненькой…
Члены штаба восседали на передних партах. Володя вошел и отсалютовал. Ему отвечали также вскинутыми вверх над головой ладонями. Он заметил, что некоторые члены штаба посматривают на него с недобрым любопытством, а другие, наоборот, отводят взоры, едва только он посмотрит на них.
Вожатый Жора Полищук зашел за спину сидевшей Светланы, что-то шепнул ей на ходу, чуть наклонившись, и, отойдя к стене, прислонился к ней, заложив назад руки.
– Ну, начнем, – сказала Светлана и встала. – Заседание штаба отряда шестого класса «А» считаю открытым. На повестке один вопрос: об успеваемости пионеров нашего класса.
Володя насторожился.
– Что мы тут имеем? – продолжала Светлана Смирнова, не глядя на Володю. – Мы имеем тут недопустимое явление… со стороны отдельных наших активных пионеров. И прежде всего – со стороны Дубинина Володи.
– Здорово живешь! – воскликнул Володя. – Значит, все дело во мне?
– Дубинин, ты получишь слово и тогда все скажешь. А сейчас я тебе слова не даю. Почему я так сказала, что прежде всего со стороны Дубинина? Потому что, ребята, у него большие способности. Это все учителя говорят. Он, когда захочет, может быть лучше всех. У него стало по дисциплине лучше, а зато по многим предметам мы у него имеем, то есть он сам имеет, отставание. Потому что он чересчур сильно увлекающийся. За что берется – у него получается. А потом он начинает чем-нибудь другим интересоваться, а это уже бросает. Потому что нет, мама говорит, усидчивости.
– То, что твоя мама говорит, я и без тебя знаю, – подал реплику с места Володя.
Но Светлана не удостоила его ответом и продолжала:
– И вот теперь что мы имеем? Наш класс всегда по успеваемости шел впереди. А теперь мы где? Конечно, тут дело не в одном Дубинине… Я так не говорю совсем. Но он имеет на других влияние. Он один из активных самых… А в последнее время сам становится отстающий и тянет назад других. Особенно это относится к русскому языку. Кто хуже всех написал сочинение в прошлый раз?
– Это только в смысле ошибок, – запротестовал, вскакивая, Володя, – а по смыслу, Юлия Львовна сказала, верно написано.
– А ошибки – это что? Уже не считаются? Ты три грамматические ошибки сделал, а работа пошла в гороно, и ты опозорил весь класс.
Все смотрели на Дубинина. Володя покраснел. Он почесал подбородок о плечо, тихо буркнул про себя:
– Я не виноват, что у меня в голове грамматика за смыслом не поспевает.
Как хорошо, что не видели его сейчас малыши, перед которыми он пять минут назад так уверенно разглагольствовал об ошибках знаменитых людей и их исправлении!
Жора Полищук оттолкнулся ладонями заложенных за спину рук от стены и медленно подошел к стулу, за которым сидела Светлана.
– Это ты сказал очень правильно, – заметил он Володе. – Смысла у тебя действительно в голове хватает. Но для того ты сейчас и проходишь грамматику, синтаксис, чтобы этот смысл мог толково передать другим, правильно выразить словами.
– Знаю. «Предложение есть мысль, выраженная словами». Проходили в третьем классе, – проворчал Володя. Ему пришла в голову забавная мысль. Вот сейчас Жора так хорошо и красиво говорит ему и другим пионерам об учении. А несколько минут назад он, Володя, поучал малышей. Кто знает… может быть, вечером на комсомольском собрании попадет самому Жоре за недостаточную успеваемость?.. Вот смешно было бы! И, осмелев, он поднял руку:
– У меня вопрос – можно?.. Я хочу спросить Жору: а как у него у самого с успеваемостью?
Тут наступила очередь смутиться вожатому.
– Это не имеет абсолютно никакого отношения к вопросу! – рассердилась Светлана.
– Ну и моя успеваемость не имеет никакого отношения к пионерской работе, если на то пошло, – сказал Володя. – Поручение от штаба я выполняю, замечаний не было. А ошибки мне в тетрадке Юлия Львовна подчеркнула. И хватит!
Жора Полищук положил руку на стол, покачал головой:
– Ты говоришь, Дубинин, «если на то пошло». Нет, у нас на то не пойдет. Дубинин, вероятно, думает, что ловко поймал меня. Здорово, мол, вожатого срезал, деваться некуда, к стене припер. Эх ты, Дубинин, Дубинин, а еще активный пионер, передовиком считаешься! Беседы проводишь с маленькими…
– Он наш авторитет подрывает, – пожаловалась Светлана.
– Да нет, – вожатый поморщился, – ты не думай, Смирнова, что я за авторитет боюсь. Правда прежде всего должна быть. Тебе, Дубинин, интересно выяснить мою успеваемость? Изволь. Да, не скрою, могла бы тоже быть лучше. Но по сравнению с началом года я сильно подтянулся, у меня теперь только по одному предмету «посредственно», два «хорошо», а все остальное – «отлично», И будь покоен, Дубинин, и это «посредственно» я скоро минимум на «хорошо» исправлю. Ты не думай, что отметки – это одно, а пионерское дело – другое. Знаешь, как меня на нашем комсомольском собрании прочесывали, когда я поотстал? Сразу предупредили, что живенько меня освободят от вас и не буду я больше вожатым. Думаешь, это приятная перспектива? Это – позор. И я взялся за дело. А сейчас я тоже предлагаю решить так: если Дубинин по русскому не подтянется, освободить его от занятий с младшими. Значит, он не справляется, ему времени не хватает. А если и после этого, не возьмется за ум и будет еще доказывать, что успеваемость пионера – это только его личное дело, достоин ли такой способный парень, не желающий заниматься в полную свою силу, считаться настоящим пионером?
